Елена Михалкова - Охота на крылатого льва

Как он и ожидал, эти слова оказали магическое действие. Из груды тряпья высунулись сразу три головы, словно там притаился драконочеловек. Левая голова откашлялась, правая вытерла слезящиеся глаза. Средняя смотрела на Бенито с таким выражением, словно размышляла: сейчас его съесть или подождать, пока прожарится.

– Нечего таращиться на меня, Клоп, – ухмыльнулся парень. – От этого деньги у тебя не заведутся. Оторви задницу от кровати и сделай, что я прошу.

– Я бы с большей охотой оторвал задницу тебе, – проскрипел тот, кого он назвал Клопом. – А заодно и голову.

– Брось! Ты же не злишься всерьез!

Некоторое время Клоп, не мигая, смотрел на Бенито. Под этим взглядом парню в конце концов стало не по себе, но он сохранял нахальный вид и ухмылялся как ни в чем не бывало. Наконец, сбросив одеяло, Клоп выбрался наружу.

Тощий, гибкий, как вьюн, с непропорционально огромной головой на тщедушном теле, он казался карликом. Именно этот странный человечек научил Бенито многим премудростям воровского ремесла. Клопу было очень много лет, из которых последние десять он почти безвылазно торчал на этом чердаке. Когда-то его считали одним из самых опасных людей Венеции, но он давно ни во что не ввязывался, беспробудно пил месяцами и помер бы, если бы еще раньше не проспиртовался насквозь.

– Последний раз ты сказал, что я для тебя староват, – напомнил он, растягивая черные губы в улыбке.

– Хлеб хорош посвежее, а вино постарее, – невозмутимо заявил Бенито.

– То есть тебе больше не к кому обратиться, – кивнул Клоп. – Я так и думал.

Бенито сел на пол в своей любимой позе, по-турецки, и закурил. Почти полную пачку швырнул Клопу. Из-под лохмотьев высунулась и схватила ее желтая рука, только принадлежала она вовсе не головастому пьянице.

Обладатель руки, весь желтый от застарелых болезней, оскалился в лицо Бенито гнилыми зубами:

– Мерси, дружочек!

– Дружочку-то совсем не к кому обратиться за помощью, раз заявился к нам, – заметил Клоп.

Это было до опасного близко к правде. Бенито из-за паршивого характера перессорился со всеми вокруг. Но главная причина заключалась в том, что троица его бывших приятелей получала очень мало известий из внешнего мира. Следовательно, они не были осведомлены о краже перстня и не знали, как много поставлено на карту. Во всяком случае, Бенито очень на это надеялся.

– Я только хотел помочь старым друзьям! – с горькой обидой воскликнул он. – Мне было стыдно за то, что я наговорил вам в прошлый раз!

Судя по саркастической гримасе на лице Клопа, с покаянием Бенито переборщил. Но он, не смущаясь, продолжал:

– Если деньги вот-вот повалятся с неба, к кому мне идти? К тем, кто помогал мне.

– Откуда деньги-то?

– Одно слово – слишком много, два слова – слишком мало, – отбился Бенито известной пословицей. – Лучше спросите, что за работа.

Оба – и Клоп, и Гнилой – молчали, и он заторопился:

– Нужно всего лишь испугать кое-кого. Постучать в дверь, поорать снизу…

– Снизу? – уточнил Клоп.

– Это в церкви Святого Сальваторе, на колокольне.

– И кого мы будем пугать?

– Поди сестренку его, – раздался нежный, почти детский голосок. – Что, Бенито, достала тебя твоя дура? Хочешь, чтобы выкинулась из окна и превратилась в кровавый омлетик? Хи-хи-хи!

Третий обитатель чердака целиком выбрался из кучи лохмотьев.

По сравнению с первыми двумя упырями он выглядел по-человечески. Малокровный одутловатый юноша со слезящимися глазками и отрешенной улыбочкой на розовых губах, сложенных бутончиком. Когда-то он зарабатывал проституцией, потом из-за пристрастия к наркотикам оказался на самом дне того общества, которое традиционно считается бездонным. Рассказывали, что очередной полоумный любовник то ли утопил его, то ли прирезал. Возможно, его и вправду убивали, и не раз, но итог оказался неожиданным: нежный юноша не только остался жив, но и каким-то образом прибился к Клопу. Старый вор известным лишь ему одному способом излечил его. Но и после тот не вернулся к прежним занятиям, а остался, ко всеобщему изумлению, со старым алкоголиком.

У него были разные прозвища, от ласкового «Анжело-голубок», до такого, произносить которое брезговали даже сутенеры. Разговаривал он всегда негромко, смеялся нежно, бранных слов не употреблял и, по слухам, своими руками прикончил тех двоих, которые покушались на его жизнь.

У Бенито от ненависти свело скулы. Но он продолжал улыбаться.

– Верно, Анжело. Сестрицу и еще кое-кого. Одну тетку.

– У нее тоже в головке перегной? – поинтересовался Голубок.

– Не совсем. Но она глупая. Ничего вам не сделает.

Клоп прищурился.

– Зачем тебе это нужно, малыш?

Бенито ответил коротким словосочетанием, означавшим на жаргоне, что это его игра, но выигрыш будет делиться на всех.

– Сколько? – спросил Гнилой.

Бенито назвал сумму. Достаточно солидную, как он полагал, чтобы заставить этих троих выбраться из своей норы. По мелькнувшему удивлению в глазах Гнилого он понял, что попал в точку.

– Ты врешь, дружок, – бросил Клоп. – У тебя нет таких денег.

– Сейчас – нет, – не стал скрывать Бенито. – Но когда вы сделаете все, что надо, они появятся.

Голубок широко раскрыл глаза.

– Твоя сестра от страха родит печатный станок? Или эта, вторая? Кстати, ты будешь принимать роды?

– Да, я буду с ними, наверху, – сухо сказал Бенито. – Но это не имеет значения. Драки не будет. Вам надо только выломать люк и уйти.

– Полиция не обвинит нас в изнасиловании? – просипел Клоп.

Анжело расплылся в улыбке. Бенито с трудом сдержался, чтобы не заехать по его зеленоватой физиономии, и только напоминание о том, что поставлено на карту, удержало его от вспышки ярости.

– Вы выбьете люк и уйдете, – повторил он. – Только это нужно сделать скоро.

– Когда?

Вика Маткевич сидела на колокольне церкви Святого Сальваторе, пытаясь справиться с ознобом. Получалось плохо. Озабоченный Бенито накинул ей на плечи свою куртку, которую вытащил из какого-то очередного тайника внизу, в полуразрушенном алтаре, но это не помогло. Ее все равно трясло, хотя куртка была действительно теплая, с подкладкой, и до того огромная, что в нее можно было завернуться почти целиком. Вика подозревала, что парень ее попросту стащил у какого-нибудь толстяка.

Ее лихорадило с того самого момента, как они перебрались в эту церковь. Может быть, причина была в промозглом подвале, где она провела ночь. А может быть, в том, что Бенито примчался возбужденный, разбудил их и велел немедленно следовать за ним. Вика пыталась задавать вопросы, но тот буквально вытолкал ее из подвала, захлопнул дверь, напялил в подъезде ее шмотки на Алес (та безропотно позволила себя переодеть) и погнал их узкими улочками все дальше и дальше от грязно-розового дома.

Похоже, думала Вика, на наш след снова вышли.

Пока они поднимались на колокольню, она приняла решение. Именно здесь, где гулял и раздавал оплеухи дикий сквозняк, Вика осознала, что так больше продолжаться не может. Это уже их третье убежище за два дня. Она должна остановить это безумие.

Завтра. Завтра она пойдет в полицию, и будь что будет. Жаль, что в Венеции нет полноценного российского консульства, но тут уж ничего не поделаешь. Зато ей пришла в голову отличная мысль. Можно попросить Бенито связаться с журналистами. Только нужно найти толкового, который поверит, что этому бродяге действительно что-то известно о местонахождении перстня.

Вернее, о местонахождении той, которой известно о местонахождении перстня.

Вика почувствовала, что путается во всех этих местах и нахождениях. «Кажется, у меня растет температура. Надо бы жаропонижающее…»

Она взглянула на Алес. Поразительно, как спокойно девушка принимает все эти переходы, как легко обустраивается – ни дать ни взять птичка: выстлала гнездо первой попавшейся тряпочкой, свернулась – и сидит, смотрит в пустоту.

– Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда, – пробормотала Вика.

Жар, определенно у нее жар. Ее все-таки продуло в проклятом подвале.

А еще Бенито со своими разговорами! Он явно кого-то боялся, он все время оборачивался, когда они в спешке удирали из розового дома, он дергал ее за рукав и тянул за собой. Немного успокоился лишь тогда, когда они оказались в церкви. Разведя маленький огонь на туристической горелке, Бенито нагрел воды, залил упаковку сухого супа и вручил Вике вместе с пластиковой ложкой.

Быстрорастворимую лапшу она ела последний раз в девяностых и надеялась, что оставила этот этап навсегда в прошлом. Но сейчас ей показалось, что это лучшее, что только могло придумать человечество, включая полеты в космос.

И тут Бенито сел перед Викой со своей чашкой и все испортил.

– Ты понимаешь, что, если люди Папы схватят тебя, они тебя убьют?

Вика поперхнулась лапшой.

– Ты должна подумать об этом! – настаивал парень.