Хорошие девочки тоже лгут - Карен М. МакМанус
Только не сегодня вечером. И не в темноте.
А значит, придется до утра торчать в этом отеле, где я уж точно не снимаю номер. Теперь, когда паника отпускает, я начинаю сознавать реальность ситуации. У меня с собой нет ни цента, а на карте, привязанной к телефону, который, кстати, вот-вот разрядится, лишь двадцать долларов. Не представляю, сколько стоит здесь номер, но как минимум раз в десять дороже. Впрочем, вряд ли мне в шестнадцать лет позволили ли бы заселиться сюда, даже если бы я помахала перед администратором золотой карточкой.
– Интересно, состоится ли завтрашний бранч? – рассуждает Кэтрин, едва машина сворачивает на круглую подъездную дорожку перед отелем – небольшим изысканным зданием из бурого песчаника. Удивительно, что в этом сонном городке есть столь очаровательное местечко.
Джина заезжает на парковку, и к нам мгновенно выходит служащий отеля.
– Никакого бранча! – фыркает она. – Переночуем здесь, а с утра отправимся домой. Так не обращаются с гостями.
– С возвращением, мисс Мартин, – приветствует служащий, открывая ей дверцу. – Как прошел вечер?
– Весьма насыщенно, – фыркает Джина, протягивая ему ключи от автомобиля.
Я выхожу из машины вслед за дамами, и он дружелюбно мне улыбается. Как и портье за стойкой регистрации. Джина и Кэтрин защищают меня лучше всяких доспехов. В присутствии столь респектабельных гостий никому и в голову не приходит спросить, что я здесь делаю.
Погрузившись в оцепенение, я следую за спасительницами, пытаясь заставить свой вялый мозг хоть как-то работать.
Мне нужно найти место, где можно укрыться до утра. И придумать веский предлог, чтобы от них ускользнуть. Но вот мы добираемся до лифтов, а в голову не приходит ни одной разумной мысли.
Джина прикладывает ключ от номера к кнопке «Вверх». Индикатор загорается зеленым.
– Софи, ты едва держишься на ногах, – замечает она. – Сейчас же ложись спать.
– Конечно, – соглашаюсь. – У меня глаза слипаются.
Кстати, это правда. Никогда еще я так отчаянно не желала оказаться в собственной уютной кровати.
Двери лифта скользят в стороны, и мы заходим внутрь. Кэтрин нажимает кнопку с цифрой три.
– Тебе на какой этаж? – уточняет она.
– На восьмой. – Самый верхний. Может, пока лифт поднимается туда, мне удастся что-нибудь придумать.
Кэтрин послушно нажимает «восемь».
– У тебя есть ключ от номера? – спрашивает Джина.
– Здесь. – Я похлопываю по сумочке.
– Ну ладно. – Лифт останавливается на третьем этаже, раздается тихий звонок, и двери автоматически скользят в стороны. – Что ж, здесь мы тебя оставим. Приятных выходных, Софи.
– Вам тоже, – отвечаю я. – Большое спасибо.
– Пустяки, – отзывается Джина, и они с Кэтрин выходят в коридор.
Двери лифта закрываются, и я внезапно чувствую себя очень одинокой. А дальше что?
Лифт поднимается, останавливается на восьмом этаже, и я выхожу в тихий, устланный ковром коридор. Передо мной табличка для гостей, сообщающая, что номера с 801 по 815 находятся справа, с 816 по 830 – слева.
Однако гостевые номера не подойдут. Мне нужно тихое, безлюдное место, где вряд ли кто-нибудь появится посреди ночи.
Я сворачиваю направо и иду до новой развилки. В правом коридоре продолжаются гостевые номера, в левом стоят торговые автоматы. На этот раз решаю пойти налево и в небольшом проходе нахожу как раз то, что нужно. Дверь без номера.
«Пожалуйста, откройся», – мысленно умоляю я, дергая за ручку.
Она не поворачивается. Кто бы сомневался. Иначе было бы слишком просто.
С чувством дежавю вытаскиваю из волос две «невидимки» и обдираю кончики. Неужели, готовясь к празднику, я подсознательно выбрала прическу, которая в случае необходимости стала бы спасением в сложной ситуации? В конце концов, от таких выходных можно ждать чего угодно.
В отличие от замка на двери квартиры Вики этот сопротивляется намного дольше. От разочарования к горлу подступает ком. Я уже подумываю сдаться и поискать новое пристанище, когда слышу наконец благословенный щелчок. И берусь за дело с удвоенной решимостью, методично поднимая все зубчики. Потом вновь нажимаю на ручку, и она легко поворачивается. Дверь открывается.
«Спасибо, Джем».
Внутри что-то вроде кладовки, заполненной чистящими средствами и полотенцами. На полу стоят две массивных тележки для белья. Взяв стопку полотенец, втискиваюсь между тележкой и стеной и устраиваю себе импровизированную постель.
Достаю из сумки телефон. Зарядки остается всего один процент. Не рискнув проверять сообщения, открываю переписку с Джейми. Ничего нового, наверняка она до сих пор спит.
«Переночую у Лиама», – пишу на всякий случай, чтобы мама не волновалась, а то вдруг проснется, а меня не будет рядом.
Завтра решу, что ей еще сказать. Пока же сворачиваю полотенце на манер подушки, кладу под голову и устраиваюсь на полу. Сомневаюсь, правда, что смогу уснуть. Все ужасные события вечера вновь и вновь крутятся у меня в голове. С другой стороны, я не впервые, выбившись из сил, прячусь в незнакомом отеле.
Свернувшись калачиком, закрываю глаза и мгновенно проваливаюсь в сон.
Глава 21
Лиам
Паркер Сазерленд мертв.
– С ума сойти! – бормочет Люк, расхаживая по гостиной какого-то дома, куда охранники проводили нас сразу после убежища – вместе с прочими важными гостями, не принадлежащими к семейству Сазерленд. – Как такое могло случиться? Немыслимо!
В кои-то веки я с ним полностью согласен.
О смерти Паркера нам полчаса назад сообщила белая как мел Аннализа, а потом ушла в дом Росса к остальным членам семьи. Я до сих пор не могу поверить в реальность случившегося, сколько бы раз мысленно ни напоминал себе, что Паркер в самом деле мертв. Людям вроде него не положено умирать от пули в лесу на территории семейного поместья почти в тот самый миг, когда его отцу подавали гигантский кусок праздничного торта.
– Что я здесь делаю? Мне нужно к Аннализе, – бормочет Люк и, остановившись, берет со столика хрустальный графин, наполненный янтарной жидкостью. – Она в отчаянии. Поссорилась с Паркером буквально перед самой его смертью…
– Ничего нового. – Университетский друг Паркера Баррет, появившийся здесь на двадцать минут позже остальных, отрывается от своего мобильного. – Паркер ни с кем не ладил.
«Не ладил». Прошедшее время. Не слишком ли скоро? Я до сих пор часто говорю о маме в настоящем. Не могут же люди настолько легко исчезать из этого мира.
Люк, потягивая напиток, бросает взгляд на Баррета поверх края стакана.
– Ты как-то уж слишком спокоен. Сколько вы дружили с Паркером? Лет двадцать?
– Откуда ты знаешь, что у меня на душе? –
