Лабиринт отражений - Анна Николаевна Ольховская
Она должна увидеть. Обнять. Поцеловать в последний раз.
Увидела. Но обнять и поцеловать не смогла — потеряла сознание от увиденного. Иннокентий опять поддержал, вынес на руках — как ей потом рассказала Снежана.
Он теперь всегда был рядом, с того страшного момента, когда Игорь позвонил и сообщил о смерти дочери. Он даже жил в ее квартире, но никак не форсировал события, просто был рядом. Заставлял есть и пить, сопровождал всегда и везде, даже одежду для похорон купил, угадав с размером.
Потому что не было у Светланы подходящей одежды, она не собиралась хоронить дочь, это неправильно! Родители не должны хоронить своих детей!
Накатило, захлестнуло в очередной раз осознание страшной, непоправимой беды. Ноги подкосились — Иннокентий снова подхватил, не дал упасть. Но удержать, когда Светлана рванулась к гробу, не смог.
И взлетел к потолку, сквозь него, дальше, к небу, страшный крик-вой:
— Доченька моя, ну как же так?!
* * *— Ты в очередной раз доказала, что я могу быть спокоен за будущее нашего бизнеса. — Николас протянул дочери бокал с шампанским. — Давай выпьем, дочка, за удачное начало!
— Мне, если честно, до сих пор не верится, что задуманное нами может получиться, — Дора приняла бокал, поудобнее устроилась в кресле напротив отца и взяла лежавшую на столе фотографию. — Внешность этой, как там ее…
— Вероника Скворцова.
— Имя, кстати, почти наше, будет Никой. Так вот, внешность этой Ники действительно может заинтересовать Димитриса, но станет ли она нашей послушной марионеткой? Агеластос ведь честно предупредил — девушка непокорная, уже один раз пыталась сбежать, потом — самоубиться. Кстати, все забываю спросить — как это наш фанаберистый господин Агеластос снизошел до участия? Это же было слишком мелко для него.
— Разборки с девчонками — да, не его уровень. А сейчас речь идет о расширении бизнеса и вовлечении кораблей Кралидисов в наш трафик. Алекс прекрасно понимает, насколько это перспективное для меня направление, и поэтому приложит максимум усилий для успешной реализации задуманного.
— Никогда не понимала его собачьей преданности. А то, чего я не понимаю, меня напрягает. Мне кажется, ты слишком доверяешь Агеластосу, а доверять можно только себе — сам меня так учил.
— И правильно учил, — довольно улыбнулся Николас. — Но даже себе я доверяю порой меньше, чем Алексу. Он меня никогда не предаст, я спас ему жизнь.
— Я в курсе, ну и что? Это не гарантия…
— Для Алекса — гарантия. У него свой, внутренний кодекс чести, как бы выспренно это не звучало. Ты просто плохо его знаешь.
— Да и не хочу знать, он твой пес, не мой.
— Довольно, — голос Николаса похолодел. — Не называй его так.
— Как скажешь, папуля, — равнодушно пожала плечами Дора. — Так вот, о Нике. В отчете твоего любимца указано, что она сейчас под особым контролем, потому что явно намерена снова удрать. С характером девушка.
— Это как раз то, что нужно, такую и нашему красавчику Димитрису завоевать будет трудно. А все мужчины по натуре охотники, так что серьезный интерес с его стороны гарантирован.
— Согласна, но тот же характер помешает и нам, разве нет? Она будет пытаться сбежать и от нас. Нам что, ее на привязи держать?
— Может помешать, если будем торопиться и давить. На привязи, говоришь? — Николас усмехнулся. — В каком-то смысле именно так. На привязанности. Нам с тобой придется приручить девчонку, стать ее семьей — любящим папочкой и доброй сестренкой.
— Как это?
— Сейчас объясню.
* * *Платье было красивое — нежная расцветка, очень милый и женственный фасон (с длинным рукавом, конечно), вполне нормальной длины, до середины икр примерно. Примерно, потому что надевать его Алина не спешила, платье пока сиротливо лежало на кровати, краем подола свесившись до изящных туфелек, тоже новых и тоже очень милых.
В общем, было понятно, какой образ выбрали для Алины — нежной скромницы. Именно выбрали, потому что все пять сегодняшних «лотов» кардинально отличались друг от друга. Помимо скромницы уважаемой публике будут представлены надменная принцесса, языческая жрица, колдунья и дикарка. Люсе достался образ принцессы, чему она радовалась, как ребенок.
По задумке организаторов аукцион начинался с театрализованного шоу, в котором каждая из участниц обыгрывала свой образ. А поскольку Алина в список игнорируемых занятий добавила и репетиции шоу, ей и предстояло выйти «в свет» молчаливой стесняшкой.
Наверное, упираться сейчас было уже поздно, следовало напялить на себя это дурацкое платье и терпеливо пережить позор, отвлекая себя разработкой возможных вариантов побега уже от покупателя. Но Алина не могла себя заставить.
Щоу уже началось, даже сюда доносились ритмы музыки, а она все сидела рядом с платьем, оттягивая неизбежное. Неизбежному надоело оттягиваться, и оно явилось само.
Амбассадором неизбежного стал, конечно же, Франкенштейн. Вернее, первым стал его голос из коридора:
— Ника, ты готова? Через десять минут начинаются торги, тебе пора.
Он без стука вошел в комнату, тяжело вздохнул и укоризненно покачал головой:
— Не надоело еще?
— Я никуда не пойду.
— А знаешь, и не надо, — мужчина устало прислонился к дверному косяку. — Надоело мне с тобой возиться.
— Серьезно? — недоверчиво нахмурилась Алина. — Я могу остаться здесь?
— Оставайся. До завтра.
— А что будет завтра?
— А завтра тебя отправят в бордель. Не переживай, не в портовой, это потом, когда потеряешь товарный вид. Но отрабатывать боссу упущенную сегодня выгоду тебе придется по полной программе.
— Не придется, — девушка упрямо задрала подбородок. — И ты знаешь, почему.
— Может, и так, ты упрямая, — пожал плечами Франкенштейн и развернулся уходить. — Но это будет уже не моя проблема.
Почему-то стало обидно от равнодушия этого человека. Оказалось, что в глубине души Алина все же надеялась на его особое отношение. Поэтому она со слезами выкрикнула ему в спину:
— Ну и ладно, ну и пусть! Стать игрушкой какого-то извращенца ненамного лучше! А может, и хуже!
— Ну почему сразу извращенца, — Франкенштейн снова повернулся
