Судьбе наперекор… - Лукина Лилия

— Слушай, Аленка,—сказал он, когда я отключила телефон.— Пригласи меня в гости. Очень интересно посмотреть, как ты живешь.

— Любопытствуешь? — я пожала плечами.— Поехали. Только ничего особенного там нет.

Когда мы подъехали к дому, Васьки в форточке не было — наверное, у него был второй завтрак. Войдя в мою квартиру, Батя удивленно кивнул на прибитую к косяку когтедралку.

— Это специально, чтобы Василис здесь когти точил, а не на мебели,— объяснила я.

— А что это за кличка такая интересная — Василис? Первый раз такую слышу.

— Да ничего странного. Просто, когда Васька совсем маленький был, его первая хозяйка из-за его невероятной пушистости никак не могла определить, кто это — кот или кошка. Решила, что это девочка и назвала Василиса, а потом выяснилось, что это Василис.

— А где он сейчас?

— У домработницы моей, Варвары Тихоновны, она здесь же на первом этаже живет.

— Ах ты, батюшки! — иронично покачал головой Батя.— Мы себе домработницу позволить можем! Только, по-моему, ты ей зря платишь,— сказал он после того, как, пройдя в комнату, провел пальцем по журнальному столику и показал на оставшийся на нем след.

— Ничего и не зря! — обиделась я.— Она женщина очень аккуратная и исполнительная. А ты, чем издеваться, лучше бы сказал, если такой умный, откуда здесь при плотно закрытых окнах пыль берется?

— Интересный вопрос! — по-прежнему иронично заявил он.— Ты когда последний раз ремонт делала?

— Перед тем как въехать... В мае 96-го. А что?

— Вот тебе и ответ, откуда пыль берется. Ремонт тебе сделать надо, вот и все.

— Делать мне больше нечего — собак из речки таскать! — возмутилась я.— Придумал тоже, ремонт!

— Поехали, лентяйка! Где тут у вас большие хозяйственные магазины, которые по воскресеньям обычно работают,— сказал Батя, направляясь к двери.— И покажи мне, пожалуйста, своего Василиса — очень интересно посмотреть, что это за чудо-юдо такое.

— Ты чего задумал? — я заторопилась вслед за ним.— Ты что, собрался у меня ремонт делать?

— Ну должен же от летчика и на земле какой-то прок быть,— пожал он плечами.

— И охота тебе свой отпуск на такие вещи тратить? — удивлялась я, нажимая звонок в квартиру Варвары Тихоновны.

— Значит, охота,— серьезно ответил Батя и собрался было еще что-то сказать, но при виде выскочившего на звонок Васьки замолчал, а потом убежденно заявил: — Нет, это не кот! Это теленок какой-то! — и, присев на корточки, протянул в его сторону открытые ладони и предложил: — Ну, Василий, давай знакомиться!

Васька медленно подошел к рукам Бати, не спуская глаз с его лица, осторожно их понюхал и потом робко о них потерся. А мы с Варварой Тихоновной с удивлением за всем этим наблюдали, поняв, что Васька испугался Батю, но, с другой стороны, не мог не подойти, чтобы поздороваться. Что за чудеса?

— Не бойся, Василий,— сказал между тем, поднимаясь, Батя.— Не такой уж я и страшный,— и повернулся ко мне: — Ну, Аленка, поехали.

В магазине он отправил меня выбирать обои, пообещав, что всем остальным займется сам. Все еще продолжая удивляться всем странностям вчерашнего и сегодняшнего дней, я вошла в отдел обоев и застряла там надолго, потому что никак не могла решить, какие выбрать. Из затруднения меня вывел опять-таки Батя. Он подошел, понял мои мучения и, немного подумав, сказал продавцу, показывая на те, которые мне и в голову не пришло бы купить.

— Вот эти. Они тебе в комнату пойдут,— объяснил он мне,— а вон те — в коридор.

— Батя, да ты посмотри на них внимательно. Это же караул, а не обои. Ты во что мою квартиру хочешь превратить? — изумилась я.

— Много ты понимаешь! В деле они будут прекрасно смотреться. И спорить со мной не рекомендую. Вопросы? — он глянул на меня сверху вниз.

— Без, командир! — я поднесла руку к виску.

— К пустой голове руку не прикладывают,— произнес он, улыбаясь, заезженную фразу и совершенно по-мальчишески мне подмигнул.— Все будет хорошо.

Дома я первым делом сняла с крючочка Снежинку, попутно объяснив Бате, что это мой талисман, и, чтобы, не дай бог, не повредить ее во время ремонта, убрала брелок в шкатулку в бар. Глядя на это, Батя понимающе кивнул — летчики и подводники самые суеверные из всех военных — и со знанием дела, очень основательно взялся за мою квартиру, умудрившись настолько заразить меня своим энтузиазмом, что я охотно ему помогала.

— Подмастерье! — кричал он, и я тут же бежала чтобы принести или подать то, что ему требовалось.

В понедельник вечером мне на сотовый позвонила Ирочка и радостно-растерянным голосом сказала:

— А нам телефон поставили. Наконец-то наша очередь подошла. Запишите, пожалуйста, его номер. Вдруг я вам для чего-нибудь понадоблюсь, вот вы мне и позвоните. Хорошо?

Она продиктовала мне номер, и я, мысленно посмеиваясь, послушно его записала. Какая там очередь?! Это, конечно же, устроил Матвей, о чем Ирочке и ее маме знать совершенно не полагалось.

Когда затеянный Батей в моей квартире ремонт был в самом разгаре — он клеил обои в комнате, а я отмывала заляпанный кафель на кухне,— неожиданно зазвонил телефон. Чтобы не испачкать трубку грязными руками, я ткнула пальцем в кнопку громкой связи. Это был Егоров, и начал он торжественно:

— Чисть рога, о мудрая коза, я с лавровым венком еду! — но тут же перешел на наш обычный стиль разговора.— Ведьма ты, Ленка, как в воду глядела.

— Что, Мыкола, я оказалась права? — обрадовалась я.

— Ага. Сейчас приеду и все расскажу.

— Тогда, о многомудрая обезьяна, когда будешь перескакивать с ветки на ветку, притормози хвостом у магазина и купи хлеб. Целую, Муся!

Когда я, снова ткнув пальцем в кнопку, отключила телефон и повернулась к Бате, у него, слышавшего весь наш разговор, глаза сияли от восторга.

— Ну и ну! Почему это ты коза Муся, а он обезьяна и к тому же Мыкола. Он что, хохол?

— Все очень просто. Я родилась в год Козы, а Мыкола — в год Обезьяны, а Муся — это так, для прикола. И совсем он не украинец, просто это из анекдота.

— Расскажи,— потребовал Батя.

— Да старый это анекдот. Знаешь ты его, просто забыл. «Что говорят женщины разных национальностей мужу, когда он их застает в постели с любовником? Американка: “Джон, не мешай мне делать мой маленький бизнес”. Француженка: “Поль, прыгай к нам, здесь так весело”. Русская: “Ваня, если будешь бить, то только не по лицу”. Хохлушка: “Мыкола, це ты? А це ж хто? Ой, я така затуркана, така затуркана”.

Батя расхохотался, а потом спросил:

— А кем он тебе приходится? Этот Мыкола? Родственник какой-нибудь?

Я призадумалась. А действительно, как объяснить постороннему человеку, кем мне приходится Егоров.

— Сложный ты мне вопрос задал, но я попробую ответить,— я пыталась почетче сформулировать свою мысль.— Значит, так. Я для него друг, а он для меня подружка. Ты что-нибудь понял? — я задрала голову, чтобы посмотреть на Батю, который в это время клеил бордюр по верхней границе обоев.

— И чего было напрягаться? И мыслительный процесс симулировать? — он смотрел на меня сверху своим бесшабашным наглым взглядом.- Могла бы и проще объяснить — бывший любовник. И вообще, при твоем характере тебе с мужчинами гораздо легче ладить, чем с женщинами. Я прав?

— Ты прав,— я молитвенно сложила свои грязные руки,— о мудрейший из мудрых! Кстати, а в каком году ты родился?

— В 61-м,— не оборачиваясь, ответил мне Батя.— Интересно, а это какой год?

— Это... год Быка,— вспомнила я, и он, повернувшись ко мне, наклонил голову и, грозно насупившись, сказал:

— Му-у-у...

Я сделала вид, что страшно перепугалась, и поспешила ретироваться на кухню. Появившийся вскоре неожиданно посвежевший и загоревший Мыкола оглядел ремонтный разгром в коридоре и, пройдя вслед за мной в кухню, начал громко возмущаться:

— Ленка! Ты думай, что делаешь, когда ремонт затеваешь! В Америке торнадо за торнадо, в Азии землетрясения, в Канаде леса горят, в Перу морозы, в Лондоне жара. Прекращай немедленно! А то ты своим неуемным порывом энтузиазма всю планету погубишь. Жила себе спокойно, сметала паутинку с потолка два раза в год — на Рождество и Пасху да подметала перед другими церковными праздниками, и никаких катаклизмов на Земле не наблюдалось. А тут разбушевалась, понимаете ли...