Дачные расследования [антология] - Галина Владимировна Романова
— А кто мог вас сфотографировать? Вы никому не позировали?
— Нет, конечно! Случайная встреча… Вернее, не совсем: я его на «Фейсбуке» увидела, написала ему, предложила встретиться. Вот он и пришел. Мы посидели около часа в кафе — вспомнили детство…
— И потом… Потом вы расстались? Ничего… ничего такого не было?
— Не было, — осияла их понимающей улыбкой Марион.
— Так кто же мог вас сфотографировать? Кто мог знать о вашей встрече?
— Не представляю… — пожала она точеными плечиками.
— Этот фотограф, кем бы он ни был, отправил снимки вашему мужу. Как он мог найти электронный адрес писателя?
— Господин комиссар, я не занималась делами своего супруга. Спросите лучше Фредерика.
Комиссар последовал ее совету. Фредерик о встрече Марион с одноклассником, по его словам, вовсе не знал. «Кто я такой, чтобы меня посвящали в личную жизнь?» — воскликнул он с некоторой горечью.
Что же до адреса писателя, то на каких-то литературных сайтах или форумах его можно, наверное, откопать, предположил секретарь…
— Что скажешь, камарад? — спросил комиссар Реми, когда они вышли из особняка.
— Либо эти снимки сделал и отправил писателю какой-то кретин… Либо тут все куда хитрее. Ведь хочешь не хочешь, а фотографии выглядят компрометирующе и могли послужить мотивом для самоубийства писателя. Ксения вон говорит, что он был человеком чувствительным, сентиментальным…
— Не проще ли ему было спросить свою жену об этих снимках? Она бы рассказала ему про одноклассника!
— Некоторые люди устроены так, что почтут ниже своего достоинства задавать вопросы… Будут молча страдать, вместо того чтобы проверить, спросить.
— Проще руки на себя наложить?
— Ты разве никогда с подобным не сталкивался?
— Сталкивался, конечно, но то были люди с низким интеллектом, ограниченные.
— Ив, я не психолог, но, на мой взгляд, это какие-то сложные и глубоко запрятанные в подсознании механизмы. Раз человек так легко верит в измену, значит, сидит где-то у него в подкорке готовность к ней…
— То есть у него заниженная самооценка, — заявила Ксения. — Она формируется в раннем детстве, и даже очень умным людям не всегда удается вытащить из подсознания эту занозу!
Комиссар качнул головой, будто удивляясь странностям человеческой природы.
— Так что, остановимся на самоубийстве? — спросил он.
— Я бы ответил «да», если бы не столь дикий способ…
— А если это своеобразная месть жене? Чтобы помучилась в угрызениях совести?
— Исключить подобный расклад нельзя.
— Камарад, начальство скоро сожрет меня с потрохами. Требуют быстрого раскрытия! Известная личность и все такое! Ты мне прямо скажи: самоубийство прокатит?
Реми задумался.
Ксюша его тихонько тронула за руку. Он знал, что она имеет в виду.
— Нет. Точнее, я не исключаю… Но давай еще немного поищем, Ив?
— Мерд![5] — выругался комиссар.
— А убийцу оставить на свободе не «мерд»?
Комиссар посмотрел на детектива.
— У тебя хоть какая-нибудь зацепка есть?
— Нет… — признался Реми. — Вернее, есть одна догадка… Но ее нужно проверять и проверять!
— Скажи все-таки.
— Ну ладно… Вот какая у меня мыслишка завелась: это коллективный сговор. Только все упирается в запертую комнату… И потом, лицо писателя выглядит совершенно спокойным, — вряд ли бы он сохранил спокойствие, если бы к нему вломился весь коллективчик его домашних!
— Погоди… В этом что-то есть, камарад! Неплохая идея, совсем неплохая! Между прочим, писатель мог сам открыть им дверь, а взломанный замок они изобразили потом, после убийства!
— Но ведь он никого не пускал к себе в священные часы работы!
— Мало ли что они ему наплели… Допустим, достучались до него или секретарь дозвонился ему по телефону. По мнению нашего патологоанатома, смерть наступила в пределах часа до приезда полиции! А мы там появились через двадцать минут после вызова! Смотри-ка, как могло быть: Ларю уже заканчивал свою работу и потому включил телефон. Секретарь ему дозвонился и что-то наплел…
— Когда у писателя день рождения? — спросил Реми.
— Зачем тебе? — удивился комиссар.
— Вдруг они все заявились под предлогом поздравления…
— Дело говоришь! Не помню дату, погоди.
Комиссар позвонил кому-то из своих подчиненных.
— Нет, уже был, в апреле, а сейчас июнь… Да мало ли какой предлог они могли придумать! Им важно было в кабинет попасть!
— Просить дружно прибавки к жалованью, к примеру, — заметила Ксюша.
— Вот-вот, — обрадовался Ив Ренье, — чем не повод? Писатель их пустил без всякого страха. А один из них, улучив момент, ударил его ножом в сердце! Ларю даже удивиться не успел! А потом, поскольку они не могли запереть комнату изнутри, выходя из нее, то они устроили нам это представление с выбитым замком! — Комиссар невероятно оживился, даже разрумянился. — Ты гений, Реми, я знал, что не подведешь!
— А что у тебя по отпечаткам? — вместо ответа спросил Реми.
— Есть секретаря, жены и домработницы, как ее, Мелани. Еще один, но явно старый, полустертый, — Кристиана. Он сказал, что как-то ящик в письменном столе хозяина чинил. Похоже на правду: отпечатки именно на этом ящике.
— Остальные, выходит, ни к чему не прикасались… — заметил Реми. — Не в перчатках же они заявились!
— Ну да. Зачем им в перчатках? Они просто вошли, составили массовку… А Мелани, Марион и Фредерик имели право входа в кабинет! Могли и притронуться к чему-нибудь, для них отпечатки не имели значения, их там и так полно! Кто-то из них и убил писателя!
— Но на ноже отпечатки самого Ларю… Из чего следует, что убийца был в перчатках. А потом приложил руку писателя к рукояти! И ты думаешь, что писатель не забеспокоился бы, увидев кого-то из челяди — пусть не всех — в перчатках?
— Ну… мало ли, надел в последний момент! Или просто стер свои перед тем, как вложить нож в ладонь Жана-Франсуа!
— А фотографии? — поинтересовалась Ксюша. — Кто из них мог следить за Марион и сделать снимки? Ведь все они заняты своими делами в то время, когда Ларю работает!
— Если это действительно сговор, — Реми сделал ударение на слове «действительно», — то они могли по общему согласию откомандировать одного из людей на слежку… Даже нет, погоди! Если считать, что в сговоре все, — то тогда и Марион! В таком случае она могла специально договориться с этим одноклассником, чтобы потом полиция нашла в компьютере Ларю снимки и заключила, что это самоубийство!
— А почему ты так это произнес: «действительно», а, Реми? Это ведь твоя идея! Ты что, в нее теперь не веришь? — вдруг спросил комиссар.
— Нет, почему же… В нее весьма неплохо укладывается сцена, которую мы общими усилиями нарисовали… Стройно получается! Только как это доказывать?
