Жажда расплаты - Евгения Михайлова
— Жена Лиля, — представил ее Дмитриев. — Она вообще-то уже готова нас кормить обедом из трех блюд. Как вы, Даша?
— Спасибо, я сразу почувствовала, как вкусно пахнет. Но я поела в редакции, буду благодарна за чашку горячего кофе. Могу подождать, пока вы пообедаете.
— Да я тоже именно сейчас готов только к работе, — сказал Леонид. — Лиля, тогда меняем сценарий: нам с Дашей кофе в кабинет, а вы с водителем Михаилом пообедаете спокойно и не спеша. Антон сказал, что Михаил отвезет Дашу в Москву.
В большом кабинете Дмитриева стены были отделаны деревом, пахло хвоей и теплом сгорающих дров. Из мебели — стеллажи вдоль стен, большой письменный стол, на нем ноутбук, настольные лампы, по обе стороны два коричневых кожаных дивана. Даша уселась на один из них, почувствовала всем озябшим телом, что и кожа дивана вся пропитана благоуханным теплом.
Леонид принес поднос с кофейником и чашками, закрыл дверь кабинета и даже запер ее изнутри на ключ.
— Я всегда так делаю, когда работаю с кем-то, — объяснил он. — Лиле постоянно кажется, что мои гости то голодные, то умирают от жажды. Это очень сбивает. Кстати, о жажде, — Леонид заговорщицки подмигнул Даше, отодвинул несколько книг на стеллаже и извлек из-за них бутылку коньяка. — Вот что согревает зимой не только тело, но и душу. Заодно поможет нам настроиться на волну друг друга. Вы не против?
— Нет, — задумчиво произнесла Даша. — Но мне совсем чуть-чуть. Не хватало еще засыпать во время разговора. И у меня есть просьба: называйте меня на «ты». Не могу еще привыкнуть, когда мне «выкают». Как будто принимают за кого-то другого.
— С удовольствием, — ответил Леонид. — Но тогда это взаимно. За что и выпьем. Нескромный вопрос: вы читали хоть одну мою книгу?
— Гордо отвечаю — да. Я их все по порядку прочитала. Можете устроить экзамен.
— Так. Чувствую, тебя подготовили к моему несносному характеру и повадкам дикаря. Точно?
— Врать не стану. Несколько человек сообщили мне, какой вы прекрасный писатель, что мне и без них уже понятно. Но были какие-то «но». Разве бывают люди без «но», особенно среди тех, кто предпочитает лес и деревья любому контакту с людьми.
— Отлично сформулированная мысль. Так с этого и начнем — с наших приоритетов…
Они очень плодотворно поработали. Даше было ясно, что материала у нее с избытком. Но она не торопилась завершать беседу. Ей казалось, что еще никогда ей не было так легко говорить с человеком, слушать его, даже возражать и сознательно вызывать протест по каким-то поводам. И нет никакого напряжения, трудностей понимания, ничего тягостного, обязательного и утомительного. И этот теплый хвойный воздух, и еще пара глотков коньяка. Так бы и сидела, глядя в голубые глаза, которые ей просто рады. Так бы и удивлялась про себя, какое привлекательное, даже красивое лицо у этого отшельника, как он похож на свои книжки.
— Хорошо поработали, — сказал Леонид, когда беседа пришла к своему логическому завершению. — И вообще было очень приятно пообщаться.
— Мне тоже, — вежливо согласилась Даша. — Но нам, конечно, уже пора ехать. В Москву приедем к ночи.
— На прощанье, — вдруг произнес Дмитриев, — вынужден оправдать свою репутацию зануды. Не сомневаясь в том, что ты напишешь хороший материал, мы расстанемся, заключив одно условие. Ты непременно покажешь текст до публикации. Что называется — привезти на подпись. И, пожалуйста, не по мейлу, я этого терпеть не могу. Мне нужен прямой контакт с автором. Смотреть, что называется, в глаза.
— Да, разумеется! — воскликнула Даша. — А я уже на всякий случай испугалась. Боюсь казенных слов типа «условие». Мне говорили про подпись. Как напишу, сразу позвоню и договоримся.
По дороге в Москву Даша думала лишь о том, как ей будет одиноко в полупустой арендованной квартире, как трудно будет там отбиваться от мыслей, которые не могут быть ни легкими, ни приятными. Она позвонила Тамаре и поехала к ней.
Тамара кормила сестру омлетом с брынзой, долго не задавала вопросов. Даша понимала, что Тома ждет рассказа о встрече с Дмитриевым, но не могла справиться с жуткой апатией, которая как будто собралась ее раздавить.
— Ты какая-то подавленная, — произнесла Тамара. — Ты нормально съездила или тоже что-то не так?
— Съездила, можно сказать, замечательно. Все так и с материалом, и с Дмитриевым. И воздух там чистый. И камин есть. И ласковая жена приготовила борщ, котлеты и компот. Я, правда, отказалась. У меня там как будто отлегло от сердца, думала о том, что можно и так просто, красиво жить. А приехала в Москву, чернота опять напала, не вздохнуть. Понимаешь, о чем я, Тома? Есть очень умные и очень сложные люди, которые по отношению к другим простые и понятные. Они заранее снимают возможности любых обид и неприятных ситуаций. Я с таким человеком и встретилась. А теперь думаю: что-то со мной не так, если такая простота — первое и великое исключение в моей жизни. Почему у меня все так запутанно, тяжело и безысходно. И почему я не в состоянии дать кому-то покой и радость. И мне отвечают той же неспособностью. Одна ты… Но ты родная. Вот и к тебе приехала с такой тоской, которую даже не в состоянии скрыть.
— Не вздумай скрывать от меня что бы там ни было, — сказала Тамара. — И поверь моему опыту: не бывают простыми сложные люди. Это иллюзия. Ты увидела, что хотела. И что тебе решили показать. Ты просто очень устала от плохих событий и тяжелых переживаний.
— Да. Тома, я сегодня видела Влада. Он вышел на работу. Выглядит так страшно, что слов не найду описать. И он сказал, что постоянно чувствует вину и стыд передо мной. Моя душа разрывалась, но кто-то тяжелый и жестокий внутри меня говорил о том, что он заслужил свои муки, что я этого хотела. Я верю и не верю, что могла такое хотеть. Я горю в аду, когда думаю, что виновата в том, что с ним произошло. Его ведь могут убить… Горю от чувства вины и все равно не в состоянии победить обиду, так похожую на ненависть.
— Не надо бороться с собой, дорогая, — сказала Тамара. — Это плюс один к тому количеству людей, которое вступило в бой с одной заблудившейся по жизни девушкой. Твое чувство вины может стать критической каплей… Как медик говорю.
