Пруд с золотыми рыбками - Елена Дорош
И вот теперь судьба, похоже, снова свела их.
В кабинете, куда его проводил дежурный, было прохладно: вовсю работал кондиционер, да еще и окно было распахнуто.
– Надымил, так сказать, как паровоз, – сообщил Павел Константинович, поднявшись навстречу.
– Сейчас я к вам присоединюсь, если позволите.
Федор сел и вынул сигареты.
– Тоже дымишь? Вот и славно! – обрадовался полковник и поставил на стол пепельницу размером с кастрюлю. – Рад тебя видеть живым и невредимым, майор.
– Спасибо, – ответил Федор и посмотрел Сидорову в глаза.
«Я знаю, что ты сделал для меня» – вот что означал этот взгляд.
Полковник молча кивнул и затянулся.
– Рассказывай, что у тебя стряслось.
– Кое-что, но не у меня.
Федор немного сумбурно рассказал все, что знал и до чего додумался. Полковник помолчал, пошевелил кустистыми бровями, разгладил усы и начал задавать вопросы, причем так, что Волынцеву пришлось начинать повествование с самого начала, как будто до этого его никто не слушал. Отвечая пять раз на один и тот же вопрос, только заданный по-другому и в другом месте, Федор понимал, что надо набраться терпения. Такой уж тут стиль работы. Сто раз переспросят. А вдруг в сто первый ты забудешь, что врал, и скажешь совсем другое. Правду, например.
Однажды он уже это проходил.
Когда вопросы наконец закончились, пепельница, стоявшая между ними, была полна окурков.
Полковник встал и, выглянув в коридор, приказал принести им чаю и еды. Потом отошел к окну и немного постоял, глядя во двор.
– Интересная история, – наконец вынес он вердикт.
Федор посмотрел с надеждой. Интересная? Значит, не откажут в помощи?
Вошла девушка с подносом в одной руке и с чайником – в другой. Все это она ловко сгрузила на стол, расставила чашки и, взглянув на полковника, заявила:
– Не начинайте пока. Сейчас Вера пироги поднесет.
В ту же секунду в кабинет влетела румяная Вера с большим блюдом.
– Пироги только из духовки! Прелесть какие горяченькие! – воскликнула она и улыбнулась Сидорову, сверкнув славными ямочками.
– Идите уже! – махнул на них полковник.
– Приятного аппетита! – хором гаркнули девицы, ничуть не обидевшись, а будто, наоборот, обрадовавшись, что начальник на них машет ручкой.
Сидоров посмотрел вслед молодухам:
– Разбаловались!
Федор понюхал исходящие паром пироги и понял, что, если немедленно не съест вон тот круглый с какой-то пимпочкой посредине, скончается на месте, захлебнувшись слюной.
Он даже не стал ждать приглашения.
После пяти пирожков и трех чашек крепкого чая жизнь стала налаживаться.
Во всяком случае, настроение и уверенность в том, что он пришел по адресу, подросли.
– Павел Константинович, я могу рассказать Марфе Марецкой о нашем разговоре? Или вы ее сами вызовете?
– Ни то, ни другое. Пока не выясним, какую роль она во всем этом играет, о нашем, так сказать, интересе к этому делу девушке знать не надо.
– Она может вспомнить что-то еще. Я знаю далеко не все детали.
– Сначала поймем, что именно она должна вспомнить и каких деталей не хватает. Пока что она подозреваемая, а значит, пусть, так сказать, поживет в неведении. Ты говорил, что за ней следят.
– Сразу после нападения заметил, но уже два дня, как никого не видел. Может, отстали?
– Или стали осторожнее. Ладно, поможем тебе присмотреть за девушкой. Если они себя обнаружат, возьмем языка.
– Марфа продолжает общаться с Мышляевым.
– И отлично. Покрутись и ты рядом. Авось проскочит фраза-другая.
Покрутиться рядом? Это как? Свечку подержать? Ну уж нет! Он скорее вышвырнет Мышляева за дверь! Во всяком случае, близко к Марфе не подпустит!
Наверное, полковник что-то увидел на его лице, потому что отложил надкушенный пирожок и сказал:
– О твоем интересе к картине тоже никому, так сказать, знать не следует. Ни девушке, ни ее знакомому. Ты вообще слишком не активничай. Люди, которые в этой истории замешаны, судя по всему, отнюдь не дураки. На кону миллионы даже не рублей, а долларов. Понимаешь серьезность ситуации?
Федор кивнул.
Конечно, он все понимает, но от Марфы не отойдет ни на шаг. Замешана она, не замешана – неважно.
Он будет рядом, и все.
Котовасия
Было половина седьмого вечера, а Федор не звонил и не приезжал. До пяти она еще крепилась, а потом начала трезвонить ему каждые десять минут. Телефон молчал.
Сперва она разозлилась, потом занервничала, а потом начала паниковать. Он что, не догадывается, что она волнуется? Эгоист несчастный!
И вообще, куда все пропали? Мышляев не звонит, как сквозь землю провалился! Неужели в самом деле решил бросить? Хоть бы сообщил! Лариска, которая вечно крутится где-нибудь рядом, тоже пропала с радаров! И телефон не берет совсем, как Волынцев! Что за гадство такое!
В конце концов она схватила сумку и решительно направилась к выходу.
Она волновалась, пусть теперь он поволнуется!
Марфа спустилась с крыльца, замешкалась, убирая в сумку солнечные очки, потому что при такой погоде они вряд ли понадобятся, и вдруг услышала звук подъезжающего автомобиля. Мгновенно ее прошиб пот, который в самом деле – не врут люди – был холодным. Она судорожно обернулась и увидела в открытом окне новенького «Ауди» Володино улыбающееся лицо.
Фу ты черт!
– Так и знал, что застану тебя на работе! – воскликнул он, выскакивая и открывая перед ней дверцу. – Прошу!
Ни слова не говоря, Марфа села в машину.
– Привет, Зая! – весело поздоровался Мышляев, чмокнув ее в щеку. – Сегодня удалось вырваться пораньше. Я соскучился жутко. Поехали?
– Куда?
– К тебе. По пути закажем суши, сашими и лапшу с курицей на воке. Я с утра на ногах. Три совещания. Три! Начальник замордовал просто! На него губер наехал из-за той развалюхи на Садовой. Пришлось срочно готовить докладную. Эти реставраторы два месяца сопли жуют, ничего не делают, только подставляют нас!
Володя говорил и говорил, не давая Марфе очухаться и вставить хоть слово, и ей почему-то показалось, что его голос звучит фальшиво. Слишком торопливо, слишком весело, слишком громко.
– Я не хочу домой.
– Почему?
Слишком старательно удивился.
– Ты не заболела, Зая? У тебя бледный вид!
«Это у тебя бледный вид! Думаешь, я не замечаю, как ты пытаешься скрыть от меня что-то?»
– Я не больна. Просто хочу прогуляться. Целый день за компьютером просидела. К тому же нам…
Она хотела сказать, что им нужно поговорить, но поняла, что, как только она это предложит, Володя сразу придумает уловку, чтобы избежать разговора. Вообще-то никаких разборок она устраивать не собиралась, просто хотела расставить все
