Тревожное эхо пустыни - Ольга Геннадьевна Володарская
– Вырвем их?
– Можно. Но не сейчас.
Как же ей хотелось расстрелять их всех! Но автоматные очереди разбудят обитателей деревни, и кто-то из них прикончит и ее. Всадить нож в спину может и женщина, и ребенок. Ее ненавидят все, от мала до велика.
Фатима вышла из дома. При ней имелось оружие. Естественно! Пистолет и кинжал. Тот самый, что хотели сделать ставкой в споре, убьет она себя или нет. Оба бойца уже мертвы. А Фима все еще здравствует.
– Идемте кайфовать, – сказала она и улыбнулась.
– Можно прямо здесь, – оскалился тот, что явился позже и начал хватать себя за член.
– Она принесла что-то интересное из того лазарета, – разъяснил первый. Фима не помнила их имен. К чему они ей? Все равно все эти уроды сдохнут, а она останется и встретит старость в удобной кровати, читая стихи Ахмед-хана. – Покажи ему!
Она так и сделала – продемонстрировала шприцы.
Ублюдки оскалились. Дешевый алкоголь и гашиш им надоели. Как и война, в которой они давно не видели смысла. За идею уже не боролись, за деньги хотели, не получалось. После этой ночи все собирались разбежаться. Но напоследок почему бы не порадовать себя?
Они привели Фатиму в штаб. Точнее, в то место, что им когда-то называлось. Девять бойцов, включая тех, кто был с ней. И один евнух-прислужник. Русский парень, взятый в плен. Сломленный, потерявший не только достоинство, но и разум. Его тоже насиловали. Как могли, унижали. Однажды он просидел в фекальной яме. А потом ходил немытый сутки. И улыбался, потому что от человека осталась лишь оболочка.
– Один шприц на двоих, – сказала Фима, раздав их. – Больше нет.
– Что там?
– Отличный коктейль, уносящий в далекие дали.
– Или дрянь какая-нибудь, что нас убьет?
– Я кольнусь вместе с вами, – пожала плечами она. – Тоже хочу кайфануть.
Фима воткнула иглу в вену и стала очень медленно вводить «коктейль». Тот, кто привел ее, не выдержал, отобрал шприц. Естественно! Она другого и не ждала.
Через пару минут все бойцы погрузились в дурман. Через час у всех пойдет изо рта пена. Полопаются капилляры в глазах, начнутся судороги. Только не у нее, ведь она едва впрыснула в себя лекарство. На нее оно подействует как обезболивающее. Что хорошо, потому что огнестрельная рана стала беспокоить.
– Хочешь умереть? – спросила она у евнуха по-русски.
Тот захлопал глазами.
– Отправиться на облачко?
Опять никакой реакции. Фима тяжко вздохнула, достала нож и вонзила его в сердце евнуха.
Его она убила из жалости. Впервые в жизни.
После она заполнила канистры водой, собрала автоматы, бросила их в последний уцелевший джип и поехала в сторону поселка, где она обрела и потеряла свое счастье. На могиле Хушкаля Фима хотела решить, что ей делать дальше. Она не сомневалась, любимый поможет ей, ниспошлет озарение.
Глава 4
До пункта назначения она не добралась. Попала под обстрел. Съехала с дороги, затаилась. Стала ждать, кто победит. Перевес оказался на стороне моджахедов. К ним Фатима и примкнула. Другого выбора не было, ее заметили и расстреляли бы, если б она не представилась.
– Ты Фатима-Шайтан? – присвистнул командир бригады Ислам. – Да ты легенда.
– Не знала, что обо мне говорят.
– Куда ты направлялась?
– Искала тебя. Наслышана о Молодом Ястребе.
– Меня так называют?
– О да! – Ислам был таким юным и хорошеньким, что льстить ему было даже приятно. – Хочу воевать под твоим командованием. Уверена, ты станешь таким же уважаемым, как Мухтар. Очень высоко взлетишь, Молодой Ястреб.
И Фатима стала членом боевого отряда. Но не любовницей Ислама. Его постель никто не грел. Мальчик (ему едва исполнилось двадцать) хранил девственность. Он вообще был крайне положительным: не пил, не курил, совершал намаз регулярно. А неверных убивал, потому что его убедили в том, что это правильно. Фиме он очень нравился. Пожалуй, она даже была в него влюблена. Не как в Хушкаля, иначе. Но и она стала другой. Это Фима отдала свое сердце поэту, а Фатима не смогла бы. Ей нужен не гуманист – воин…
Жаль, ее он рассматривал лишь как боевую единицу. Фатима стояла в одном ряду с гранатометом.
Она опять была беременна. Поняла это, когда уже живот расти начал. Ее рвало последнее время, но это частое явление для тех, кто живет в антисанитарных условиях. А тут еще в колодце нашли дохлую птицу. По месячным тоже отследить возможности не было – они шли нерегулярно из-за недолеченных половых инфекций. Фатима не знала, что делать. Отец ребенка Хазбула, которого теперь не найти. Аборт ей тут никто не сделает. Избавиться от ребенка иным способом уже не получилось. Она носилась по горам, прыгала, падала, а он не скидывался и уже пинался. Фима поняла, придется рожать. Но что потом? Куда она денет младенца? Унесет в ущелье и бросит? Скинет со скалы? Оставит на растерзание ястребам?
НЕТ!
Так она не поступит. Фима не любила детей, но… Жалела? Тоже нет. Она оставляла им шанс. Поэтому щадила их. Если на пути пули стоял малыш, она не нажимала на курок. А тут ее собственное дитя. Она родит его и отдаст на воспитание. Подбросит на крыльцо мечети или на порог дома. В сверток положит немного золота. Фима надеялась, что ребенок пойдет в отца и уродится смуглым, черноволосым. Такому легче будет выживать в Афганистане.
Беременность свою она, естественно, скрывала. Но получалось плохо. И не из-за физических изменений. В этот раз гормоны так бушевали, что Фатима стала не похожа на саму себя. Она то впадала в буйство, то размякала. Убила мирную девушку только за то, что она нравилась молодому Ястребу, но не смогла пристрелить советского подрывника, потому что он
