Аркадий Гендер - Траектория чуда
- Доброе утро, Глеб Аркадиевич, - произнес мне в ухо искусственный металлический голос. - Мы очень рады, что вы проявили благоразумие, и позвонили нам. Поверьте, вы сделали правильный выбор.
Вот суки драные! Одобряют, стало быть, мою линию поведения! От внезапно прихлынувшей к голове злости я даже как-то успокоился.
- Что вам нужно от меня? - хрипло и неестественно выдал я заранее заготовленную фразу.
- Во-первых, нам нужно, чтобы вы не нервничали, Глеб Аркадиевич, тоном ласковой бабушки ответил голос. - А во-вторых, нам нужно встретиться, чтобы обсудить ваше положение. Вы готовы?
Мое положение! Как они уверены в том, что я ручной!
- А если я откажусь? - расхорохорился я.
В голосе металлического явственно зазвучали сочувственные нотки:
- Поверьте, Глеб Аркадиевич, от этого никто не выиграет. И, уверяю вас, последствий вы себе просто не представляете.
Сердце опять заныло. Спокойствие и издевательское сочувствие в голосе собеседника пугало. Ладно, в конце концов, что я теряю от встречи? Если только... Да ну, не похитят же меня, на самом-то деле?! А почему нет? Дадут по башке, сунут в багажник и - все. Уф, ужастики прям какие-то! Надо на всякий случай назначит встречу где-нибудь в людном месте.
- Ладно, я согласен, - прохрипел я.
- Прекрасно, вы сделали верный выбор, - одобрил голос. - Вы знаете ресторан "Максима-Пицца" на Садовом Кольце напротив Павелецкого вокзала?
Я знал. Как-то раз мы с Жанной даже там перекусывали. Пицца там, правда, никакая, зато людно.
- Будьте там в двенадцать часов и сядьте за свободный столик у окна. К вам подойдут.
- Кто? - спросил я.
- К вам подойдут, - с нажимом повторил голос. - До свидания, Глеб Аркадиевич.
Трубка замолчала, а я встал и заходил по комнате. Да, конкретно они за меня взялись. И подготовлены отлично - микрокамеры, сообщения без обратного адреса, неидентифицируемый робо-голос, - все вполне профессионально. Может, лучше позвонить в ментуру? Или через Гоху выйти на фээсбэшников? Ну да, и все им рассказать. "И фотки показать", - усмехнулся я про себя. Я еще пару минут что-то комбинировал в мозгах, пытаясь найти лазейку из безнадежной предопределенности моих действий в соответствии с чужой злой волей, но внутри уже знал, что поеду. И никому звонить не буду. Разве что Таше, но не сейчас. Я был полностью в предыдущей встрече.
В назначенное время я вошел в пиццерию. Посетителей было немного, и я без проблем занял одно из пустующих мест у окна, заказал кофе и минеральную, и принялся ждать. Через большие слегка затемненные стекла были прекрасно видны все подходы и подъезды к ресторану. Кем бы он ни был тот, кто придет ко мне, он не мог остаться незамеченным. В каждом попадавшем в поле моего зрения я с замиранием сердца пытался угадать порученца шантажистов. Но большинство людей за окном просто проходили мимо, а среди единиц, заходивших в пиццерию, одиноких богато одетых мужчин криминальной наружности, каковым стереотипом я рисовал себе визитера, не было. Но вот подъехал черный Сааб с начерно тонированными стеклами, из него вылез здоровый стриженный верзила в темных очках, и вразвалочку направился ко входу. Вот и он. Я напрягся. Но верзила у самой двери свернул и скрылся за углом. Черт! Я выдохнул, и посмотрел на часы. Была уже четверть первого. И в эту же секунду сзади меня раздался чей-то насмешливый голос:
- Решили перекусить, Глеб Арадиевич? Можно к вам?
Я обернулся, и от неожиданности даже подскочил на скамье. На меня, улыбаясь, смотрел своим фирменным нагловатым взглядом Лориэль Шаликович Степанов. На нем, как и во время первой моей с ним встречи, был не по погоде плотный пиджак, правда, другая. Не дожидаясь ответа, он уселся напротив меня, водрузив на стол аккуратный тонкий портфель.
- Ну, что вы смотрите на меня, как на фокусы Игоря Кио? - вывел меня из состояния ступора он. - Здравствуйте! Да, да, это я к вам с поручением.
- Здравствуйте, Лориэль..., - с натугой начал я, но он перебил меня.
- Лорик, просто Лорик! - сказал он, подтверждая слова энергичными рубящими движениями кистей рук.
Он был полон жизни и задора, а я сидел, как вареный. Вот она, расплата. Все надежды на то, что шантажисты окажутся мелкими - по меркам моих новых финансовых возможностей - вымогателями, рухнули. Эти знали про меня все. Тем временем Лорик достал из сумки миниатюрный даже по современным меркам ноутбук, раскрыл его и, щелкнув парой клавиш, повернул ко мне. Весь экран ноутбука был усеян симпатичными эдакими значками, обозначающими один из форматов цифровых фотографий. Кажется, я знал, что это за фотографии.
- Три из них ты уже видел, - с улыбкой подтвердил мои догадки Лорик. Будешь смотреть остальные?
Вот так, он мне уже тыкает. Приемчик, описанный в литературе - подавить противника, морально унизить его, заставить общаться на своем языке.
- Нет, - выдавил из себя я.
- Ну да, не здесь же, - хохотнул он. - А то народ сбежится. Такого даже в "Хастлере" не увидишь.
Вот, сволочь! Ему не достаточно бессилия оппонента, этот любит поиздеваться.
- И что же вы хотите, Лорик, - спросил я, подчеркивая обращение "вы", но на Лорика это не произвело никакого впечатления.
- Прежде, чем я скажу, что я хочу, я расскажу тебе одну вещь, которую вам с теткой забыли рассказать в субботу там, у нас в конторе. То есть, забыли, понятно, умышленно, потому что до дня официального оглашения завещания это - большой секрет. Я тебе открою этот секрет сейчас для того, чтобы ты четко представил себе всю глубину своего падения в случае, если откажешься от моего любезного предложения. Ну что, готов слушать?
Он подался всем корпусом ко мне. Я, с ненавидящей беспомощностью глядя в его насмешливые глаза, кивнул. И он рассказал.
Закат жизни Ольги Апостоловой-Эдамс кроме безрезультатных поисков потерянного племянника или хотя бы его наследников, стремительно ухудшавшихся зрения и памяти, оказывается, был омрачен еще одной трагедией. Их с покойным Майклом сын Джордж еще в юности был замечен в не совсем традиционных сексуальных привязанностях. Однако потом он все-таки женился на прекрасной девушке по имени Мэри, и стало казаться, что все в прошлом. Ольга в невестке не чаяла души. Одно только огорчало ее - дети все не радовали ее внуком, и Мэри прозрачно намекала свекрови, что дело тут не в ней. Наконец, грянул гром. Прожив почти десять лет в браке, Джордж не просто расстался с Мэри, а публично объявил о своей гомосексуальной ориентации и стал активистом движения за равноправие сексуальных меньшинств. Ольга была в шоке. Между матерью и сыном состоялся крупный разговор, в конце которого, сорвавшись, она заявила, что ей претит сидеть за одним столом в совете директоров с педиком, кем бы он ни был. Оскорбленный Джордж в отместку развязал против матери настоящую войну, попытавшись под предлогом недееспособности матери по суду отлучить ее от бизнеса. После этого, а особенно после того, как Джордж, особо не скрываясь, стал жить с мужчиной, Ольга, порвала с сыном все отношения. Этот длившийся в результате несколько лет скандал, широко освещаемый желтой прессой, стал роковым для Ольгиной психики.
Репортеры скандальных газетенок не просто осаждали ее; в одном из своих пасквилей они написали, что гомосексуальность Джорджа Эдамса наследственная, причем каким-то образом со стороны его русской матери. В общем, в результате Ольга стойко возненавидела газетчиков, а заодно - всех голубых и розовых на свете. Со временем эта ненависть переросла в стойкую манию. То ли в воспаленном сознании ей стало казаться, что бредовое предположение писак имело под собой какие-то основания, то ли по другой какой причине, но уже незадолго до смерти она высказала Полю Бернштейну непреклонное желание внести изменение в завещание. Она требовала написать, что в случае, если наследники Алексея Нарышкина (о том, что жив он сам, речь в середине семидесятых как-то уже и не велась) все-таки найдутся, то до того, как объявить им ее, Ольги Апостоловой-Эдамс, последнюю волю, они должны быть гласно или негласно проверены на предмет их сексуальной ориентации. Поль Бернштейн ужаснулся, пытался переубедить ее, но Ольга с упорством больного человека осталась непреклонной. Воспротивиться воле клиентки адвокат не мог, но ему удалось смягчить формулировку. В результате в завещании появилась секретная клаузула, смысл которой сводился к тому, что наследник получает все по ее завещанию, если на момент вступления в права в распоряжение "Бернштейн и Сын" не будут представлены неопровержимые доказательства его, наследника, сексуальных контактов с представителями одного с ним пола. Также старому крючкотвору удалось убедить Ольгу, что такими доказательствами могут быть только или фотографии сексуальных контактов, или... собственноручное письменное и заверенное нотариально признание. Поскольку о то, и другое было в высшей степени нереально, Поль был уверен, что полностью нейтрализовал экстравагантную выходку своей пассии в интересах наследника Алексея Нарышкина, буде он вообще когда-нибудь будет найден.
