Фридрих Незнанский - Главный свидетель
Юлия подъехала резко. Взвизгнули тормоза. Нельзя же так с послушной машинкой-то!
Вышла, сердито захлопнула дверь. Вякнула сигнализация. Не глядя по сторонам, пошла к подъезду. Видно, совсем уже нехорошо себя чувствовала. Но у самих дверей подняла голову и узнала Филю. Очень удивилась, но тут же ее лицо расплылось в очаровательной улыбке:
– Бог мой! Как кстати! Ты даже представить себе не можешь! Ты ведь знал, да, что мне плохо? – Она стала медленно падать на его плечо. Филя охотно подхватил ее, прижал к себе покрепче.
– Головка бо-бо? – хмыкнул он.
– Если б ты знал как! Милый, спасай меня, а то я, кажется, сейчас умру…
Слова произносились слабым голосом, движения ее становились словно ватными. И Филе ничего не оставалось, как в буквальном смысле подхватить ее на руки и внести в подъезд.
Дежурная навострила уши, вся нахохлилась, словно старая ворона.
– Притомилась душой и телом! – весело ответил на незаданный вопрос Филя и понес женщину к лифту…
Но возле своей двери Юлия пришла в себя, самолично открыла замок, вошла, сбросила дубленку на пол в прихожей и отправилась прямиком в спальню.
Пока Филя раздевался, вешал ее одежду, пока помыл руки в ванной и достал из сумки свои припасы, прошло не больше десяти минут. Но, войдя в спальню, он увидел, что Юлия уже спала, лежа на животе поверх покрывала. Причем совершенно голая. И как это сумела раздеться! А верхняя одежда и кружевное белье было раскидано по ковру вокруг кровати.
Однако ничего не поделаешь, не будить же «любовницу»! На всякий случай прислушался: действительно, спит. И крепко. Видно, мчалась уже из последних сил. А может, и вообще на автопилоте. С нее станется!
Предстояло важное дело. Филя добыл из своей сумки небольшой прибор с улитками-наушниками, включил его и медленно, проводя им вдоль стен, обошел всю квартиру. В наушниках стояла тишина. Значит, в квартире чисто – ни прослушек, ни видеокамер. Эти бы немедленно дали о себе знать. Готовя операции такого рода, Филя должен быть уверен, что и сам не станет случайной жертвой своей же беспечности.
Зная из личного, достаточно богатого опыта, каким тягостным бывает в аналогичных ситуациях пробуждение, он на всякий случай так же заботливо приготовил на ночном столике у кровати соответствующий натюрморт: поставил парочку бокалов, бутылку шампанского. В отдельный бокал с водой опустил подснежники, а для себя, чтоб не выглядеть в собственных глазах полным уж лопухом, отвинтил с виски пробку и сделал хороший, успокоительный глоток. После чего разделся сам и улегся рядом с дамой, положив руку на ее теплую, бархатную спину.
Речь не шла в настоящий момент о каком-то раздвоении личности, но Филе почему-то очень не хотелось вот так, наотмашь, наносить шокирующий удар женщине, к которой у него в чисто физическом смысле не было никаких иных чувств, кроме глубокой благодарности. Она хорошо старалась ради него, сама получала наслаждение и не скрывала этого. Так за что же мстить? Нет, ей нужно было наглядно показать, что ее выбор зависит исключительно от нее самой. Хочешь и дальше быть сволочью, получишь по заслугам, а не хочешь, может, даже и выход ищешь, хоть и безуспешно пока, вот тут тебе поможем. Все в твоих руках…
И, будто проникшись этими мыслями, Юлия заерзала, завозилась, потом ткнулась рукой и нащупала именно то, что в данный момент ей, вполне возможно, даже и снилось. Не открывая глаз и как бы на одной интуиции она начала наползать на Филю, словно танк на неожиданное препятствие. И наползла, и подчинилась, не просыпаясь, инстинкту, подаренному матушкой-природой… Первые движения показались Филе несколько конвульсивными, что ли, но затем она постаралась устроиться поудобнее, и упомянутый инстинкт заработал на всю катушку…
Давно привыкший к долгим ночным дежурствам, Филя не спал, время от времени прикладывался к фляжке. И дождался той минуты, когда Юлия открыла глаза, огляделась и изумилась – причем совершенно искренне. Какое-то время пыталась понять, где она и кто это с ней. А сообразив наконец, воззрилась на Филю:
– Так это ты здесь?.. А я думала…
– Ничего ты не думала, ты всю ночь напролет обнимала меня и лобызала с невиданной страстью, вот что я скажу, дорогая. Не знаю, как тебе, а мне очень понравилось. Здоровье поправим? – Он кивнул на столик.
Она перевела взгляд, и глаза ее потеплели. Точнее, перестали быть настороженными.
– Ой, прелесть какая… – А голосок-то оставлял желать лучшего.
– Говори, только честно: тебе сегодня обязательно ехать на службу? Или ты можешь сказаться приболевшей? В последнем случае я бы с удовольствием занялся твоим лечением.
– Как они мне все надоели… А что ты хочешь лечить? – Кажется, в ней просыпался юмор. – И как?
– Только активно, – засмеялся Филя, – Ну, приняла решение? Тогда я наливаю. Лучше сразу немного виски. От шампанского сосуды сужаются. А нам с тобой это зачем? Нам сосуды нужны крепкие!
– Лечи… – бессильно прошептала она и перевернулась на спину, вольготно раскинув в стороны руки и ноги… И добавила язвительно: – Фиг им всем, не дождутся!..
Примерно через час Юлия Марковна могла констатировать, что она чувствует себя превосходно. В душе было солнечно, тело стало словно воздушным, легким, а вокруг, ей казалось, мягко звучали скрипки.
Настал тот момент, который сознательно отдалял Филя. Но нельзя же оттягивать вечно! И он взял пульт телевизора, который лежал на том же столике, рядом с нежными подснежниками. Щелчок включения и – поехали!
Начала разматываться копия той кассеты, которая теперь хранилась в сейфе агентства «Глория». Юлия хотела было закапризничать: какой тут, к дьяволу, телевизор, когда… Но случайно брошенный ею взгляд на экран замер. Она приподняла голову и… похоже, даже не поверила себе. Подумала, что идет какая-то порнушка. Но нет. И минуты не прошло, как она наконец оценила уведенное и узнала себя. Привскочила, уперлась глазами в экран, где разворачивалось впечатляющее действо. Быстро обернулась к Филе, с интересом поглядывающему на нее. Опять – на экран.
Филя тронул ее за плечо:
– Ляг, давай посмотрим, интересно же! Или тебе не нравится?
– Что это? – тихо спросила она, завороженно глядя на свои старания на экране телевизора.
– Это?.. Ну давай лучше досмотрим, а потом поговорим, дорогая, ты не возражаешь?
– Какая же ты сволочь… – как-то вяло ответила она и отвернулась от него, не отрываясь, однако, от видеопоказа.
– Смотри, как здорово! – комментировал отдельные, особо яркие эпизоды Филя, поглаживая женщину рукой по мягкой спине. Она вздрагивала от его прикосновений, но… не отстранялась.
Наконец не выдержала сама. Села и попросила его выключить. Он послушно погасил экран.
– Зачем это? – жестко спросила она.
– Хочу предложить тебе сделку, дорогая, – не менее жестко ответил он.
– Ну слушаю, говори!
– Условия такие. Ты отдаешь мне Илью, я тебе – и эту копию, и оригинал. Слово чести.
– Что-что?! – изумилась она. – Кто бы говорил?!
– Мое слово железное. Но если твой Илья считает, что того, кто свое слово не держит, надо мочить – я понятно выражаюсь? – то я считаю, что тот, кто не умеет держать свое слово, просто не мужик, а дерьмо. Как поступают с дерьмом, надеюсь, догадываешься.
– Откуда ты знаешь, что думает Илья? – попыталась изобразить насмешливое выражение на лице Юлия.
– Слышал. Вы в прихожей у него громко разговаривали, а я все слышал. И про баксы, и про Лидочку-блядушку, много чего слышал. И подумал: вот же козел вонючий! Как же это можно такую женщину, как ты, лапать будто уличную шлюху? Не-е, ты его не жалей, этого мудака…
– Ну ты артист… помощник адвоката, говоришь, да? Дурачок, ты себе даже не представляешь, на кого хвостик свой задираешь! Он же тебя с этим самым дерьмом твоим и съест! Вот дурак! – с сожалением протянула она, и похоже было, жалеет Филю искренне. – Барин даже мыслей таких никому не прощает, не то что слов…
– Как ты сказала? Барин? Это что, кликуха его такая?
И Юлия вдруг испугалась. То ли того, что проговорилась нечаянно, то ли вообще что занесло ее не в ту сторону. Но она заметно побледнела, откинулась на подушки и закрыла ладонями глаза.
Филя налил ей в бокал немного виски и поднес ко рту:
– Сделай глоток, Юля, станет легче.
Она дрожащей рукой взяла бокал и опрокинула виски в рот, поперхнулась, естественно, стала кашлять, давиться. Филипп легко перевернул ее на живот и легонько, в такт кашлю, постукал по спине. Успокоилась, начала ладонями вытирать слезы на глазах.
– Ты не представляешь, что ты натворил! – прошептала она. – Он же тебя просто задавит. Размажет как… как клопа…
– Значит, теперь ты слушай меня, подруга дорогая, – сухо сказал Филя. – Слушай и запоминай. Лучше на всю оставшуюся тебе богатую, красивую и долгую жизнь… Это в том случае, если будешь не его, а меня слушать. Твоего Барина задавить как два пальца… извини, об асфальт. В другом дело: никто из моих товарищей, да и я сам, мараться об него не захотят. Таких, как он, просто списывают. В покойники. И сделает это, если мы только захотим, его же братва. Просто надо знать, какие ей условия выдвинуть. И на нем будет немедленно поставлен большой и жирный крест. Это первое. Второе: нам нужен не только убийца Инны Осинцевой, но и заказчик этого убийства. А тут я скажу следующее. Повернись ко мне и послушай…
