Марина Серова - Пустячок с десятью нулями

— О ком именно? — спросил Леонид и пригласил меня зайти в квартиру.

Я последовала приглашению и тут же осмотрелась. По всему было видно, что попала я в квартиру хорошо обеспеченного холостяка, неравнодушного к комфорту и, наверное, с целой кучей дорогих сердцу привычек. Удобная, хорошо подобранная мебель, аудио— и видеоаппаратура далеко не последнего класса, куча книг и журналов и целая коллекция разных безделушек.

— Вы давно видели некоего Данилу Мерзлякова? И где он сейчас может быть? — почти по-милицейски спросила я.

— Данилу? А зачем он вам? — ответил вопросом на вопрос Леонид.

— Похоже, что ваш друг попал снова в очень нехорошую историю. У меня есть все основания полагать, что он виновен в убийстве человека.

— Даже так? — вскинул брови Леонид.

— Именно. И я не понимаю иронии в вашем голосе. Между прочим, ваш друг, если он действительно таковым вам является, уже несколько раз за последние дни пытался убить и меня. А вы производите впечатление порядочного человека. Я думаю, что вы должны помочь остановить его, пока он не натворил еще каких-нибудь бед.

— Господи, а вас-то за что? Что же это вы такое ему сделали? — Судя по всему, у Леонида совершенно не было желания отнестись к моим словам серьезно. — Он что же, сам в эти дни гонялся за вами по пятам или подкарауливал в тихом месте?

— Ну, зачем же сам? — возразила я. — У него для этого есть свои люди. Как их там называют: кореша, братва, «шестерки»? Вот их-то он и подсылал, чтобы свои руки лишний раз не марать.

— Кого это я к тебе подсылал? — вдруг раздался за моей спиной громкий голос.

Я вздрогнула от неожиданности и оглянулась. На пороге комнаты стоял тот самый человек со шрамом, поисками которого я последние дни так активно занималась. На лице его бушевало выражение праведного гнева.

— Чего смотришь на меня? Язык, что ли, проглотила? — грубо спросил он. — Чего молчишь? Отвечай, когда спрашивают! Кого я тут убил?

Мерзляков стоял, держа руки на поясе. Вид у него был крайне недружелюбный, а угрожающие нотки в голосе нарастали с каждой фразой.

— Между прочим, у меня много свидетелей, которые знают, где я сейчас нахожусь. Так что, случись что со мной, и вам обоим несдобровать, — предупредила я Мерзлякова на всякий случай.

— Дура какая-то психованная, — заключил, услышав эти слова, Мерзляков. — Слышь, Леонид, может, ей валерьянки дать? Гражданка, похоже, того… — Он повертел пальцем у виска. — Малость не в себе. Ты из какого дурдома сбежала, милая?

— Не нужно мне никакой вашей валерьянки! Сам ее пей! — неожиданно взорвалась я. — А я вчера уже вдоволь напилась! Да вот только ничего у тебя не вышло, Молоток. Так, что ли, тебя твои недоумки кличут? — меня, что называется, прорвало.

— Погоди, Данила, не кипятись, — попытался унять страсти Леонид. — Давайте во всем разберемся.

— Что?! Какой я тебе Молоток? — Мерзляков тоже начал заводиться. — Ты сначала бы разобралась, кто есть кто, а потом бы уже и наезжала!

— Кто такой Молоток? — спросил Леонид.

Он был единственным, кто сохранял в этот момент хладнокровие.

— Да есть один гад! — со злостью ответил Данила. — Я же тебе говорил. Тот, что за мной сейчас гоняет. Пасет, сволочь, по всем местам.

Я сбавила на мгновение обороты, но тут же попыталась продолжить обличительную речь, будучи уверена, что против фактов никто не устоит:

— И все равно! Герасименко кто убил? Хозяина дачи? — Я задавала вопросы, что называется, в лоб. — Я ведь вас видела, когда вы из подъезда, где он живет, выходили. Это вы его убили и драгоценности прихватили? Я ведь все знаю. И про ювелирный магазин, и про клад, и про дачу.

— То-то я гляжу: что-то знакомое, а вспомнить не могу, — наморщил лоб Мерзляков. — А ты видела, как я его убивал? Видела?!

— А что же ты тогда там делал? — упрямо не отставала я.

— Да когда я пришел, он уже готовый был! Кушать подано! — яростно заорал Мерзляков.

— Слушайте, господа, может быть, хватит орать?! — сморщился Леонид. — Люди ведь бог знает что могут подумать. Да и у меня самого уже в ушах звенит.

— Это не я убил Герасименко, — упрямо повторил Данила, снизив голос до обычного. — Потом — какие, к черту, драгоценности? Что я, по-твоему, золото-брильянты по карманам рассовал? У меня в руках-то ничего не было — ни сумки, ни портфеля.

Я вспоминала. Да, действительно, в руках у Мерзлякова в тот момент ничего не было.

— А может, вы все там же где-нибудь спрятали, на чердаке или в подвале, — не унималась я.

— Ага, средь бела дня, — поддакнул Мерзляков. — Чтобы лишний раз засветиться. Говорят же тебе, не брал я ничего! Каюсь, хотел взять, да ничего я там не нашел. Ничего там не было! Пусто. А может, опередил кто.

— Кто? — тут же спросила я.

— Не знаю. Может, тот, кто убил, тот и взял.

— Погодите, вас как зовут? — обратился ко мне Леонид.

— Татьяна.

— Так вот, Татьяна, — спокойно начал он. — Данилка, конечно, не святой дух и не ангел с крыльями. Я его знаю. От него всегда можно было ожидать каких-нибудь идиотских поступков. Но чтобы убить человека, пусть даже за целую кучу золота, — это вы обратились не по адресу. Как говорят, хватили лишку.

— А чего же тогда ваш ни в чем не повинный друг здесь прячется? — резонно, как казалось, подметила я.

— Да потому и прячусь, что, попадись я сейчас ментам в руки, сразу все повесят на меня, — раздраженно ответил Мерзляков. — Им лишь бы дело закрыть. А обо мне они горевать не станут. Сдадут прокурору, а там уж и суд рассусоливать не станет. Знаем мы их — одна лавочка.

Мерзляков как-то обреченно махнул рукой.

— И долго вы собираетесь вот так прятаться? — поинтересовалась я.

— Пока настоящего убийцу не найдут.

— А как же вы узнаете, что его нашли?

— Не в лесу живем — среди людей, — в первый раз за все время разговора улыбнулся Данила. — Такие вести быстро расходятся. Не волнуйтесь, узнаю…

— А если не найдут, что тогда?

— Тогда видно будет. Может, само собой все поутихнет. Свалю из города куда-нибудь подальше.

— Я прошу прощения, но мне работать пора, — прервал процесс выяснения истины хозяин квартиры. — Если хотите, вы можете остаться и поговорить. Если еще не договорили. А меня дела ждут, как это ни прискорбно. Так что я удаляюсь. Всем пока.

И молодой человек, испытывающий дефицит свободного времени, вышел вон, хлопнув за собой дверью.

— Вот балда, ключ забыл, — нарушил молчание, воцарившееся после его ухода, Данила, заметив связку хозяйских ключей, оставленных спешащим Леонидом.

— Вы простите меня, Данила, но не могли бы вы мне сказать, откуда узнали про драгоценности? — спросила я.

Данила устало опустился на диван, закурил, посмотрел на меня тяжелым взглядом, сделал глубокую затяжку и выдохнул:

— Да чего там, дело прошлое… Знакомый у меня был — дядя Вася.

— Безбородин? — уточнила я.

— Да, да, он самый… А я смотрю — вы и в самом деле кое-что знаете.

— Пришлось вникнуть, — усмехнулась я.

— Так вот, это наши с ним безделушки, — признался Мерзляков. — Мы с ним в девяносто пятом ювелирный обчистили. Я ему помогал. Такие вот дела… Только я это вам без свидетелей говорю, — сразу оговорился Данила, — потому только, чтобы для вас подоходчивей все стало.

Я кивнула в знак того, что все понимаю.

— А когда мы эти побрякушки взяли, дядя Вася все у себя спрятал, — продолжил Данила. — Говорил, что выжидать надо, пока шмон не поутихнет. Но так и не дождались — загребли его. А когда он попался, то все на себя взял. Узнай менты, что он не один был в магазине тогда, — ему бы, может, еще больше накинули. А так он отсидел бы, вышел и — гуляй на свои заработанные. Куда они денутся, ведь все равно, кроме него, о том, где вся эта музыка спрятана, никто не знает.

— И что, он даже вам не сказал? — перебила его я.

— Нет… Точнее, сказал, но уже после, — ответил Мерзляков. — Я в девяносто восьмом тоже на нары попал. По чистой случайности — наркоту у меня нашли. Вы не думайте, сам я не любитель. Не для себя держал. Просто попал под шмон, и влепили мне пару лет по рогам. И попал я в ту же колонию, где и дядя Вася сидел, в один с ним отряд. Только недолго мы там вместе побыли. Он в начале зимы заболел, а перед Новым годом, в декабре, помер.

— А кто же такой Молоток? Он что, тоже из вашей колонии? — сделала предположение я.

— Это тот еще гад. Хитрый, как лис, и скользкий, как змея. — На лице Данилы появилось выражение ненависти. — Его нары по соседству были. Дядя Вася, когда почувствовал, что со здоровьем у него неладно, решил мне все рассказать о том, где золото и камни припрятал. Говорил, чтобы я на него не в обиде был. А то ненароком помрет, и пропадет все, сгинет ни за что, за просто так. А этот Молоток — гад ползучий, — при очередном упоминании ненавистного человека Данила не скрывал признаки озлобленности, — подслушал, о чем мы говорили. И с тех самых пор, как дядя Вася умер, он с меня не слезает. Поначалу вроде как в друзья набивался. А когда я его послал, так откровенно наезжать начал. Грозил меня сдать тем, кто покруче. Да только это все треп.