Катрин Арлей - Марионетка

Хильда как завороженная не сводила с магнитофона недоверчивого взгляда. Молчание в кабинете и на магнитной записи затянулось на целую вечность. Если бы она своими глазами не видела, как лента наматывается на катушку, то подумала, что магнитофон сломался.

— Мне кажется, что… — начал было голос Антона Корфа, но Стерлинг Кейн неожиданно остановил воспроизведение и перегнулся через стол.

— Я только что спрашивал у вас, не пытались вы когда-нибудь купить молчание отца. Не забыли? Мне дважды пришлось задавать этот вопрос, сейчас я делаю это в третий раз. Что вы на это скажете?

Хильда от удивления раскрыла рот, ещё раз посмотрела на магнитофон и перевела взгляд на капитана, похоже, не понимая, что от неё требуют.

— Вы продолжаете отрицать, что убили мужа и пытались за двести тысяч долларов купить молчание отца?

К Хильде вернулся дар речи, и, заикаясь, сквозь слезы она смогла пробормотать:

— Именно он и заставил меня написать это письмо, ещё когда меня нанял. По его словам, оно служило гарантией, что я не изменю нашей договоренности, и он пустит его в ход только в том случае, если после получения наследства я не захочу выплатить ему деньги.

— Я думал, что он хочет в качестве вашего наследника получить все состояние.

— Именно так и получилось, но поначалу он этого не говорил. Он просто хотел получить после смерти Карла Ричмонда не двадцать, а двести тысяч долларов.

— Если верить вашим словам, это письмо написано во время ваших первых встреч.

— Да.

— Во Франции.

— В Канне.

— Откуда же тогда вы знали его нью-йоркский адрес?

— Он сам продиктовал.

— И уже при второй встрече с совершенно незнакомым человеком, вы пишите ему компрометирующее вас письмо и подписываетесь фамилией мужа, о котором ничего не знали?

— Но это письмо служило только гарантией.

— Тогда как там мог оказаться чек?

Хильда заломила руки.

— Он попросил его выписать, как раз перед тем, как мы прибыли в Нью-Йорк. Корф пытался меня шантажировать.

— За убийство мужа?

— Да, приписав его мне.

— Но чек датирован пятницей, а ваш муж был жив ещё до субботнего утра. Как Антон Корф мог вас шантажировать, если преступление ещё не совершилось?

— Не знаю. Он заявил, что до самой Калифорнии мы больше не увидимся, а если наш самолет попадет в катастрофу, то на его долю останутся только двадцать тысяч долларов. Корф говорил, что эти деньги послужат ему страховкой.

— Но поскольку вы настаиваете, что именно он убил Карла Ричмонда, она ему была не нужна.

— Но муж был жив, и я ни о чем не догадывалась.

— И вы, не моргнув глазом, подписали чек на такую огромную сумму? Как бы вам удалось оправдаться перед мужем, ведь, несмотря на ваше состояние, двести тысяч долларов — большие деньги?

— Карл никогда бы не узнал.

— Почему? Вы уже решили его убить?

— Это неправда, неправда, неправда! — закричала Хильда.

— Успокойтесь, миссис Ричмонд. Я только задаю вопросы, а не диктую вам ответы.

Он нажал кнопку, лента снова поползла.

— Мне кажется, что в данном случае имеет место ужасное непонимание. Я честно говорил дочери о баснословном наследстве, которое ждет её после смерти мужа, и не вижу здесь ничего предосудительного. Дочь молода и красива, но не знала счастья. Она строила на будущее массу различных планов, ведь размеры состояния просто безграничны. Ее муж был уже глубоким стариком и не мог жить вечно. За несколько дней до трагедии мы снова говорили об этом, я не сдержался и сделал несколько несправедливых резких замечаний. В том смысле, что Хильде без всяких усилий выпало такое счастье, и ей достанется капитал, в сотни раз превосходящий сбережения всей моей жизни. Должен признать, все это выглядело не очень прилично с моей стороны, но я же не святой. В тот день энтузиазм, с которым она строила планы, меня ужасно раздражал и вызывал зависть. У моей дочери благородная натура, и хотя мы больше не касались этого вопроса, я уверен, что именно его она имела в виду, когда писала мне письмо и прилагала к нему чек. Другого объяснения не вижу.

Стерлинг Кейн в очередной раз остановил магнитофон.

— Я предоставляю вам быть единственной судьей этого так сказать чудовища, единственное желание которого — вас уничтожить.

Прежде, чем Хильда смогла ответить, Стерлинг Кейн снова включил магнитофон.

— А может быть, мистер Корф, ваша дочь после убийства мужа хотела купить ваше молчание?

— Я отказываюсь слушать такую чудовищную ложь.

— И все же кто-то дал ему яд. На бокале, которым в последний раз пользовался мистер Ричмонд, нашли отпечатки пальцев только мистера Ричмонда и его жены.

— Это ничего не значит. Цветные слуги всегда обслуживали только в перчатках.

— Согласен. Но если отпечатки принадлежат вашей дочери и зятю, то только потому, что они последними прикасались к бокалу.

— Это абсурд, будь она виновна, то в первую очередь стерла бы отпечатки пальцев. Вопрос настолько элементарен, что не подлежит обсуждению.

— Но мы должны его обсудить, мистер Корф. Совершено убийство. Я понимаю ваши чувства, но единственным критерием для нас может служить только истина. Как вы сможете объяснить, что в сумочке вашей дочери нашли следы какого-то порошка? Анализ показал, что это кураре, тот самый яд, который обнаружили в теле мистера Ричмонда.

— Предположение — не доказательство.

— Даже если яд получен из тропического растения soranais, весьма распространенного на Бермудах? Кто, кроме миссис Ричмонд, сходил на берег в Сан-Кристобале?

— Вероятно, команда яхты.

— Цветные слуги тоже?

— Нет, их никогда не отпускают. Им платят сразу за весь год, но они работают исключительно во время плавания на яхте. Принимая во внимание целые месяцы, которые они бездельничают, выходных им не полагается.

— А кто, кроме них, имеет свободный доступ в хозяйскую каюту?

— Больше никто.

— Это все, что я хотел выяснить, мистер Корф.

Потом в динамиках послышалось странное шуршание. Возможно, участники диалога встали с мест и следователь угощал Антона Корфа сигаретой, поскольку тот поблагодарил его и тяжело вздохнул. Какое-то время они молча курили, затем тишину нарушил голос Стерлинга Кейна.

— Мистер Корф, вы отказались отвечать на мой вопрос о причинах вашего тайного визита на яхту. К счастью для вас, вы не сумели избавиться от магнитофона, за которым приходили. Мы несколько раз прослушали ленту и то, что услышали, в комментариях не нуждается. Не хотите предоставить более полную информацию?

— Отказываюсь. Магнитофонные записи не могут представлять ценности с точки зрения суда.

— Но мы сейчас не в суде. Вы в моем кабинете, и мы пытаемся установить истину. Не исключено, что мы можем оказаться друг другу полезны.

Стерлинг снова выключил магнитофон.

— Не хотите прослушать другую запись? Вы не будете слишком расстроены, ещё раз услышав голос мужа?

Он подал ассистенту знак включить другой магнитофон.

У Хильды тревожно забилось сердце и пересохли губы. Она с ужасом почувствовала, как её поглощает пучина. Секретарь оказался прав: у неё не было ни малейшего шанса оправдаться. Ни единой ошибки, все работало как часы и доказывало его правоту. Она ещё жива, но какое это имело значение?

Неожиданно в комнате прозвучал голос её мужа.

— Это ты, Корф? Мне бы хотелось, чтобы ты встретился с моими людьми в Нью-Йорке и как можно быстрее все оформил.

— Обязательно, сэр, — предупредительно поддакнул секретарь, — хотя особой спешки нет. Вы никогда не выглядели так бодро, женитьба пошла вам на пользу.

К своему ужасу Хильда услышала хриплый смешок мужа.

— Молодые женщины в наши дни для меня так же непостижимы, как и в дни моей молодости. Возможно, дело в том, что я старею, Корф. Но для меня остается загадкой, кто она: святая или маленький вампир, выжидающий удобного момента попировать на моем трупе.

— Мы все в одной лодке, но по разным причинам. Половина мира ищет любви у второй половины. Так что вы не слишком выпадаете из общей картины.

Еще один смешок, который даже при его жизни вызывал у неё озноб.

— Вы уже подключили магнитофон? Я не хочу, чтобы потом меня беспокоили уточнением бесчисленных подробностей.

— Запись идет уже несколько минут, сэр.

— Ну ладно… дайте подумать.

Совсем рядом с микрофоном звякнула чашка, так неожиданно, что Хильда вздрогнула.

— Сохраните все пункты первого завещания кроме двух. Один касается моей очаровательной жены. Мне не хочется, чтобы она унаследовала все мои деньги. Их чересчур много, а Хильда ещё очень молода. Тем более я не хочу, чтобы она швырялась ими ради какого-то глупого жиголо, которого подцепит на пляже. Большие деньги её испортят. Но мне не хочется оставлять её совсем без гроша. Она хорошая девочка. Смотри, Корф, как тебе это понравится: в дополнение к домам и драгоценностям, ну, скажем пару миллионов долларов. Это вполне разумно?