Чингиз Абдуллаев - Фактор страха
Рыжеусый подхватил женщину за ноги, и они вдвоем с телохранителем отнесли ее в спальню. У нее не было сил сопротивляться. Матвей включил телевизор на полную громкость и остался в гостиной, не обращая внимания на доносившиеся из спальни жалобные стоны молодой женщины.
Любое насилие отвратительно. Насилие разумных существ отвратительно вдвойне. Особенно когда насильник, кроме удовлетворения похоти, насмехается еще над страданиями своей жертвы. В любом половом акте так или иначе присутствуют садомазохистские комплексы, у мужчин садизм, у женщин мазохизм. Но это допустимо лишь в тех случаях, когда оба партнера получают от этого удовольствие.
При изнасиловании проявляются не только животные инстинкты, но и порочность мужчины, его извращенность. Принято считать, что насильником движет животный инстинкт, в то время как у животных отсутствует элемент насилия, самец и самка совокупляются ради удовлетворения желания и для продолжения рода. Насилие над женщиной – акт варварства, не имеющий ничего общего с инстинктом. Отношения мужского и женского начал озарены божественным огнем. Насилие противоестественно и бесчеловечно.
Изначально самка выбирает самого достойного самца для продолжения рода, для удовлетворения своих биологических потребностей. Самцу часто приходится доказывать свое право на продолжение рода в схватке с другими самцами. Но если побежденный самец, вопреки законам природы, покрывает самку, это ведет к деградации.
Насилие мужчины над женщиной – это победа трусости над разумом, похоти – над нравственностью, зла – над естеством.
Мару насиловали вдвоем. Телохранитель и рыжеусый. Она еще соображала, когда с нее сдирали трусы и укладывали ее в постель. Но дальше начался ад, и она отключилась.
Минут через двадцать в дверь позвонили. Удивленный Очеретин поднялся и пошел к входной двери посмотреть на непрошеных гостей. Он был уверен, что это водитель, очевидно желавший сообщить какую-то новость. Но он ошибся. На пороге стояли два парня в униформе представителей фирмы, поставлявшей питьевую воду в бутылях. Сразу успокоившись, Матвей открыл дверь и грубо спросил:
– Что нужно?
– Воду привезли, хозяин.
– Оставьте у дверей, – бросил он. И хотел закрыть дверь.
– А кто платить будет?
Очеретин чертыхнулся, полез в карман.
– Сколько я должен?
– Много, – сказал первый, – очень много.
И внезапно выхватил пистолет с надетым глушителем. Такой же появился в руке у второго. Очеретин не успел закрыть дверь. Несколько щелчков, и он буквально впечатался в противоположную стену. К нему подошел убийца, вставил пистолет в рот и выстрелил.
– Он заплатил, – сказал убийца, обращаясь к напарнику.
Стараясь не шуметь, они направились в спальню. Рыжеусый, почуяв неладное, сделал знак телохранителю, все еще терзавшему несчастную женщину, и прислушался. Ему почудился какой-то шорох, и он посмотрел на пистолет, лежавший на тумбочке, но взять его не успел. Убийцы уже были в спальне. Выстрелами рыжеволосого отбросило к кровати. Всадив несколько пуль ему в череп, убийцы добили его. Телохранитель оглянулся и, дрожа от страха, слез с женщины.
– Продолжай, – сказал первый, – нам даже интересно. И женщина красивая.
– Не нужно, – заплакал негодяй, – не нужно меня убивать.
– А он парень хоть куда, – сказал второй. – Он будет плохо смотреться в земле.
– И в морге тоже, – безжалостно добавил первый. – Ему повезло. Хоть перед смертью переспал с красивой женщиной.
– Не надо, – упал на колени насильник, – я никому ничего не скажу. Не убивайте меня!
– Странный какой, – заметил первый убийца, – переспал с такой женщиной и еще недоволен. Очень странный.
Он приставил пистолет к виску телохранителя, все еще стоявшего на коленях. Тот плакал, как ребенок, забыв, как только что демонстрировал свою мужскую силу. Ведь по сути своей он был ничтожным и жалким. Убийцы переглянулись, и первый нажал на спуск. Выстрелом пробило череп, и мозги брызнули во все стороны, но женщина даже не вздрогнула. Телохранитель дернулся несколько раз и затих. Добивать его не имело смысла. Он был мертв.
– Что с ней делать будем? – спросил второй. – Уберем?
– Насчет нее приказа не было, – заметил первый, – пусть живет. После того, что с ней сделали, сама будет призывать смерть.
– Тогда давай и ее, – предложил второй, – может, она нас слышит?
Первый ткнул Мару пистолетом в грудь. Но она даже не шевельнулась.
– Не слышит, – уверенно сказал убийца, – в отключке. Мы, можно сказать, спасли ее.
Он повернулся и следом за своим напарником вышел из квартиры. Прямо с лестничной площадки позвонил Павлику.
– Все в порядке, – сообщил он.
– Быка завалили?
– Сдали на мясокомбинат, – подтвердил убийца.
Павлик засмеялся, положил трубку и набрал нужный номер.
Когда через полчаса водитель поднялся в квартиру, там стояла тишина. Мару он не любил за вздорный нрав и теперь даже радовался ее несчастью. Неожиданно зазвонил мобильный. Видимо, никто не снял трубки, потому что телефон продолжал звонить. Водитель удивился, достал ключи, открыл дверь и вошел. Его едва не стошнило, когда он увидел мертвого Матвея Очеретина.
Тот сидел на полу, рядом валялся мобильный телефон.
Москва. 11 мая
Шпицын все-таки поехал к Шахматисту. Правда, взял с собой три автомобиля с охранниками, как на боевую операцию, а не на встречу с другом своего патрона. Галкин обычно обедал в ресторане «Националь», назначал там встречи нужным людям, чтобы продолжить разговор уже в своей машине.
Подъехав к ресторану, Шпицын приказал боевикам окружить здание и по его сигналу открыть огонь. Опасаясь засады, он вошел в зал в сопровождении трех вооруженных боевиков. В самой глубине сидел Шахматист. Неподалеку его телохранитель, смотревший в окно. Шпицын никогда не мог понять, почему такие известные авторитеты часто имеют всего одного телохранителя или вообще обходятся без охраны. А дело было в том, что на авторитета никто не мог напасть без согласия других авторитетов.
Шпицын подошел к Шахматисту, его телохранители уселись в углу.
– Здравствуйте, – поздоровался Шпицын, но не садился, ждал разрешения.
– Здравствуй, – сказал Галкин, – садись.
Шпицын сел на краешек стула, все еще ожидая подвоха. Шахматист, очевидно, это почувствовал.
– Чего боишься? – спросил, глотнув кофе. – Думаешь, на тебя нападут? Вон какую охрану привез.
– Ничего не боюсь, – вздохнул Шпицын, – вы позвонили, я и приехал.
– Правильно сделал. – Галкин допил свой кофе и как бы между прочим спросил:
– Из Берлина не звонили?
– Нет, – соврал Шпицын, – там все в порядке.
Про Мару и Фанилина ничего не сказал. Хотел выяснить, как Шахматист мог так быстро узнать о смерти Матвея.
– Зачем столько ребят привез? – снова спросил Галкин. – Не доверяешь мне?
– На всякий случай, – уклончиво ответил Шпицын.
Галкин поднялся, кивнул своему телохранителю и пошел к выходу. Телохранитель бросил на стол пятидесятидолларовую бумажку и поспешил за шефом. Боевики Шпицына пропустили их и тоже направились к выходу. На улице Галкин показал на свой «мерс».
– Садись. Покатаемся.
Шпицын кивнул и сел в автомобиль, рядом с Шахматистом. Его машины тронулись следом. Тот оглянулся, заметил их.
– Значит, не доверяешь мне, – Шахматист усмехнулся, – ладно, дело твое. Если нравится, устраивай этот парад хоть каждый день. Только не спасут они тебя. Охрана для виду. Защитить может собственный авторитет и сила. Или смерть Матвея тебя так напугала?
– Не напугала, – глухо ответил Шпицын, – его убили прямо у дверей.
– Откуда ты знаешь? – удивился Галкин. – Этого даже я не знаю.
– Водитель поднялся наверх, открыл своими ключами дверь и увидел убитого Очеретина. После этого позвонил мне. – Тут Шпицын чуток погрешил против истины, не сказал, что это он сам позвонил.
– Хороший у тебя водитель. А вот мне новость сообщили совсем другие люди. У Павлика-Чертежника есть мой человек, он и сказал мне об убийстве Очеретина и двух его боевиков. Тогда решил позвонить тебе. Но ты молодец, все уже знал.
– Зачем они его убили?
– Предупреждение, – вздохнул Галкин, – последнее предупреждение твоему шефу. Он должен заплатить деньги. Много денег, Толик. А их у него сейчас нет. До пятнадцатого нужно перевести крупную сумму на счет казино «Мажестик». Иначе его могут закрыть. Но сделать это никто не позволит. На казино завязаны интересы очень известных людей. К тому же очень опасных.
– Чиряев в тюрьме, – напомнил Шпицын, – они должны это понимать.
– Они понимают. Но если завтра Чиряева выдадут Москве, деньги, считай, пропали. А их это ну никак не устраивает. Им хочется получить деньги обратно.
– Я передам ему, – пожал плечами Шпицын, – но что можно сделать, сидя в тюрьме?
– Драться, – сурово произнес Шахматист. – Вас вообще за людей не считают. А ты сидишь здесь, скулишь – что можно сделать? Драться. Показать, что вы еще в силе. Показать, кто такой Евгений Чиряев. У тебя сто пятьдесят боевиков. Да, да, сто пятьдесят, – повторил Шахматист, заметив, что Шпицын собирается возразить. – И «крыша» у вас надежная. Сколько «мусоров» работало на Чиряева, не сосчитать. Нанеси ответный удар, покажи, на что ты способен.
