Александра Маринина - Имя потерпевшего - никто
Суриков молчал. Ему было очень страшно. Была бы рядом Софья, она бы посоветовала, что делать. Она умная, она быстро разобралась бы, что тут к чему. А он не может. Не тянет он.
- Ну хорошо, - вздохнула следователь, - придется мне сказать вам еще одну вещь. Раз вы не понимаете слов, придется оперировать фактами. Вы помните своего первого следователя, Романа Сергеевича Панкратова?
- Помню.
- Тогда читайте.
Она протянула ему газету и ткнула пальцем в большую фотографию, обведенную траурной рамкой. "Тяжелая утрата... Трагически погиб... Товарищи и коллеги..." Господи, что же это?
- Панкратов знал, какие материалы были в деле с самого начала и какие вы давали показания. Этого оказалось достаточным, чтобы его насмерть сбила машина. А ведь вы знаете больше, Суриков. Вы знаете, кто из наших сотрудников к этому причастен. И либо вы мне скажете, кто это был, либо вас ждет такая же судьба. Ну как? Скажете?
Все. Он больше не может сопротивляться ее напору. Скажет - могут убить. И не скажет - тоже могут. Выбирать не из чего. Но если она и вправду даст ему возможность слинять из Питера, то можно еще спастись.
- Я не знаю, как его зовут.
- Опишите внешность как можно подробнее. Рост, фигура, волосы, лицо, манера держаться и говорить, манера сидеть. Все, что помните.
Татьяна быстро поняла, о ком идет речь. Несмотря на интеллектуальную неразвитость, глаз у Сурикова был острым и наблюдательным. Описание его было точным и красочным. Какая же гадость ее работа! Вранье, сплошное вранье, подтасовки, прижимание в угол растерянных, испуганных людей. Кто сказал, что работа следователя - благородная? Чушь это. Так может сказать только тот, кто никогда в жизни на следствии не работал.
Имеет ли она право делать то, что делает? Она собирается скрыть от следствия некоторые факты и обстоятельства, свидетельствующие о том, что Сергей Суриков собирался совершить убийство. На этот счет, между прочим, статья в Уголовном кодексе имеется, в разделе "Должностные преступления". Но что же ей делать, если нет закона о защите свидетелей? Отдавать Сурикова на растерзание этой банде? Сейчас только начнется их оперативная разработка, а длиться она может несколько месяцев, пока их выявят, да пока факты соберут, доказательства. Долгая песня. И все это время Суриков будет для них доступен. Имеет ли она право приносить несчастного парня в жертву интересам правосудия?
Нет ответа. В учебниках он есть.
А в жизни - нет.
- Все, Сергей Леонидович. Прочтите постановление о вашем освобождении из-под стражи и распишитесь. Вас проводят в камеру, соберете свои вещи и можете быть свободны.
Суриков подписал, не читая. Татьяна нажала кнопку, вызывая конвой. У самой двери Сергей внезапно остановился.
- Где Софью похоронили?
- Хотите к ней пойти?
- Хочу. Я вам не верю. Она не могла. Это все внук ее... Она не могла так со мной поступить.
Татьяна с тоской смотрела на закрывающуюся за ним дверь. Любовь слепа. Даже если это любовь не мужская, а сыновняя.
Она быстро печатала на машинке полный текст постановления об освобождении Сурикова от уголовной ответственности. Дело должно быть в идеальном порядке, чтобы следователь, который будет работать с ним дальше, не помянул ее недобрым словом. Материалы об убийстве Бахметьевой будут присоединены к делу об убийстве супругов Шкарбуль. И в этих материалах не должно быть ничего, что позволило бы обвинить Сурикова хоть в чем-то, кроме обыкновенной трусости.
Татьяна то и дело поглядывала на часы. С минуты на минуту должна подъехать Ира, привезти пакет из аэропорта. Все, что вчера в нарушение всех правил было изъято из дела и отправлено в Москву, будет возвращено на место. И после этого можно идти к Исакову за своим личным делом, которое со вчерашнего дня лежит в его сейфе.
Уехать. Скорее уехать отсюда. Сложить вещи, забрать Ирку и уносить ноги, сделав вид, что никогда и слышать не слышала про преступную группу, в которую входили сотрудники органов внутренних дел и которая совершала преступления, связанные с приватизацией квартир. Уехать - и пропади все пропадом.
Они купили четыре билета, чтобы ехать в купе без попутчиков. Проводник, молодой веселый парень с несколько дебильным выражением лица, сразу предупредил:
- Девушки, на ночь запирайтесь как следует, а лучше спите по очереди. У нас в поездах грабят.
- Спасибо, порадовали, - фыркнула Ира, которая еще сохранила способность шутить. Вероятно, потому, что не знала, от какой опасности они бегут.
Несмотря на сжатые сроки, домовитая Ирочка сумела упаковать неимоверное количество вещей, умело разложив их по большим дорожным сумкам. Более того, она даже успела напечь своих знаменитых пирожков с капустой, которые и извлекла на свет Божий, как только проводник принес чай.
- Ирка, опять! - простонала Татьяна. - Я же тебя просила!
- Ну в дорогу-то! - возмутилась Ира. - Святое дело. Не хочешь - не ешь. Пусть Настя поест. И Стасову привезем, он их тоже любит.
Татьяна, конечно, не выдержала и два пирожка все-таки съела.
Они уже улеглись и погасили свет, но уснуть удалось только Ире.
- Настя, - шепотом позвала Татьяна, - не спишь?
- Нет.
- Знаешь, у меня Бахметьева все из головы не идет. Какой же невероятной силы была старуха, если внуку пришлось ее убить. Ты можешь себе представить? Я все понять не могла, зачем он ее убил. Взял драгоценности из родительского сейфа - и живи в полное свое удовольствие. Мало ли о чем он со своей бабушкой договорился. Бабушка старенькая уже, да и далеко она, за шестьсот километров. Можно с ней не делиться, она и не пикнет. Зачем он ее убил? А сегодня во время разговора с Суриковым я поняла, почему он это сделал. Внук знал, что не сможет ей противостоять. Знал, что не посмеет ослушаться. Чувствовал, что она сильнее. Она и его сумела поработить. В точности как несчастного Сурикова. Только Суриков ее преданно любил и хотел жить под ее властью как можно дольше. А Виталий хотел изпод этой власти вырваться и распоряжаться ценностями единолично.
Она помолчала, потом добавила:
- А Суриков так и не понял ничего. Не поверил, что Бахметьева могла так с ним поступить. Как собака, которую хозяин бьет, а она ему руки лижет. Господи, когда он уходил, я чуть не расплакалась.
- Интересно, что Виталий будет нам рассказывать. Он же точно знает, что Суриков ехал в Москву не разговоры с ним душевные разговаривать про любимую бабушку, а убийство совершить. Не подставит он Сурикова, как ты думаешь?
- Может, сучонок корыстолюбивый. Я, конечно, сделала все, что могла. Остальное от вас зависит, от тебя в том числе. Доказательств того, что Суриков готовился к убийству, нет. Показания Виталия можно подвергать сомнению. Бахметьева их не подтвердит, а больше никто ничего не знает.
Снова в темном купе воцарилось молчание. Потом раздался Настин шепот:
- Знаешь, о чем я подумала? Эта старуха и нас с тобой поработила. Ее уже на свете нет, а мы с тобой лежим и обсуждаем, как нам материалы уголовного дела подтасовать. Дела, которое она же и придумала. А мы теперь головы ломаем, как нам спасти человека, которого она пыталась погубить. Ведь мы с тобой идем на должностные нарушения. Понимаем это, а все равно делаем. Она больше месяца в могиле лежит, а мы под ее дудку пляшем.
- Скорее не "под", а вопреки. Но все равно пляшем, тут ты права.
На верхней полке заворочалась Ирочка.
- Девочки, ну имейте же совесть, - жалобно промычала она.
- Все-все, молчим, - торопливо сказала Настя. - Извини.
Он снова видел этот жуткий сон.
Огромные лужи крови, не лужи даже, а целые моря, и кровь бурлит и принимает причудливые формы, превращаясь в лица матери, отчима и бабки. С этих лиц на него смотрят мертвые глаза, мертвые рты раскрыты, а мертвые языки пытаются шевелиться, чтобы сказать ему...
Что сказать? Что они могут ему сказать? Спросить, зачем он это сделал?
Затем, что ему надоело. Ему все надоело. Надоело слушать нудные разговоры о том, что всего в жизни нужно добиваться собственными усилиями, своим трудом. Что благосостояние нужно заработать самому. Что стыдно равняться на тех, кто шикует на родительские деньги.
Детский сад какой-то. Стыдно, стыдно... Ничего не стыдно. Все так живут. Все его друзья ездят на иномарках и живут в классных хатах, отделанных по евростандарту. Отдельно, между прочим, живут, без всяких там родителей. Один он, как дурак, живет по-совковому. Хватит. Надоело. Бабка - та его понимала. Не то что мать с отчимом.
Бабка правильная была. Год назад объявилась. Позвонила и сказала, чтоб на почту сходил, взял письмо "до востребования". Больше ничего объяснять не стала, даже не представилась. Он и не знал, кто это звонил, сходил, взял письмо. В письме все было. И про расстрелянного отца-валютчика, и про золото-бриллианты.
И про бабушку, отцову мать, которая в Питере живет на одну пенсию и страдает от общей несправедливости жизни. В письме и номер телефона был указан, дескать, ежели захочешь с бабушкой-то родной поговорить, звони, не стесняйся, но только днем и в будни, а то в другое время в квартире уши посторонние. Поговорить он, конечно, захотел, особенно про деньги. Ну и поговорил. Потом съездил в Питер, лично со старушкой познакомился.
