Анна и Сергей Литвиновы - Оскар за убойную роль

И эти слова стали для Тани самыми приятными за последние сутки.

…Перед тем как поехать домой, Таня, слегка смущаясь, попросила у Валеры «дополнительную сосиску». Отчим только руками развел:

– Ну, Татьяна, ты даешь!

– Тебе сосиски жаль?

– Нет, я бы понял, если б ты добавки свинины в клюквенном соусе просила… или форели с травами…

– У тебя же сейчас нет свинины! А на меня жор напал!

Не дожидаясь приглашения, распахнула холодильник, цапнула из кастрюльки сосиску и откусила.

– Стой! – взревел отчим. – Подожди, хоть разогрею!

– И так вкусно, – отмахнулась она. Достала с полочки банку с горчицей, обмакнула сосиску и с аппетитом доела. – Все, Валерочка, я помчалась!

– Нет, – отрезал отчим. – Сначала запей.

Налил полную чашку чая, заставил выпить и только потом отпустил.

Таня вернулась домой часам к трем. Во дворе, по счастью, было тихо и пусто: пожар закончился, соседи разбрелись по домам – переваривать утреннее шоу и старательно сплетничать. Мимо площадочки, на которой стояло то, что когда-то было красоткой «Тойотой», Таня проходила с полузакрытыми глазами, но все равно увидела: черный от копоти корпус, лопнувшие стекла, обуглившаяся обивка…

«Узнаю, кто это сделал, – убью», – пообещала себе Татьяна.

Сосед Армен в майке и трениках стоял у подъезда и курил.

– Эй, Татьяна, – сообщил он, – к тебе милиция приезжала.

– Ничуть не сомневаюсь, – буркнула она, а внутри у нее похолодело: это только по поводу взрыва? Или в связи с ночной аварией – тоже? А вслух спросила: – Чего хотели?

– Расспрашивали, чья машина. Велели тебе зайти в отделение, написать заявление.

«Кажется, про аварию они так и не прознали».

– Сделаю, – кивнула она и вошла в подъезд, а про себя добавила: «Как-нибудь потом».

Она поднялась в квартиру и тут же перезвонила Полуянову. Передоговорилась, что встретятся они в центре, в кафе, а не у нее дома: совсем не нужно, чтобы журналист увидел обгорелые останки «Тойоты». Начнет ведь приставать с расспросами, а потом еще и заметку в своих «Молодежных вестях» тиснет. Под идиотским заголовком типа: «Загадочный взрыв на улице Металлургов».

Димка против центра и кафе не возражал, «и даже лучше раньше семи, а то у меня на вечер большие планы».

– Я твоим планам мешать не буду, – заверила Таня.

Наскоро наложила еще один слой тонального крема – чтобы совсем уж скрыть собственную «зеленость» – и поехала в центр.

Но Димка, в отличие от внимательного отчима, никаких гадостей насчет бледности и усталого вида ей не говорил. Наоборот – разразился таким потоком комплиментов, что Таня его еле остановила: и красавица, и богиня, и торжество вкуса-стиля, и, что самое поразительное: «Женственности в тебе, Татьяна, прибавилось. Ты теперь не просто хороша – а хороша цветущей, умиротворенной красотой!»

– Во завернул! – усмехнулась она. – Спасибо, конечно, только я ж тебя как облупленного знаю. Раз подлизываешься, значит, что-то нужно. Говори: что?

– Как обычно – денег. Триста долларов до зарплаты, – тоже усмехнулся Дима.

И Таня, хоть доходов у нее в ближайшее время и не предвиделось, триста долларов Полуянову дала. Во-первых, потому, что «пёжик» действительно оказался чист и ухожен. Во-вторых, оттого, что имидж преуспевающей и уверенной в себе дамы, для которой триста долларов – это не деньги, разрушать не хотелось. А в-третьих – в благодарность за комплимент. «Цветущая, умиротворенная красота» – сильно сказано… Интересно только, не значит ли это, что она потолстела и стала дородной?!

…Со встречи с Димой Таня вернулась в семь. И, как и велел отчим, сначала долго отмокала в ванне, а потом плюхнулась в постель. Правда, мечтать о чем-то хорошем, как советовал Валерий Петрович, у нее не получилось – в голову все время лезли грустные мысли. Она старательно пыталась забыть о происшедшем вчера и сегодня, но вспоминала одно и то же: сердитое лицо Андрея Федоровича… Наркоман, распростертый на ночном асфальте… Взлетающая на воздух «Тойота»… Пришлось забивать мозг чтением. Первой подвернулась под руку глупейшая книга: Маргарет Кент, «Как выйти замуж» – разумеется, мамин подарок.

Замуж Таня выходить не хотела, да и книжка оказалась на троечку с минусом, но забыться ей помогла. Веки стали смежаться – и уже в одиннадцать вечера она потянулась, зевнула и выключила свет.

Ходасевич думал о Тане. И о том, в какой переплет она попала.

Верный собственным привычкам, он принес на кухню стопку бумаги и остро очиненные карандаши. Сварил себе кофе в турке, налил в кружку и уселся за стол. Чтобы привести мысли в порядок, написал на листе:

Что происходило (хронология)

И ниже:

1. Похищение документа из сейфа Тани – скорее всего, выходные.

2. Понедельник: секретная «объективка» попадает в редакцию «Курьера». Источник (как рассказала пьяненькая Ленка) – некая Анжела Манукян.

3. Вторник: Тане звонит шантажист и требует за документ выкуп (хотя он уже готовится к публикации!).

4. Среда:

– шантажист говорит Тане, что «она проболталась»,

– выходит газета с напечатанной «объективкой»,

– Татьяну увольняют с работы,

– ночью она сбивает наркомана.

5. Четверг: взрывается Танина машина.

Валерий Петрович залпом допил остывающий кофе и раскурил сигарету. Посмотрел на свой список. Все эти разнородные, разномастные события объединяло одно: в центре их находилась Таня. Его Татьяна. И все они были направлены против нее. Было ли это простым совпадением?

И еще одно обстоятельство не давало ему покоя. Кожей, позвоночником, внутренним чутьем Ходасевич ощущал, будто кто-то – невидимый и странный противник – отчего-то знает его и Танины ходы. Отгадывает их наперед.

Это обычно бывает только в случае утечки. Но какая, к черту, в их случае утечка? На его стороне играют лишь двое – он сам и Татьяна, и никого больше. Тогда, значит…

Валерий Петрович решительно пододвинул к себе телефон. Задумался. Теперь он уже мало кому из приятелей по своей работе в органах может позвонить. Иных уж нет, а те далече… Нелепой смертью погиб полковник Гаранян.[7] В одночасье умер от инсульта полковник Игнатов. Другие вышли на пенсию или подались в коммерцию… Но уж своего-то нынешнего куратора он всегда может потревожить… Ходасевич набрал номер.

– Привет, Олег Николаевич. Ходасевич тебя травмирует.

– О, Валерий Петрович! – радостно откликнулся голос в трубке. – Сто лет, сто зим! Какими судьбами?

Выспаться Татьяне не удалось и в эту ночь.

Ей почему-то снились теплоходы – все время просили фарватер, гудели прямо над ухом, басовито, требовательно. Она и в одеяло укутывалась, и подушкой закрывалась, чтобы спрятаться от теплоходного рева, но только как укроешься, если на самом деле никаких кораблей нет и гудки ей только снятся?

И так всю ночь – провалишься на мгновение в душный сон и тут же просыпаешься от несуществующих гудков…

К половине шестого эта пародия на спанье ей надоела, и Таня, как и вчера, ворча и охая, словно старая бабка, выползла из постели. Состояние ужасное: чувствуешь себя не на родные двадцать семь лет, а на все сто пятьдесят. Голова кружится, поясницу ломит, и в желудке какая-то невесомость – прямо хоть кефир пей вместо традиционного кофе… Впрочем, какой кефир? Скучных, старческих продуктов Таня в доме все равно не держала.

Она включила чайник и отправилась в ванную. Пока умывалась и чистила зубы, в зеркало, чтобы не расстраиваться, не смотрелась – догадывалась, что увидит довольно грустную картинку. Одна надежда на ледяную воду как средство от всех болезней. Хотя бы минимальный румянец на щеках проступил, хоть бы остатки блеска в глазах проявились…

Но нет, сегодня холодное умывание не сработало: из зеркала на Татьяну смотрело незнакомое существо – всклокоченное, бледное, под глазами темные тени…

«Ну и рожа… – пробормотала Таня. – Не просто зеленая, а какая-то болотная».

Показала гнусному зеркалу язык и отправилась в кухню. Чайник уже вскипел. Таня достала банку с кофе и всыпала в чашку четыре ложечки – против обычных двух. Может, это протонизирует? Добрый кофе, веселая музыка?

Таня включила приемник, но с веселой музыкой тоже вышел облом. Равнодушный голос диктора вещал: «Четыре взрывных устройства были обнаружены вчера вечером в окрестностях Грозного… «Татьяна ругнулась и выключила радио: она ненавидела начинать день с негатива. Никогда не понимала людей, которые, едва проснувшись, врубают новости и, сонно хлопая глазами, слушают про взрывы и про убийства. Но сейчас от новостей никуда не деться: как раз шесть часов, и, значит, на всех радиостанциях идут информационные выпуски, а они в России известно какие: тут украли, здесь взорвали, там по голове стукнули…