Анна и Сергей Литвиновы - Оскар за убойную роль
– Годится. – Таня решительно уселась на переднее сиденье. – Только побыстрей.
Кавказец послушно стартанул – так, что пассажиры на автобусной остановке дружно вздрогнули от визга покрышек, а пешеходы, заслышав рев перегазовки, бросились врассыпную. Таня же даже не поморщилась.
– Ты смелый дэвушка, – похвалил кавказец.
– Я сама и круче умею, – зачем-то похвасталась Татьяна.
И закусила губу: уметь-то она умеет. Только вот… Ее «тойоточка», любимая, холеная, красивая машинка, мертва. Но кто все-таки это сделал?! И зачем?!!
* * *Таня держалась изо всех сил, однако, едва отчим отпер ей дверь и она увидела его радушное и озабоченное лицо, слезы сами потекли из глаз. Таня приникла к жирному плечу Валерия Петровича, и рыдала, и хлюпала – совсем как в детстве, когда отчим еще жил с ними и она, в случае самых ужасных и самых диких обид, прибегала жаловаться именно ему – всего два или три раза такое в ее жизни было.
– Ну, что ты? Что случилось, Танюшка? – спрашивал Валера, мягко похлопывая ее по плечу. Как все мужики, будь они трижды супершпионами, он смущался женских слез – тем более когда при нем плакали женщины, которых он любит.
А Татьяна все ревела и ревела и сквозь рыдания выдавила:
– Они мою машину взорва-а-али!
– Кто «они»? Какую машину? – вопросил отчим озабоченно.
– «То-о-ойоту»! – проревела Татьяна, а потом еще пару раз всхлипнула и, наконец, успокоилась, но по-прежнему прижималась к ужасно широкому плечу отчима.
– Давай, Танюшка, – Валерий Петрович погладил ее по спине, – ты умоешься, успокоишься, приведешь себя в порядок, а потом мы с тобой позавтракаем и поговорим. Лады?
Татьяна покивала и всхлипнула, а после оторвалась от любимого Валерочки и, пряча лицо, скрылась в ванной.
…Появилась она спустя минут десять, свежеумытая. Слезы на плече Валеры будто вымыли своим потоком события сегодняшнего утра и вчерашнего дня – те отступили и стали казаться уже не такими ужасными. Татьяна вышла на кухню, где отчим озабоченно смолил свою очередную кошмарно пахнущую сигарету, и делано бодрым голосом спросила:
– Так, Валерочка! Что у тебя сегодня на завтрак?
– На завтрак? – удивленно переспросил Ходасевич – обычно Таня никогда не требовала завтрака, всегда заявляла, что по утрам у нее нет аппетита. И слегка смущенно ответствовал: – Сосиски с макаронами.
Таня округлила глаза в наигранно-веселом удивлении:
– Валерочка! Не узнаю тебя! Ты, гений кулинарии, – и вдруг сосиски?!
– И у гениев случаются творческие спады, – отшутился отчим. – Зато могу угостить тебя прекрасным вином. Настоящее «шабли».
– Так ведь рано еще, только десять… – неуверенно ответила Таня.
Пусть приличные девушки с утра и не пьют, но ей сейчас глотнуть вина ужасно захотелось.
– Для «шабли» никогда не бывает рано, – пожал плечами отчим.
– Звучит, как рекламный слоган, – через силу усмехнулась Таня. – Для «шабли» никогда не бывает рано. Для пива «Глоток» никогда не бывает рано.
– Можешь использовать в своей работе. Дарю.
– В работе! – усмехнулась Татьяна. – А ты знаешь, что меня и со службы поперли?
– За что? – на удивление спокойно спросил Ходасевич.
– Вчера к нам в офис депутат Брячихин приходил. На статью злился. Орал и в Теплицына посудой швырялся. Клялся, что отомстит. Вот меня Теплицын и уволил.
– Ну, это не самое страшное, – безмятежно произнес Валерий Петрович. И задумчиво продолжил: – Это не беда и даже не полбеды. Девочка ты умная, талантливая – найдешь себе службу, да еще лучше, чем прежде… Ладно, давай за стол.
Настроение у Тани потихоньку улучшалось. Как хорошо, что есть человек, которому она без утайки может выложить все о своих бедах. И который не просто посочувствует, но и сумеет помочь.
Словом, срубав сосиски, запив вином, Татьяна сказала:
– Ну, все, я сыта и довольна. Готова рассказать тебе все. Говори, с чего начинать?
– Сначала расскажи про ночную аварию, – велел Валерочка. – Желательно во всех деталях.
Таня вздохнула, набрала в легкие воздуха – вот странно, вроде налопалась она, как голодный солдат, а еще бы от одной сосисочки не отказалась! – и изложила, что происходило вчера на ночном шоссе Энтузиастов, а после в больнице.
Отчим слушал внимательно, полузакрыв глаза, дымя своей вонючей «Явой». Потом еще маленько поразмыслил, затушил сигарету и огласил вердикт:
– Ну, что ж…Раз не вызвала милицию сразу – не спеши. Пусть все идет как идет. Если вдруг узнают менты о случившемся – тогда и будем думать, как тебя отмазывать. Переживать неприятности надо, как говорил товарищ Жванецкий, в порядке их поступления. А покамест постарайся выкинуть этот случай из головы. Теперь рассказывай, что случилось с твоей машиной.
Таня поведала отчиму про сегодняшний взрыв.
Валерий Петрович закурил очередную сигарету, выслушал Таню, а когда она закончила, уточнил:
– Но ты машину не заводила?
– Даже открыть не успела, – заверила Таня. – Я ж тебе говорю, ко мне бабка сразу прицепилась… С этой кошкой проклятой!
– Очень странно, – задумчиво произнес отчим.
– Может, это родственники того урода? Ну, которого я сбила?
– Не уверен… – покачал головою Валерий Петрович. – Больше ничего с тобой не случилось?
«Не говорить же ему, на закуску, что я, кажется, заболела? Чувствую себя, будто глубокая пенсионерка. Голова по-прежнему кружится, и тошнит, словно мы не сосиски ели, а мерзкую манную кашу».
– Больше ничего, – покачала головой Татьяна. – А что, мало разве?
– Да нет, хватает, – поморщился отчим и констатировал: – Странно все. Очень много в этой истории непонятного.
– Со взрывом? – прищурилась Татьяна.
– Не только. Например, тот документ, что похитили у тебя из сейфа, оказался в редакции уже в понедельник…
– Ой, а откуда ты узнал?
– У меня есть свои источники… – туманно произнес Ходасевич.
– Из-за этого источника у тебя сегодня с утра вид помятый и взгляд туманный? – через силу фыркнула Татьяна.
Отчим оставил ее выпад без внимания и продолжал вещать:
– А раз «объективка» уже в понедельник готовилась к публикации и никто не пытался ее остановить, зачем кому-то понадобилось звонить тебе на следующий день, во вторник, и предлагать выкупить бумагу? Кто и почему это сделал?
– Тут еще один момент, – проговорила Таня, – этот «кто-то» сказал мне утром в среду по телефону: я, дескать, не держала язык за зубами, и поэтому он меня наказывает. Откуда он узнал, что я не молчала? Что все рассказала тебе?
– Ну, – махнул рукой отчим, – это мог быть элементарный блеф… Тут куда интересней вопрос: кто этот «он»? И как звонивший связан с человеком на твоей работе, который похитил документ?
– Валер, слушай: а может, наркоман, что под мою машину бросился, и взрыв «Тойоты» – это месть Брячихина? За публикацию? Может, он свои угрозы решил в исполнение привести?
– Не думаю… – поморщился Валерий Петрович. – Это ведь целая история – устроить такую катастрофу. Надо изучить твой маршрут, следить за тобой, договориться с тем придурком… Брячихин и его люди просто не успели бы провернуть это за полдня.
– Но тогда, значит, авария и взрыв – просто случайные совпадения?
– В случайные совпадения я тоже не верю, – покачал головою Ходасевич. – Практика показывает, что очень они редки в природе – примерно как уссурийские тигры.
– А может, похищенная «объективка», плюс авария, плюс взрыв – чей-то злой умысел?
Ходасевич вздохнул.
– Вот и я так думаю. Только непонятно: чей умысел? И зачем? И что это за игра? Почему она направлена именно против тебя? Знаешь, Танюшка, я хотел бы найти ответы на эти вопросы.
– А я? Что делать мне?
– Ничего, – решительно покачал головою отчим. – Ровным счетом ничего. Отдыхай. Отсыпайся. Ищи себе новую работу. И, ради бога, сама ничего не предпринимай.
– Но мне же надо, наверное, в милицию пойти. Насчет «Тойоты». Заявление написать, какие-то бумажки заполнить – чтобы страховку выплатили…
– Никуда не ходи, – повторил отчим. – Твое отделение милиции – двести шестьдесят шестое?
– Да.
– Дадут тебе справку. Только не сейчас, а позже. Я уж возьму это на себя. А ты к ним ни в коем случае не лезь. Не нарывайся. Сейчас вернешься домой – прими душ и ложись, отдохни. Почитай, помечтай, попробуй уснуть. А то видок у тебя…
– В смысле? – насторожилась Таня.
Отчим слегка смутился.
– Что еще за «видок»? – не отставала она.
– Уставший.
– И морщины проступили?!
– Нет-нет! – торопливо откликнулся он. – Просто бледная ты какая-то…
– Заметно? – огорчилась Таня.
– Но в целом ничего страшного. Молодость и красота – по-прежнему в наличии. А насчет бледности – выспишься, и все пройдет, – заверил ее отчим.
И эти слова стали для Тани самыми приятными за последние сутки.
