Эрик Сунд - Девочка-ворона
– У тебя нет самарина?[50]
– Изжога?
– Ну, после чили требуется что-нибудь основное. – Он попробовал улыбнуться, но у него не получилось.
– К сожалению, нет, – сказала Жанетт. – Но можно спросить у персонала. В крайнем случае тебе, наверное, могут принести ложку соды.
Она намеревалась пошутить, но он явно этого не уловил.
– Наплевать, я пойду в туалет. Ты пока расплатись, чтобы мы смогли сразу уйти.
Он встал и скрылся в туалете. Жанетт знала, что он просидит там довольно долго, а потом предложит ехать домой на такси. Она заплатила за еду и стала ждать.
Новый художественный проект, думала она. Интересно, что за контакт у него появился?
Минут через двадцать он вернулся к столику, с покрасневшими от слез глазами и с жалким выражением лица. Взял со стула куртку, даже не присев.
– Ты расплатилась?
– Конечно. Как ты себя чувствуешь?
Он, не отвечая, стал натягивать куртку.
– Ты вызвала такси?
– Нет, я подумала, что мы могли бы поехать на метро.
– Забудь. Мне надо домой, как можно скорее. У меня что-то с животом.
“Кома чили” поставила на вечере точку.
Выйдя из ресторана, Жанетт снова спросила о художественном проекте. Оке ответил уклончиво, пробормотав, что из этого, наверное, ничего не получится.
– Ты говорил, что очень устал сегодня. – Жанетт остановила такси, и оно подъехало к тротуару. – Ты рисовал?
Он вздохнул. Казалось, его сейчас стошнит. Четыре больших бокала пива за час, подумала Жанетт. И еще эта еда. Не хватает только, чтобы его вырвало в такси.
– Нет, – в конце концов ответил он. – Я откопал кое-какие старые вещицы и собираюсь довести их до ума.
Шофер такси деликатно погудел, напоминая им, что таксометр включен.
– Ну что ж, хорошо… – Жанетт помнила случаи, когда Оке собирался довести старые картины до ума. Это всегда кончалось тем, что он решал, будто они стали хуже, или просто уничтожал их.
– Гамла Эншеде. Сколько вы возьмете? – спросил Оке, открывая дверцу машины.
– Я работаю по таксометру, – ответил шофер. – Выйдет две-три сотни.
Жанетт села на переднее сиденье. Она понимала, что вечер выльется ей в кругленькую сумму. “И чего ради?” – подумала она, когда Оке плюхнулся на заднее сиденье.
– Вы ведь знаете дорогу? Когда будем подъезжать, я покажу, куда дальше, – обратилась она к шоферу.
Он посмотрел на нее, наморщив лоб:
– Мне кажется, мы где-то встречались.
Жанетт обладала хорошей памятью на лица и через несколько секунд сообразила, откуда его знает. Лицо принадлежало ее однокласснику. Глаза почти не изменились, рот в целом сохранил очертания, но губы уже не такие пухлые. Казалось, будто перед ней лицо ребенка, спрятанное под многочисленными слоями жира и обвислой кожи, и она не смогла сдержать смеха.
– Господи… Магнус? Это ты?
Он рассмеялся в ответ и провел рукой по почти лысой голове, словно желая скрыть следы возраста. Жанетт помнила, что у него были длинные вьющиеся волосы, причем рыжевато-каштановые. Теперь же то немногое, что от них осталось, было в лучшем случае мышиного цвета.
– Неттан?
Она кивнула. Давненько ее никто так не называл.
– Ради старой дружбы возьму сто пятьдесят, – сказал он, выключая таксометр. Потом улыбнулся ей и выехал на улицу.
Ради старой дружбы, подумала она. Он считался у них в классе главным хулиганом и однажды побил ее. На уроке физкультуры, в седьмом классе. Он был из тех, кого вообще-то следовало избегать, а Жанетт не стала.
Посмотрев на него, она поняла, что он думает о том же самом.
– Ну… – заговорил он, когда они вывернули на Кольцевую дорогу, – что ты поделываешь?
– Работаю в полиции.
– Вот черт, может, лучше снова включить эту штуку? – засмеялся он, постучав по таксометру.
– Не волнуйся.
Они остановились перед светофором. Магнус протянул руку назад и поздоровался с Оке, которому, казалось, стало уже совсем плохо.
– Вы женаты? – Вопрос был адресован им обоим, но Оке отвернулся и скрючился на заднем сиденье.
– Да, – ответила Жанетт. Зажегся зеленый, и машина двинулась дальше. – А ты?
– Холостяк. Вожу такси… – Он повернул на мост. – Должен сказать, меня не удивляет, что ты стала полицейским.
– Это почему же?
– Это совершенно естественно. – Он посмотрел на нее многозначительно. – Ты уже тогда была полицейским нашего класса. С собственным мнением по любому поводу. Оглядываясь сейчас назад, я считаю, что ты была довольно крутой.
Крутой? Жанетт даже не могла сосчитать, сколько раз плакала в детстве. Школа, в которую они ходили, приютила многих любителей поиздеваться, он был одним из них, и хоть сама она разбиралась с ними довольно успешно, мысль о том, что пришлось пережить некоторым другим, причиняла боль.
– Я хочу сказать, – продолжил он, – кое-кто из нас ведь поступал довольно гадко. Помнишь того парня с очками? И молчаливую девчонку?
– Конечно. Фредрик и Анн-Кристин.
Она помнила их более чем хорошо.
– Именно. Мы делали им всякие пакости, а ты нам чертовски мешала. Все время нас доставала… Еще б ты не стала полицейским! Твой папаша ведь тоже служил в полиции? – Он снова рассмеялся.
– Ты едешь слишком быстро, – заметила Жанетт с непроницаемым видом.
Он сбавил скорость, и улыбка сошла с его лица.
– Извините. Я немного отвлекся.
Жанетт подумала обо всех тех эпизодах, когда ей приходилось вмешиваться. Тогда они только потешались над ней, говорили гадости.
Теперь же он сразу подчинился.
Остаток вечера Оке провел, бегая между постелью и туалетом. Около полуночи он, похоже, уснул. Жанетт сидела в кресле, в гостиной, и смотрела плохой фильм про американских полицейских, охотившихся за террористами. Ей стало очень скучно, и она открыла бутылку вина.
Как предсказуемо, думала она, отчасти имея в виду фильм, а отчасти их с Оке отношения.
Неужели она тоже предсказуема? Вероятно.
Палак панир.
Главный коп класса уже в средней школе.
ПРОШЛОЕОна – единственная девчонка в компании, устроившейся летом на эту работу. Пятнадцать подстрекающих друг друга парней, а лаборатория совсем небольшая, особенно когда все время идет дождь и у них нет возможности сидеть на улице. Они обычно дуются в карты на то, кто отправится с Девочкой-вороной в другую комнату.
В середине августа в Упсалу на неделю приехал передвижной луна-парк. Большая зеленая равнина позади старой казармы заполнена каруселями, аттракционами и торговыми палатками.
Ей предстоит показать все это Мартину, пока его родители будут ужинать в центре города.
Мартин – само обаяние, и она замечает, что он особенно рад тому, что остался с ней вдвоем. После проведенных вместе нескольких летних каникул она стала его лучшим другом, и, если надо поговорить о чем-то важном, он всегда приходит к ней. Если ему грустно или хочется сделать что-нибудь интересное, но запрещенное.
Весной она так скучала по нему, что по нескольку раз в неделю ездила на автобусе к ним на виллу, в пригородный район, чтобы навестить его.
Ей не хватало их совместных летних игр, их тайн. При родителях получалось совсем не то, поскольку они все время норовили вмешиваться и командовать, не обладая то ли знаниями, то ли достаточной сообразительностью, чтобы понять, чего на самом деле хочется и не хватает Мартину.
Она предполагает, что это последнее лето, которое они проведут вместе, поскольку папе Мартина предложили новую, хорошо оплачиваемую работу в Сконе, на юге страны. Семья должна переехать туда в начале сентября, и мама Мартина говорила, что они уже якобы подыскали аккуратную и ответственную няню.
Виктория пообещала его родителям встретиться с ними в восемь часов возле колеса обозрения, где Мартин сможет закончить вечер прекрасным видом на Упсальскую равнину. Оттуда наверняка можно даже разглядеть их дом.
Мартин весь вечер с большим энтузиазмом ждал катания в вышине. В каком бы месте луна-парка они ни находились, отовсюду было видно колесо обозрения с гондолами, летящими над землей на высоте почти тридцать метров.
Сама она никакой радости по поводу предстоящего катания не испытывала, поскольку оно должно было не только стать завершением вечера, но, возможно, вообще поставить точку на их общении.
Больше ничего уже не будет.
Ей не хотелось, чтобы при этом присутствовали взрослые. Поэтому она предложила проехаться на колесе прямо сейчас, чтобы потом, когда придут папа с мамой, прокатиться еще раз. Тогда он сможет показывать им разные места еще до того, как они успеют обнаружить их сами.
Мартину идея очень понравилась, и прежде чем пойти и встать в очередь, они купили по бутылочке лимонада. Когда они оказываются прямо под колесом и смотрят вверх, у них начинает кружиться голова. Ужасно высоко! Она кладет руку ему на плечо и спрашивает, не страшно ли ему.
– Чуть-чуть, – отвечает он, но она видит, что он лукавит.
