Тик-так - Александр Руж
Максимов присвистнул.
— И ты считаешь, что наш боцман…
— Тс-с-с! — Анита прижала палец к губам. — Учти, своими теориями я отныне делюсь только с тобой. Не хватало еще раз прилюдно опростоволоситься…
Она осторожничала и имела для этого все основания. Помимо порезанного мундира, у нее не было прямых доказательств вины Накамуры, только косвенные. Ну, к примеру: когда все сидели за столом, вкушая приготовленный Вероникой суп, одного лишь боцмана не было поблизости. Никто не мог подтвердить, что он, как и остальные, поглощал бульон со снотворным. И он не знал, что Анита убежала, прервав трапезу. Вполне допустимо, что, выждав расчетное время и будучи уверенным, что снадобье подействовало, он бросил штурвал, направился к столу, застал там спящих и, не потрудившись их пересчитать, задушил Деметру. А если и пересчитал, то решил не отказываться от первоначального намерения.
С его ухватками разделаться с субтильной девчонкой было проще простого, убийство не заняло и минуты. А после он вернулся на место и прикинулся спящим. По крайней мере, именно так — пункт за пунктом — выстроился в воображении Аниты ход этого дерзкого преступления. Однако ключевым здесь было слово «воображение». Аргументация слабовата, а напридумывать можно, как говорят русские, семь верст до небес…
— А если ты права? — Алекс впал в ажитацию, штурвал из рук выпустил. — Неужто будем ждать следующего убийства?
— У меня не все стыкуется… Если Накамура и есть тот маниак, то почему он изменил своим традициям и перестал вырезать иероглифы? И как такой изувер смог завоевать доверие сеньора Руэды? Ведь капитан дал слово чести, что в команде нет мерзавцев.
— Всему можно найти толкование, — рассудил Алекс, вновь берясь за рулевое колесо. — Положим, он специально прекратил резьбу по коже, чтобы никто на шхуне не вспомнил про узкоглазого убийцу из Мексики. А то бы уже давно распознали и изловили… Насчет капитана — либо они в сговоре, либо Руэда просчитался. В душу каждому не заглянешь, а все эти японцы с китайцами вуалируют свои чувства не хуже первоклассных актеров.
— Но что за причуда — убивать матросов на корабле? Какие у них богатства? Разве что райское дерево у Санкара, но капитан велел вернуть его в рундук до прихода в порт. А Мак-Лесли, Нконо, Хардинг? Тоже богачи?
— На то он и маниак, чтобы поступать нелогично, — философски изрек Максимов.
Анита накинула ему на плечи американский мундир.
— Надевай. Пусть пока побудет у тебя… И вот еще одна головоломка: зачем Накамуре понадобилось снимать его с трупа и забирать себе? Рвань, вся в крови… Проку с нее ни малейшего, зато она может уличить.
Алекс не нашелся, что возразить, и безропотно влез в маломерный сюртук. Застегивать не стал, оставил нараспашку.
— Жарко… — он вытер тыльной стороной ладони пот со лба. — Значит, выжидаем?
— Да. Будь настороже, дело может обернуться по-всякому…
Оставив Алекса на посту, Анита направилась к корме, зорко поглядывая на немногих пока еще избежавших гибели членов экипажа. Ее передернуло, когда она увидела, как зашивают в кули покойников. Подумалось, что пережить еще одну прощальную церемонию будет тяжко. И станет ли эта церемония последней?
Вероника возилась с котлом. Он, собственно, имел уже все основания считаться вымытым, однако она с присущим ей максимализмом начищала его до блеска и жаловалась в пространство на нерадивых матросов, доведших кухонный инвентарь до паскудного состояния.
На расстеленных тряпках сохли тарелки, ложки и пара ножей, которыми Вероника при готовке разделывала мясо. Анита взяла самый длинный и широкий тесак — тот, с которым ночью на нее набросился Нконо. Тронула пальцем лезвие.
Вероника заметила ее действия и не преминула обрушиться на бывшего, пусть и усопшего, кока с новой порцией критики:
— Это ж какой, Анна Сергевна, лодырь! Ножи затупил, что твои валенки… Нет, чтоб взять оселок да подточить!
— А ты, я смотрю, подточила?
— Так нешто мне глядеть? Подточила, а как же. Любо-дорого!
Анита украдкой, чтоб никто не подсмотрел, приставила нож к выемке между большим и указательным пальцами и, слегка надавив, сделала легкое резательное движение. На коже вздулся красный кровяной шарик. Анита зажала ранку губами, а нож обтерла о тряпку. Да, остер как бритва! Хоть капусту шинкуй, хоть человека препарируй — сгодится для всего.
Минут сорок спустя праздный променад привел Аниту к шлюпке, в которой корпел над журналом сеньор Руэда. Он с головой ушел в писанину, словно клерк в уездной конторе. Незаметно приблизившись, Анита открыла, что пишет он не в журнале, а на какой-то бумажонке, выстраивая в ряды убористые бисерные буковки.
Подсмотреть бы еще, что именно он там выводит… Но нет — едва заслышав ее шаги, капитан оторвался от каллиграфических упражнений и сунул бумажонку между страниц журнала.
— Вы что-то желаете мне сообщить, сеньора? — воззрился он на нее, полуприкрыв глаза, как делают люди, не желающие выдавать своих истинных эмоций.
— Да… Нет, не сообщить… Я желала спросить, далеко ли мы от торговых путей? Нам, вероятно, следует держаться к ним поближе. Появление какого-либо судна может оказаться спасительным для нас…
Сеньор Руэда воспринял ее идею без энтузиазма.
— Я уже говорил вам, что на моей шхуне есть те, в чьих интересах побыстрее перебраться на континент. Они не захотят пересесть на судно, где могут подвергнуться задержанию.
— Но здесь им грозит гибель!
— Гибель грозит везде. В море — ураганы, на суше — ягуары, ядовитые змеи, индейцы… Будем оптимистами, сеньора!
Анита прекратила речи, но не уходила. Капитан захлопнул журнал и выбрался из шлюпки. Видно, ему пришла в голову мысль, что он слишком засиделся.
Чтобы отвлечь Аниту от тем, которые явно ему претили, он сделал комплимент Алексу, отметив его дар к судовождению, а затем уверился, что Накамура, Рамос, Джимба и Карл находятся в добром здравии. Они закрепили паруса и подготовили все для предания воде тел погибших товарищей.
— Мы закончили, капитан, — доложил Рамос. — Вы идете?
— Иду… — Руэда спрятал журнал за пазуху, еще раз оглядел палубу. — А где служанка? Я ее не вижу.
— Я тоже, — Анита выразила обеспокоенность. — Она была на корме, мыла посуду, но теперь ее там нет.
— Она что, в каюте? Я же запретил…
— Не будьте так жестоки. Иногда женщине надо уединиться, чтобы привести себя в порядок…
— Я сыт по горло трупами! — заревел Руэда. — Где она?
И, презрев свою начальственную вальяжность, он зарысил к кормовой