Осенние расследования - Татьяна Витальевна Устинова
Саше Рыбе хотелось отблагодарить Окунева делом. Только каким?
И когда адвокат неожиданно позвонил ему, попросил о помощи и сказал, что именно надо делать, Саша даже голову вверх задрал. Счел, что его просьбы там, наверху, были услышаны…
К нужному дому на машине Окунева они подъехали втроем: Саша, адвокат и какая-то кудрявая симпапуля, назвавшаяся Машей.
– Саня, все запомнил? – спросил Окунев, внимательно просматривая территорию двора. – Как только она выйдет из квартиры. Ни минутой раньше.
– Понял, – кивнул Саня.
– А вдруг там этот… Ну, чей силуэт видела Светка? – прошептала симпатичная кудряшка Машка.
– Разберусь. – Саня достал из кармана крохотный баллончик с газом. – Слона усыпит с одного пшика.
– Лицо не свети, Саня. Камер в подъезде нет и во дворе тоже. Но мало ли… Вдруг соседи?
– Понял, гражданин адвокат. Чё ты меня лечишь, как маленького? – Сане даже стало немного обидно за свою квалификацию. – Все пройдет тип-топ.
– Надеюсь, – произнес со вздохом Окунев. – Давай, с богом!
Саня ушел. В машине стало так тихо, что Маше казалось, она слышит, как медленно стекает пот по ее спине.
– Дурная затея, – обронила она вдруг, глянув на часы. – Десять минут прошло, а от него ни слуху ни духу.
– Так любовница твоего отца еще не вышла. Он ждет.
– Дурная затея, – повторила она настырно. – Надо было просто войти туда с полицией.
– Да? И что бы это дало? Да и оснований нет. – Окунев поднял и опустил плечи. – Отец давно живет от вас отдельно. С вашей мамой в разводе. С вами редко видится. Завел себе женщину.
– Он не отвечает на звонки. Его телефон выключен, – возразила Маша.
– Может, он намеренно его отключил, чтобы не мешали. Мог номер поменять, опять же, чтобы… – Окунев помолчал и неуверенно закончил: – Не мешали. Лишь бы Рыба не полез в квартиру.
– Вы же сказали ему: просто открыть замки.
– Я-то сказал. – Паша вдруг вытянул шею, рассматривая что-то за ветровым стеклом машины. – Ага! А вот и она. Торопится куда-то. С сумками. Ну что, Мария, наш выход?
Они дождались, когда любовница отца Маши скроется за углом, выбрались из машины и почти бегом бросились к подъезду.
Саня Рыба не пошел в квартиру. Открыв все три замка, он ждал их на лестничной клетке, внимательно рассматривая аккуратно выкрашенные стены.
– Все нормально? – спросил его Окунев. – Не входил?
– Нет. Зачем. Там нет никого.
– Как это нет?! – Маша растерянно заморгала. – А папа?
– Ты же сказал, что не входил?
– Не входил. А мне и не надо. – Саня притворно зевнул. Со скучающим видом пнул какой-то крохотный камешек. – Я и так понимаю, когда в доме кто есть, когда нет.
– И вы решили, что папы там нет? – Маша взялась за дверную ручку. – Не входя в квартиру?
– Так точно, барышня. – Рыба улыбнулся ей щербатым ртом. – Там никого. Так что, Пал Иваныч, я пошел?
– А закрывать потом кто будет? – возмутился Окунев.
– Замки так захлопываются. Я не нужен.
И, махнув на прощание рукой, Саня Рыба пошел вниз по лестнице.
Маша вошла в квартиру отца.
– Тихо, – шепнула она Окуневу, наступающему ей на пятки. – Может, и правда папы нет? Тогда где он?
– Машенька, давайте мы все же все осмотрим для начала, – предложил ей адвокат по уголовным делам.
Осмотр квартиры ничего не дал. Отца не было. И телефона его тоже.
– Вещи? Вещи все на месте? – с надеждой глянул на нее Окунев.
– Да откуда же я знаю, какие у него теперь вещи? Мы виделись нечасто. Тапочек… тапочек домашних нет. Всегда возле двери стояли. Хорошие такие, добротные. Светка ему их из Турции привозила в подарок. Тапочек нет.
Они снова лазили по шкафам, осматривали каждый угол. Никаких следов.
– Никаких следов насильственных действий, Машенька. Никаких затертых пятен крови на коврах. А их вон у него сколько. Разбитых зеркал.
– А это тут при чем? – Она повернула к нему побелевшее намертво лицо. – Намекаете, что его могли… могли убить?!
– Если с ним что-то и сделали, то не здесь, – не стал он сглаживать острых углов. – В квартире чисто. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Вы не знаете, где он хранил документы на квартиру? На дачу?
– Нет.
Она растерянно осмотрелась в огромной гостиной, заставленной дедовой мебелью. Старинной, массивной, раритетной.
– Может, в бюро?
И пошла к резному бюро с множеством выдвижных ящичков. Один из них оказался запертым.
– Эх, рано вы своего подзащитного отпустили, – покусала Маша губы. – Ключа нет.
– Погодите. Замочек простой. Может, и у меня получиться.
Окунев не стал ей рассказывать, что ради спора с Саней Рыбой не раз пробовал открывать нехитрые запоры. Иногда выходило, иногда нет. Но кое-чему бывший подзащитный его все же научил. И замок в выдвижном ящике старинного бюро поддался с третьей попытки.
– Документы! – ахнула Маша, выхватывая папку из ящика.
Она листала недолго. Бумаг было немного.
– Странно… – произнесла она через десять минут. – Все в порядке.
– Что именно?
– Документы на квартиру, дачу, машину. Все здесь. Завещание в нашу со Светкой пользу. Что тогда он делал у нотариуса?
– Мог составить еще одно завещание. Это от какой даты? – Окунев осторожно вытянул из ее руки завещание. Прочел. – Два года ему уже. Мог еще одно составить, и это автоматом перестает быть действительным.
– Тогда где оно?
– На руках у того, кому завещано. – Окунев почесал макушку. – Как-то… не нравится мне это.
– Что именно?
– Не похоже на квартирных аферистов. И женщина эта утром выглядела расстроенной какой-то. Может, мы чего-то не знаем? Или понимаем не так?
Голос от порога гостиной заставил их застыть на месте:
– Что вы делаете?!
У порога стояла Александра – та самая девка, как называла ее Светка. Ее глаза были широко открыты, пальцы тискали ручку дамской сумочки, которую она держала у груди.
– Вы воры?!
– Нет, мы не воры. Я – дочь Закатова Ивана Степановича. Младшая дочь Маша.
Она тяжело дышала, так ей показалось стыдно быть застигнутой
