Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва - Эдуард Анатольевич Хруцкий
Долгушин принадлежал к тем, кого принимали в свой круг знаменитости. Теперь он здесь стал звездой первой величины.
– Видишь того, в сером костюме? – говорили ему вслед. – Это писатель, друг Светлова и Олеши.
Теперь за его столик стремились попасть. Посидеть, поговорить с этим независимым человеком.
Народу было много, время обеденное. Но Долгушину стол резервировали.
– Пойдемте, Юрий Петрович, – сказала официантка Валя. Нет, уж не Валя, а Валентина Степановна. Внуки у нее росли. Но Долгушин помнил ее яркой блондинкой, хорошенькой, синеглазой, которая не раз в трудную минуту ссуживала деньги на кофе и коньяк молодому искусствоведу.
Он сел за стол.
– Что будете, Юра? – Теперь они вдвоем, теперь можно и просто по имени.
– Как всегда, Валюша, только бутылочку шампанского не забудь. Наташа придет.
Долгушин закурил сигарету, оглядел зал. Лица все больше знакомые. Вон барственно кивает человек из прошлого. Давно знакомый. Пьет кофе и что-то рассказывает молодому парню и его спутнице. Видимо, разворачивает перед ними книгу, которую никогда не напишет. Всю жизнь такой же. Одет поношенно-модно, с чужого плеча, дома курит «Дымок», а здесь достает из кармана «Мальборо». Проговорил до старости в кафе. Начинал хорошо, но остался на всю жизнь автором единственной книги, вышедшей еще в пятидесятых годах. А когда-то, что кривить душой, его рассказы увлекали Долгушина, когда они гуляли до рассвета по московским бульварам. Наверняка припрется сейчас и попросит рубль.
Человек встал, подошел к его столу.
– Привет, Юра.
– Привет, Виталий.
– Ждешь?
– Да.
– Ты понимаешь, есть идея, мы могли бы написать грандиозную вещь…
– Я всегда работаю один. Напиши сам, зачем делить славу?
– Я о тебе думаю.
Виталий присел. Оглядел стол. Потянулся к пачке сигарет.
– «Данхилл». Богатые люди – особые люди. Я возьму штуки три.
– Бери.
– Видел девочку?
– За твоим столом?
– Да. До чего хороша! Хочу пригласить ее к себе.
– Будешь рассказывать ей о новом сценарии?
– Ты думаешь, я на другое не способен?
Долгушин промолчал.
– Ты очень изменился, Юра.
– Мне через три года шестьдесят.
– О тебе плохо говорят.
– Кто и где? Те, что приходят сюда по вечерам и пьют кофе? Их мнение меня не волнует.
– Я защищаю тебя… Кстати, у тебя не будет трех рублей?
Долгушин достал пятерку, протянул Виталию. Тот оглянулся, взял еще три сигареты и, барственно кивнув, пошел к своему столу.
О том, что Наташа появилась в зале, Долгушин узнавал, даже если он сидел спиной к двери. Она входила, и на секунду наступала тишина. Мужчины прекращали говорить и жадно смотрели ей вслед. А она шла сквозь эту тишину, глядя прямо перед собой, равнодушно-усталая, привыкшая ко всеобщему восхищению. Долгушин смотрел, как Наташа идет через зал, обходя столики. Высокая, идеально сложенная, гордо неся коротко стриженную красивую голову, и в душе его пели трубы победы. Ведь именно он приручил это красивое умное существо, развел с мужем, заставил быть ему бесконечно преданной. Наташа подошла к столику, чмокнула в щеку поднявшегося Долгушина, села, достала из сумочки сигареты.
Она медленно мазала зернистую икру на хлеб, медленно пила шампанское.
Они молчали.
– Ну как? – нарушил молчание Юрий Петрович.
– Он согласен. Но просит сам знаешь что.
– Хорошо. Я дам ему эту картину. Только пусть начинает оформление.
– Он хочет, чтобы я с ним спала.
Долгушин зло ткнул сигарету в пепельницу.
– Юра, ты же все сам понимаешь.
– К сожалению, Ната, к сожалению. Понимаю, что надо, но не могу смириться.
– Мы с тобой смирились со многим.
– Правильно, но ради чего? Цель?
– Цель оправдывает средства.
– Понимаю. Ты мне не говори больше об этом, ладно?
– Как хочешь. Ты думаешь, мне легко?
Долгушин взял сигарету, прикурил. И тут же вспомнил, что до конца дня он может выкурить всего три, а дел предстоит много. И чувство досады на себя на время затмило все остальное, исчезло острое ощущение ревности, и он опять мог контролировать себя.
– Как у тебя дела? – спросила Наташа.
– Все по плану, документы сдал, отношение положительное, в ноябре надеюсь гулять по Елисейским Полям. Причина для поездки солидная – архив Дягилева… Посмотрим…
– А если сорвется?
– Нужно надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. Я готовлюсь. В издательстве все в порядке, заказанные статьи делаются. Главное, чтобы уехала ты.
– Мне иногда становится страшно, Юра.
– Это ты напрасно, Наташа. – Долгушин вытер рот салфеткой, скомкал ее, огляделся.
Из-за соседнего столика на него смотрел Виталий. С ненавистью смотрел, с тоской.
С Наташей Долгушин попрощался у выхода, она пошла к себе в «Интурист», а Юрий Петрович сел в машину.
Ровно через час он должен был выступать во Дворце культуры в устном молодежном журнале.
Юрий Петрович вынул из кейса красную коробочку, раскрыл ее. Золотом блеснула лауреатская медаль.
Долгушин привинтил ее к лацкану пиджака, скосил глаз. Медаль всегда придавала ему уверенности. Она выглядела солидно и нарядно. Когда он получил ее, многие удивлялись. Не столь уж велик был вклад молодого мэнээса в работу над монографией и в науку вообще. Мало кто знал, что академик, руководивший работой, был частым гостем в квартире на Сивцевом Вражке. А жил в этой квартире мэнээс Долгушин. И бывал там академик не один.
Пришло время, и не стало академика, выпрыгнувшего на волне очередной кампании в 1948 году.
Никого не интересовали книги, выпущенные тогда. А медаль осталась. Навсегда. Она, как путеводная звезда, провела своего владельца сквозь бурное время реорганизаций. Звание, как щит, надежно закрывало его.
Надежно ли? Об этом стал чаще и чаще думать Долгушин.
Он уже много лет жил двойной жизнью, но, как умный человек, понимал, что когда-то всему этому должен прийти конец. Поэтому и оформлял он документы для поездки во Францию, поэтому и заставлял женщину, которую любил, ложиться в постель к иностранцу и выходить за него замуж.
У него было слишком мало времени. Слишком мало.
Долгушин думал об этом, сидя на сцене Дворца культуры. Он не волновался. Выступать он умел и любил.
– А теперь, друзья, – сказала ведущая, хорошенькая, совсем юная девушка, – выступит лауреат Государственной премии, искусствовед Юрий Петрович Долгушин. Он автор книги «Рукоятка меча», он расскажет нам…
– Минуточку, – Долгушин прервал ведущую, – не раскрывайте моего секрета.
Он подошел к микрофону.
– Итак, друзья, великий философ Средневековья Мартин Лютер сказал: «На том стою и не могу иначе».
Домой он вернулся поздно. Сел в кресло, не
