Пуговицы - Ида Мартин
– И что? Я не ела весь день.
– Но так нечестно. Друг всегда оставляет другу даже последний кусок.
– Когда научишься предупреждать о своем приходе, буду тебе оставлять.
– Ну чего ты начинаешь? Я же не знал, что приду. Просто после твоего звонка Ксюха как-то резко соскочила.
– Я не знаю, кто это.
– Зато она тебя знает.
Бэзил открыл холодильник и скривился.
– А что, еды совсем нет? Как же мы пить будем?
– Сдурел? Какое пить? Иди домой.
– Не. Я уже отпросился на ночь. Ксюха меня прогнала, а у тебя никого дома нет.
– Вася, завтра в школу!
– Да пофиг. Давай еще пиццу закажем?
– Делай, что хочешь. Я устала ужасно. Если бы у меня была такая семья, такая квартира, как у тебя, я из дома не вылезала бы. Чего тебе не хватает?
– При чем тут это?
– При том, если реально посмотреть. Ты посреди ночи заваливаешься ко мне пьяный, и тебе все пофиг. Это вообще норм?
– Чего ты начинаешь? Я пришел, чтобы тебе не было грустно.
– Просто так ведут себя плохие дети. Из очень бедных или неблагополучных семей, у которых дома полный трендец. Типа меня или Лизы. А у тебя такая хорошая мама, и ты это совершенно не ценишь.
– Ну приехали. И что мне теперь – ноги ей целовать?
– Она тебе все разрешает и все прощает. Я бы на ее месте выпорола тебя как следует и денег вообще не давала.
– Она считает, что мне нужно «перебеситься и нагуляться». И что чем раньше это произойдет, тем лучше. Вот я и гуляю и перебешиваюсь. Что не так?
Мне отчего-то вспомнился жарящий сосиски Томаш и обнимающая его Даша.
– Что-то не так.
– Хочешь, чтобы я ушел? – запальчиво бросил Бэзил.
– Ладно, оставайся. Только у меня бардак.
– Плевать! – Он пнул ногой пустую коробочку из-под лампочки, которую в своей комнате менял Кощей и, как всегда, оставил у меня на столике, теперь она валялась на полу. – Пиццу закажем?
– Я без денег.
Достав из кармана джинсов смятые рубли, Бэзил объявил:
– Спонсор этого вечера – моя хорошая мама.
Расположившисьь на ковре перед диваном, мы выпили половину бутылки до того, как нам привезли пиццу. Бэзил рассказывал про новую подружку из школы в двух кварталах от нашей, она жила в его дворе, и у них там была своя компания. Но я его почти не слушала. Погоня за Томашем, потом разговор с Филом, за ним пицца неизвестно от кого – и так по кругу.
– Ты знал, что это Фил забрал растяжку? – перебила я увлекательное повествование о том, как Бэзил, не зная, кого выбрать – Ксюшу или Лену, остановился на той, которая ближе живет. Однако не уверен, правильно ли поступил, потому что теперь ему каждый день приходится здороваться с ее папой, и это напрягает.
Услышав мой вопрос, он приподнялся на локте, на пару секунд замер, потом отвис.
– Ну что ты опять пристала? Почему бы не прекратить это идиотское расследование? На фига всех допекать?
– Мне Фил сам рассказал.
– Прям сам-сам?
– Сказал, что Липе в рукав запихнул. А до этого на прошлой неделе Липа Лизе рассказывал, что это он грохнул Надю. Я над ним посмеялась, не поверила, а теперь вдруг засомневалась. Ты случайно не знаешь, как ее убили?
– Я? Откуда? – Бэзил состроил глупую физиономию. – Это же ты у нас Шерлок. А по мне хоть Липа, хоть Фил. Я обоим руку пожму.
– Помнишь, я тебе говорила, что Надя наехала на меня в туалете? Даже зеркало со злости разбила?
– Вот именно. Она психичка. Антон говорил, что Надя закатывала ему истерики, запугивала и угрожала. Она следила за ним, сидела под окнами, названивала по телефону и молчала, поджидала его в подъезде и обещала убить всех, с кем его увидит.
– Но я же не Антон.
– Может, она в тебя влюбилась! – Бэзил расхохотался. – Чего такого-то? Целоваться не лезла?
– Нет.
Я несколько секунд обдумывала эту версию. Никакой Надиной любви я не замечала, скорее наоборот: мое присутствие ее раздражало.
– А помнишь, она хотела меня из школы выгнать? Из-за Риткиных часов? Но моя бабка наехала на нее, и она притухла.
– Твоя бабка вообще была ужас. Как ты с ней жила? Антон рассказывал, что ее вся школа боялась.
– А что еще он про нее рассказывал?
– Да я особо не спрашивал. Знаю только, что в этой теме с Надей Яга была на его стороне и долго не верила в обвинения. А когда улики появились, сдала назад.
– Какие улики?
– Да ну… липовые улики – пуговицы от его рубашки. Их якобы нашли в классе, там, где он на нее типа напал. Но на самом деле у него эту рубашку в раздевалке на физ-ре сперли, причем уже после того как Надя заяву накатала.
– Представляю, как Антон ее ненавидел.
– Она знаешь, что ему сказала? Если он на ней женится, то она заберет заявление. Но бабушка наша намертво стояла против этого. Сказала, что с такой, как Надя, это все равно что пожизненное.
– Если она его так любила, что рвалась замуж, то почему потом, когда он вышел, не объявилась?
– Моя мама считает, что им просто квартира нужна была в Москве.
– Кому им?
– Наде с матерью.
– Так у нее же была вроде квартира?
– Это не ее квартира, а Тамары.
– Что?!
– Директриса им с матерью сдавала и тогда, и после.
– Вот это неожиданно.
– Ага.
– А почему так?
– Да не знаю я. Просто сдавала, и все. Кому-то же надо сдавать.
Привезли пиццу, две коробки. Мы взяли их в комнату и ели на полу, поставив между нами. Бэзил включил на телефоне какой-то гнусавый русский рэп, и мы просто долго слушали его, ни о чем не разговаривая. Молчать с Бэзилом было хорошо и спокойно, не то что с Томашем. С тем каждая секунда тишины будоражила тысячью смыслов и значений, тогда как Бэзил был хоть и не прост, но для меня всегда понятен. И это успокаивало. Он отыскал на нижней полке стола-этажерки мою косметичку, долго рылся в ней, потом вытащил пузырек с лаком для ногтей темно-вишневого цвета.
– Дай руку, – попросил он.
– Зачем?
– Хочу попробовать. – Отвинтив крышечку, он с интересом наблюдал, как струйка лака стекает с кисточки в пузырек.
– На себе попробуй.
– А как потом смыть?
Я показала ему бутылочку с жидкостью для снятия лака. Удовлетворенно кивнув, Бэзил поставил пузырек рядом с собой и с сосредоточенным видом принялся намазывать большой палец левой руки. Закончив, подул на него и, растопырив пальцы,
