Венок из железных одуванчиков - Дарья Донцова
Глава двадцать седьмая
Оцените мое самообладание. Я с самым серьезным видом выслушал «историческую легенду», не расхохотался, не сказал, что на Руси не было царицы-императрицы Меланьи. Не напомнил, что татаро-монгольское иго установилось примерно с тысяча двести сорок второго года и продлилось до эпохи правления Ивана Третьего[12]. А городок Лычков, если верить энциклопедии, возник в начале девятнадцатого века, когда один из дворян решил построить в глухом месте усадьбу, чтобы отселить туда жену-изменщицу, которая рожала детей не от законного супруга, а от кого попало. Сведения эти я нашел на сайте местного краеведческого музея. Дедушка сейчас изложил местную сказку. Надо, кстати, зайти в упомянутое хранилище, меня почему-то заинтересовал странный погребальный аксессуар.
– Ну как, договоримся? – прищурился Георгий. – Твой покойный уже умер? Или еще нет, ты заранее беспокоишься?
– Приехал разведать обстановку, – солгал я. – Подсказал мне дорогу Миронов. Вы с ним знакомы?
Дедушка приподнял бровь.
– Фамилия известная, но у нас тут их сейчас не осталось. Раньше семья жила. Недавно, правда, приезжал Павел, упокоил здесь супругу Екатерину Семеновну. Отца его, Иуду, я хорошо знал. Имя ему правильное дали. Иуда – он и есть Иуда! Противный мужик. Когда я Павла Миронова впервые увидел, аж ахнул, так он на Иуду похож! У того тоже нос крючковатый и взгляд бешеный. Видно, брезгливый он!
– Почему вы так подумали? – удивился я.
– Кое-кто норовит закопать тело, как кошку дворовую, – поморщился дедушка, – хорошо, я вмешиваюсь, а то собираются без отпевания гроб в яму швырять. Разве можно так? Я предлагаю в церковь домовину отправить. Некоторые наотрез отказываются, заявляют: «Неверующие мы. Никто нам не доказал, что Бог есть». Ладно, да только от твоего неверия Господь не исчезнет. Никто не доказал, что Создатель существует? Это так. Но кто-нибудь тебе доказал, что его нет? Вдруг через пару секунд после того, как ты дух испустишь, душа поймет, как ей следовало жить на этом свете? Да будет поздно.
– «Персть во гробе не поет, прегрешений не избавляет»[13], – тихо произнес я.
– Сынок, – обрадовался Георгий, – дай-ка я обниму тебя. Псалтирь знаешь. Умница, радость моя.
С этими словами дедушка резво вскочил, и я оказался в его объятиях. Говорить старику о том, что читал Псалтирь царя Давида исключительно как литературное произведение, я не стал, зато задал вопрос:
– Повторите, зачем венок из одуванчиков?
Собеседник крякнул.
– Они не настоящие, а железные. Понимаешь, традиция пошла от барона Голицына.
Мне стоило большого труда не захихикать, как проказливая школьница. Граф, князь, теперь барон! Георгию Васильевичу надо разобраться с титулом.
– Уже говорил тебе, – плел историю дедушка, – князь заказал куклу, она прямо как живая получилась. Венок на голове у нее был золотой, камни настоящие! Похороны устроил пышные, с оркестром, столы накрыли. Весь Лычков напился, народ наутро встать не мог – так накануне нажрался. Через сутки приехал из столицы помощник царицы. Велел вскрыть свежую могилу, увидел венок и забрал его. Понимаешь теперь, зачем красоту смастерили?
– Нет, – признался я.
– Не назовешь тебя сообразительным, – заметил Георгий. – Ясно же! Голицын понимал: императрица захочет проверить, умерла ли дочь барона. Фотографий тогда не делали, интернета не было. Как узнать, кто в гробу? Раскинь мозгами, Иван Павлович! Хоронят на третий день, пара суток под землей изменит внешность покойного. Кого угодно вместо дочки графа подсунуть могут! А императрица хотела уничтожить любимого ребенка Голицына.
Почти час я слушал россказни деда. Повествование ширилось, обрастало деталями, большая часть эпизодов вступала в конфликт друг с другом. Кое-как мне удалось сложить все части пазла, но в результате получилась кривая картинка, где у лошади ноги собаки, а голова змеи. Готов поделиться с вами сей сказкой. Вот только не стоит искать в ней и намека на логику. И не надо придираться к датам. Если вы хорошо знаете историю, то не советую возмущаться. Поймите, перед вами классический образчик фантастического повествования народной сказочной былины с украшениями из псевдоисторических новелл, приправленных страшилками.
На Руси татаро-монгольское иго. Тысяча восемьсот двенадцатый год. Хан Батый взял Москву и ждет мэра города князя-графа-барона Голицына с ключами. Понимаю, многим сейчас хочется спросить: «Минуточку, а где Наполеон? Каким образом Батый, который, по неточным данным, скончался в тысяча двести пятьдесят пятом году, оказался в Москве спустя шесть столетий после своего ухода на тот свет?» Но я же предупреждал! Не надо задавать вопросов. Просто слушайте рассказ и восхищайтесь.
Голицын не принес ключи. Царица Меланья разозлилась. Стоп, стоп, а откуда взялась самодержица? Ну вот! Опять ненужный интерес. Она тоже ждала князя-барона! Императрица решила отомстить аристократу, велела привезти его любимую дочь к ней во дворец и убить. Очень кровожадная дама!
И опять лезет в голову вопрос: а почему Меланья решила наказать Голицына за то, что он не принес ключи от города Батыю? Она же самодержица Российская? Но вернемся к повествованию.
Аристократ велел сделать куклу, а чтобы государыня не сомневалась, что в могиле точно наследница древнего рода, на голову манекену возложили диадему в виде венка с полевыми цветами. Лепестки, листья, стебли – все выполнили из драгоценных камней. Мало этого! Украшение заразили проказой. Посыльный, который вскрыл могилу, узрел роскошное изделие и понял, что видит останки дочери Голицына. Венок он отдал царице, та сразу им украсилась. Ну, и все умерли: курьер, Меланья, придворные, которые осматривали венок. Вот с тех пор всех женщин Лычкова и хоронят в венках! Только они из металла, железные одуванчики покрашены желтой краской. Давайте не удивляться, отчего выбрали сорняк, а не розу, тюльпан, незабудку? Какое отношение женщины городка Лычкова имеют к дочери Голицына и царице Меланье? Ответов на эти и другие вопросы нет!
Дедушка тем временем продолжал:
– Ты меня не сбивай. К чему я говорил, что некоторые покойного отпевать не хотят? А к тому, что Павел, хоть и сын Иуды, о котором даже вспоминать гадко, оказался нашим братом по вере, воцерковленным. Он приехал ко мне весь в слезах, сказал: «Жена моя умерла! Георгий Васильевич, мы люди не чужие, помогите упокоить Катю». Привез гроб в храм, дал заранее денег, чтобы все цветами украсили. Батюшке столько заплатил, что аж говорить неудобно. Певчим карманы
