Сладких снов - Андерс Рослунд
У него не было ни малейшего желания с ней разговаривать, но что он мог поделать?
У него была своя задача. В то время когда Бирте, запершись в комнате в полицейском участке заштатного датского городка, круглые сутки работала над тем, что идентифицировала пользователей педофильского чата, вытаскивая их на свет одного за другим из зловещего теневого мира, Гренс, в шведской столице, делал все возможное, чтобы вернуться в Данию в сопровождении обещанного агента – цель, к которой он до сих пор не приблизился ни на йоту.
Она продолжала звонить, снова и снова. Семь, восемь, девять, десять, одиннадцать сигналов – рекорд на сегодняшний день.
У Эверта Гренса имелись и другие знакомые агенты, которые работали на полицию, внедряясь в криминальные организации, но Хоффман был лучшим. И ему Гренс доверял как никому другому, что казалось не менее важным, поскольку речь шла о неофициальном расследовании. Это был тот случай, когда агент просто не мог позволить себе засветиться или совершить какую-либо другую ошибку. И поскольку вариант Хоффмана отпадал начисто, Гренс просто не знал, о чем будет разговаривать с Бирте.
– Гренс? – спросил кто-то из коридора, по ту сторону запертой двери. – Эверт Гренс, вы там?
Неизвестный Гренсу мужской голос, похоже, совсем молодой.
– Кто спрашивает?
– Охранник.
Кто-то из новых. И не уходит.
– Да, я здесь.
– Извините, если помешал, но только что звонила одна ваша коллега – очень любезная, помимо прочего, – из какого-то городка возле Нюкёбинг-Фальстер. Говорила по-датски, но я почти все понял. Якобы пыталась связаться с вами всеми мыслимыми способами: и по электронной почте, и по мобильнику, и по стационарному телефону. И еще она сказала, что вы знаете, кто она и у вас есть ее номер.
Гренс вздохнул – не настолько громко, как будто, чтобы можно было расслышать по ту сторону двери. Избегать ее и дальше не получится. Похоже, проблемы и в самом деле не исчезают от того, что мы делаем вид, будто их больше не существует.
Комиссар набрал ее номер, и Бирте, в отличие от него самого, ответила после первого сигнала.
– Я хотела поговорить с вами, Гренс.
– Да… Это я уже понял.
– Потому что у меня появилась идея. Теперь я знаю, для чего нам нужен этот ваш агент.
Гренс должен был рассмеяться в ответ. Потому что Бирте и в самом деле верила, что нашла выход, точнее вход.
– Вот как…
Но такого рода фальшивый смех редко когда бывает приятен на слух.
– Тех двоих, из узкого круга, я тоже идентифицировала. Мейера на самом деле зовут Ханс Педер Штайн, и он приговаривался к двадцати годам за изнасилование детей в маленьком городе к северу от Мюнхена. Был освобожден досрочно. Как видно, умел держать себя в руках, чем внушил немецкой полиции, что действительно исправился. Ленни, отец десяти детей и врач, в чате хвалился тем, что задокументировал сорок случаев изнасилования несовершеннолетних. Теперь мы знаем, что его настоящее имя Джеймс Л. Джонсон и проживает он в городе Висейлия, где-то между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско.
Бирте была чудо. Гренсу хотелось прокричать ей это в ухо. Они расстались какие-нибудь сутки назад, и за это время она идентифицировала четверых.
Но он ничего не сказал.
– И все-таки я искала вас не за этим. Есть кое-что еще. Из одного чата я узнала, что Мейер и Ленни собираются снова встретиться, лично. И не только они, Оникс, лидер, тоже должен быть там! Один из тех двоих, о которых я ничего не знаю. Тот самый черт, про которого я говорила, что не переживу, если нам не удастся его заполучить. Мейер, Ленни и Оникс, если я правильно истолковала их закодированные реплики, собираются приехать с детьми, которыми будут обмениваться, чтобы каждый мог наиграться со всеми. Встреча планируется чуть меньше чем через четыре дня в Калифорнии, и это наш шанс. Если к тому времени нам удастся идентифицировать всех остальных, скоординировать работу полиции, если мы только…
О боже… Бирте была не просто чудо, но нечто гораздо большее.
– Вы говорили об агенте, Эверт, незадолго до отъезда. Вы сказали, что у вас есть человек, который поможет нам приблизиться к лидеру, и что вы точно знаете, как это сделать.
Теперь Гренс жалел, что послушал охранника. Ему ни в коем случае не следовало набирать ее номер.
– Эверт? Вы слышите меня?
– Карл Хансен.
– Да?
– Лацци.
Она ждала продолжения.
– Эверт, куда вы все время…
– Карл Хансен, вот наш ключ. Наш пропуск в узкий круг и ко всем контактам, которые идут через него. Он же главная фигура нашей операции, потому что заперт в тюрьме Версте в Копенгагене. И потому что ни один из них не знает, как выглядит Лацци. Они общаются под никами и видели друг друга только на фотографиях, где появляется то часть руки, то нога, но только не лицо. Лицо Лацци видели только те, кто встречался с ним вживую. Но в наших материалах нет никаких указаний на то, что Лацци когда-нибудь виделся с кем-нибудь из них. Он и мать девочки только собирались на свою первую встречу за границей, где-то в Бельгии, когда мы их взяли.
Легкое, равномерное дыхание. Она ждала.
– Гренс?
– Для этого и нужен агент, о котором я говорил. Он станет нашим Хансеном. Лацци.
Тишина в трубке стала другой.
– И в качестве Лацци сможет приблизиться к лидеру.
Дыхание углубилось.
– Предлагаю отправить его уже на ближайшую встречу.
Она как будто задумалась. Взвешивала «за» и «против».
– Мы получим все, Бирте. Их фамилии, адреса, описания внешности.
– И этот агент, он…
– Профессионал высочайшего класса. В том числе и по международным меркам.
– То есть эта их встреча, о которой я только что узнала, и есть наш шанс. Но этот ваш…
Голос выдавал ее радостное возбуждение.
– …агент, Эверт. Это действительно наш шанс.
Она как будто поскребла по трубке кончиками пальцев. Вернулась к клавиатуре, Гренс снова услышал оживленный перестук.
– Начиная с этого момента я буду пересылать вам все сообщения, которые, по моему мнению, могут представлять интерес. Ваш агент должен прибыть сюда подготовленным. Когда это произойдет?
И снова ночь.
Эверт Гренс, как обычно, не спит, но на этот раз он по крайней мере знает причину.
Когда это произойдет?
Сейчас ему как никогда раньше хотелось бы сидеть рядом с ней. Тем не менее Гренс благодарил судьбу за то, что находится
