Гарри Тертлдав - Дело о свалке токсичных заклинаний
— Уже выезжаю!
Я бросил трубку и со всех ног ринулся к ковру — когда общаешься с такими людьми, не хочется давать им повод поглумиться.
Я добрался до подразделения всего за три минуты до отправки отряда. На всем пути движение было просто невероятное. Уж не знаю как, но длинный грузовой ковер испортился и был вынужден опуститься на землю. Из клетки, стоявшей на нем, выбрался единорог. Люди на коврах-самолетах и верховые на пегасах пытались водворить его на место, но без особого успеха.
Протискиваясь сквозь толпу зевак, я задумался, не придется ли ловцам обратиться в монастырь, чтобы найти деву, способную усмирить прекрасное создание? Учитывая славу Энджел-Сити, найти девственницу где-нибудь в другом месте весьма и весьма сложно. Слава Богу, погоня за единорогами не входит в мои обязанности.
Когда я наконец добрался до полицейского участка, Хиггинс бросил на меня неодобрительный взгляд. Он представил меня отряду ОМОНовцев, которые больше напоминали солдат-головорезов, чем высококвалифицированных магов. Я кивнул чудотехнику Борнхольм:
— Мы уже встречались.
— Точно. Вы приезжали на пожар в монастыре святого Фомы.
— Совершенно верно. С завистью вспоминаю ваш детектор.
— Довольно болтовни! — скомандовал Хиггинс. — Полетели!
Мне еще не доводилось летать на черно-белом ковре. Да уж, это и впрямь круто! Когда мы стремительно неслись к дому курандеро, я заметил, что сильфы полицейского ковра не слишком дисциплинированны. На двух поворотах я чуть не вывалился — хорошо, что пристегнулся ремнем безопасности. Зато долетели быстро.
Дом Эрнандеса стоял в конце улицы О’Мелвени, как раз там, где она пересекается с бульваром Ван-Нуйса. Я не знал, есть ли в его лавке витрина. Оказалось, это просто маленький старый домишко с намалеванной от руки вывеской — красно-зеленой, как и говорила Лупе Кордеро, — прибитой над крылечком.
Отряд Магов Особого Назначения в действии — это что-то. Полицейские ковры не связаны заклинаниями, запрещающими отклоняться от воздушного коридора. Перед тем как приземлиться, маги прямо в воздухе очертили вокруг жилища Эрнандеса круг. Что бы там ни хранил в доме курандеро, никто не хотел давать ему возможности воспользоваться этим. Констебли живут не для того, чтобы развлекать внуков рассказами, как они напрасно рисковали жизнью.
Сублегат Хиггинс нес изолирующий зонтик (устроенный по тому же принципу, что и мостик на Девонширской свалке, только перевернутый), чтобы проникнуть в круг. С ним прошли четверо ОМОНовцев, чудотехник Борнхольм со своим потрясающим детектором заклинаний и — в самом хвосте — ваш покорный слуга. При виде огневой мощи, которая шествовала передо мною (констебли были готовы отразить любое нападение, как материальное, так и магическое), мне захотелось снова стать тихим, кротким чиновником, какими общественность представляет себе государственных служащих. В эту минуту я даже был бы не прочь вздремнуть у себя за столом.
— Детектор уже почуял впереди что-то грязное, — сказала Борнхольм.
Хиггинс постучал. Парни из ОМОНа стали по обе стороны от него, готовые высадить дверь. Но дверь открылась. Не знаю, кого я ожидал увидеть, но только не ацтекский вариант эдакого добренького старенького дедушки. У Куатемока Эрнандеса были седые волосы, очки и, пока он не разглядел, что за толпа собралась у его крыльца, весьма благодушное выражение лица.
Которое мгновенно исчезло, сменившись замешательством.
— Что вам нужно? — спросил старик с сильным акцентом.
— Вы Куатемок Эрнандес, курандеро? — официально спросил Хиггинс.
— Si, но… — Старичок улыбнулся. — Желаете что-нибудь из моих снадобий, сеньор? Может быть, вы не способны осчастливить вашу женщину?
По тому, как побагровела, а потом побелела шея Хиггинса, я понял, что у него и впрямь сложности с его женщиной. Но сублегат был настоящим профессионалом: его голос ничуть не изменился, когда он заговорил снова.
— Мистер Эрнандес, у меня есть ордер, дающий полиции Энджел-Сити право обыскать ваш дом на предмет веществ, считающихся противозаконными в нашем городе, провинции и Конфедерации, и второй ордер — на ваш арест по обвинению в распространении этих веществ. Все, что вы скажете с этой минуты, может быть использовано против вас.
Эрнандес уставился на констебля, словно не веря своим ушам.
— Сеньор, вы, наверное, ошиблись, — произнес он с большим достоинством. — Я всего лишь курандеро, я не занимаюсь магией как таковой.
— Это вы несколько месяцев назад продали настойку беременной женщине по имени Лупе Кордеро? — спросил я, — Ту самую, которая должна была снимать утреннюю тошноту и улучшать состояние плода?
— Я продал множество подобных настоек. — Курандеро пожал плечами. — Так что может быть.
— Ребенок Лупе Кордеро родился без души, — сказал я. Смуглая кожа старика посерела — будь он европейцем, она стала бы такой же белой, как его волосы. Он истово перекрестился.
— Нет! — закричал он. — Этого не может быть!
— Боюсь, это так, мистер Эрнандес, — сказал я, вспоминая слова Михаэля Манштейна, что курандеро может и не подозревать о происходящем в его лавочке. — Магический анализ вашего снадобья показал, что часть его силы исходит от ингредиентов и заклинаний, посвященных Уицилопочтли.
Как и любой ацтек, Эрнандес знал, каким богам поклонялся его народ до появления в Новом Свете испанцев. Он стал еще бледнее — словно кофе, который постепенно разбавляют молоком.
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, сеньор, я не пользовался этим ужасным ядом!
— Но он там был, — сказал я.
— Он и сейчас здесь, — добавила чудотехник Борнхольм. — Я могу определить его присутствие в доме. Грязное зелье!
— Отойдите в сторону, господин Эрнандес, — приказал Хиггинс. Курандеро отпрянул, словно в кошмаре, от которого никак не может пробудиться. Один из ОМОНовцев остался охранять его. Остальные хлынули в дом.
В доме было не слишком чисто — я догадался, что старик жил один. Портрет русоволосой женщины в черной рамке на покрытом скатертью столе подтвердил мое предположение.
Если старик и поклонялся Уицилопочтли, то, конечно, тщательно скрывал это. В передней комнате висело столько лубочно-ярких католических образов, что их с успехом хватило бы на пару церквей, если, конечно, ставить количество превыше качества. Перед резной деревянной фигуркой Мадонны горели свечи. Я вопросительно взглянул на Борнхольм. Она кивнула — маленький алтарь был именно тем, чем казался.
Одна из спален была в беспорядке, еще беспорядочнее она стала, когда дюжие маги перерыли ее сверху донизу. В кухне было тоже довольно грязно — Эрнандес не принадлежал к числу чистоплотных вдовцов. Тут ОМОНовцы принялись орудовать, как только покончили со спальней.
Но настоящим логовом выглядела так называемая лаборатория курандеро. Там было множество предметов, обычных для жилища любого ацтекского знахаря — кактус пейотль (для более глубокого проникновения в Иную Реальность), стебли алоэ (служащие для той же цели, но менее мощные), настойка из корней ксиуамолли и собачьей мочи, которая, как предполагается, должна предотвращать облысение. По мне, так уж лучше ходить лысым.
У Эрнандеса были и свои предметы гордости — в стеклянной колбе лежали десятки крошечных обсидиановых наконечников стрел. То ли старый мошенник старался произвести впечатление на своих пациентов, то ли он и впрямь успешно лечил раненых эльфами (от коих ацтеки страдают столь же часто, сколь и германцы, хотя германские эльфы обычно изготавливают наконечники стрел из кремния).
Нашли мы и настойку для пробуждения Тлацолтетео, демона желания, — по-моему, он скорее способен погасить вожделение, нежели возбудить его. На банке с настойкой было что-то написано по-испански. Борнхольм перевела: «Использовать в сочетании с горячим душем». Она засмеялась.
— Насчет горячего душа он не прав.
Кабы этим и ограничивалась деятельность курандеро, посещение его группой ОМОНовцев оказалось бы пустой тратой денег, заработанных тяжким трудом налогоплательщиков. Но это было не так. В углу комнаты Борнхольм наткнулась на столик. Она смотрела на свой детектор с растущей тревогой.
— Оно где-то здесь, среди этих повивальных зелий, — пробормотала она.
Мы вновь увидели набор снадобий, которые можно найти у любого курандеро, — листья, чтобы натирать спину роженицы для облегчения страданий, травы для увеличения количества молока у кормящих матерей, притирания из трав и орлиного помета для беременных — все более или менее безобидное. Но вместе с этим…
— Оно! — Борнхольм открыла бутылку с прозрачной жидкостью.
Я и раньше знал, что ее детектор заклинаний чувствительнее и мощнее моего, а теперь его преимущества стали очевидными. Специальная полицейская модель была лучше защищена от злого влияния. Лицо Борнхольм исказилось, когда она прочла слова, возникшие на экране:
