Дэвид Гранн - Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления
Сначала Бурден принял это за шутку, за розыгрыш, но все же откликнулся на приглашение Изабель приехать в Париж. Они познакомились и полюбили друг друга. Бурден впервые вступил в реальные отношения с другим человеком.
— Прежде я всегда был как стена, — говорит он. — Как равнодушная, холодная стена.
После года знакомства Фредерик и Изабель зарегистрировали брак 8 августа 2007 года в мэрии небольшой деревушки возле города По. Бурден пригласил на церемонию свою мать и деда, но родственники отказались приехать.
— Никто ему не поверил, — пояснила мать.
К моменту нашей встречи Изабель была уже на восьмом месяце беременности. Чтобы избежать публичности, они переехали в Ле-Манс, в небольшую квартирку в старом каменном здании с деревянными полами и видом на тюрьму.
— Ничего, мне полезно помнить, где я побывал, — говорил Бурден.
В еще не обставленной гостиной стояла коробка с деталями, из которых предстояло собрать детский манеж. Я отметил, что Бурден аккуратно постригся и одевается теперь просто, в джинсы и толстовку. Он нашел работу в телевизионном маркетинге — при его таланте убеждать тут он должен был преуспеть.
— Ага, у меня природный дар, — соглашается Бурден.
Родственники считают его нынешнюю жизнь очередной ролью, обманом, который принесет несчастье и жене, и ребенку.
— Нельзя же притвориться отцом, — говорит дядя Бурдена Жан-Люк Друар. — Поиграть в папочку неделю и пусть даже пол года. Это не роль, это реальность.
А дядя огорченно добавляет:
— Боюсь я за этого ребенка.
Мать Бурдена, Гислен, говорит примерно то же самое: ее сын — «лжец, он никогда не исправится».
Своей многолетней ложью Бурден вполне убедил и своих родственников, и власти в том, что истинная сущность Фредерика Пьера Бурдена — хамелеон.
Стоило ему выйти из тюрьмы (в октябре 2003 года Бурдена депортировали во Францию), он тут же вновь начал изображать пропавших детей. На этот раз он присвоил себе личность четырнадцатилетнего француза Лео Баллея, который восемью годами ранее пропал во время школьного похода. Но тут уж полиция не сплоховала и провела анализ ДНК, сразу же разоблачив самозванца.
Бурдена отправили на собеседование к психиатру, и тот пришел к выводу: «Прогноз чрезвычайно неблагоприятный… Возможность коррекции личности не внушает ни малейшего оптимизма». (Во время тюремного заключения в Америке Бурден изучал психологические тексты и записал в своем дневнике: «Когда психопата уличают в проступках, он может симулировать искреннее сожаление и возбудить в своих обвинителях доверие и надежду на его исправление, однако после неоднократных повторов он неизбежно будет разоблачен».)
Вопреки всем Изабель уверена, что Бурден может измениться.
— Мы вместе уже два года, — говорит она, — и он уже совсем не тот человек.
Пока мы разговаривали, Бурден поглаживал живот Изабель.
— Будь у моего ребенка хоть три руки и три ноги, это не имеет никакого значения, — сказал он вдруг. — Никто не требует от него совершенства. Важно только одно: чтобы этот ребенок чувствовал себя любимым.
На мнение родственников и всех прочих ему наплевать.
— Это моя семья и убежище, — говорит он о жене и будущем ребенке. — Этого у меня никто не отнимет.
Месяц спустя Бурден позвонил мне и сказал, что у них родилась девочка и они с Изабель решили назвать ее Афиной в честь греческой богини.
— Теперь я взаправду отец, — повторил Бурден.
Я спросил его, означает ли это, что он стал другим человеком. Бурден задумался на миг, а затем убежденно ответил:
— Нет, не другим. Это и есть я.
Август 2008
Настоящее преступление
Убийство в духе постмодернизма
На юго-западной окраине Польши, вдали от больших городов, русло реки Одер резко поворачивает. Берега здесь поросли густой травой, над ними нависают кроны дубов и сосен. В эти места заглядывают только рыболовы: здесь хорошо ловятся окуни и щуки.
И вот однажды холодным декабрьским утром 2000 года, когда трое друзей забросили удочки и ждали поклевки, один из них вдруг увидел, что в воде недалеко от берега плавает какой-то непонятный предмет. Сначала он подумал, что это бревно, но, подобравшись ближе, понял, что это что-то другое. Он позвал одного из друзей, тот подцепил странный предмет удочкой, подтянул ближе… Это был труп.
Рыболовы позвонили в полицию, наряд прибыл на берег и вытащил из воды тело мужчины. Шея была стянута веревочной петлей, руки связаны за спиной. Конец веревки свободно болтался. Похоже, руки погибшего крепко связали с шеей, так, чтобы при малейшем его движении петля на ней затягивалась все туже. Из-за этого тело несчастного сильно прогнулось назад, но потом, по-видимому, веревку в этом месте кто-то перерезал ножом. Не было сомнений, что произошло жестокое убийство. Из одежды на жертве было только нижнее белье и толстовка, а на теле остались следы пыток.
Патологоанатом не обнаружил в желудке никаких следов пищи. Значит, перед смертью погибший несколько дней голодал. Каким образом он был убит? Сначала предположили, что его задушили и сбросили в реку уже мертвым, но наличие воды в легких указывало, что он был утоплен.
Убитый — высокий, с длинными темными волосами и голубыми глазами — соответствовал описанию тридцатипятилетнего бизнесмена Дариуша Янишевского, жившего примерно в ста километрах от места обнаружения трупа, во Вроцлаве. За три с половиной недели до страшной находки его жена заявила об исчезновении мужа. В последний раз его видели 13 ноября: он выходил из своего маленького рекламного агентства, расположенного в центре Вроцлава.
Полиция вызвала жену Янишевского на опознание, однако у той не хватило духа взглянуть на труп, и вместо нее опознавать покойного пришлось матери Янишевского. Она сразу же узнала сына по длинным волосам и родинке на груди.
Началось широкомасштабное расследование. Водолазы в поисках улик, нацепив акваланги, полезли в ледяную воду. Прочесали соседний лес, допросили десятки знакомых Янишевского, изучили деловую документацию его фирмы — нигде ничего существенного не нашли. Выяснили только, что незадолго до своей гибели Янишевский поссорился с женой, с которой прожил к тому времени около восьми лет. Впрочем, они успели помириться и даже собирались усыновить ребенка, поскольку своих детей у них не было.
Долгов у бизнесмена не обнаружилось, врагов вроде бы не имелось, не значилось за ним и никакого криминального прошлого. Знакомые считали его человеком приятным и мягким. На досуге Дариуш играл на гитаре в рок-ансамбле и сочинял музыку.
— Он никогда даже не дрался, никого не задирал, — говорила жена. — Он был совершенно безобидный человек.
Через полгода безуспешных поисков следствие было приостановлено «за невозможностью установить личность преступника или преступников», как это сформулировал в отчете дознаватель.
Родственники Янишевского повесили большой крест на дубе возле того места, где было найдено тело, и этот крест остался единственным свидетельством «идеального преступления», как полиция окрестила это дело.
Прошло без малого три года. Однажды осенью 2003 года Яцек Вроблевский, тридцативосьмилетний детектив из полицейского управления города Вроцлава, сидя в своем кабинете, открыл сейф, где хранились старые дела, и достал папку с надписью «Янишевский».
Время было позднее, сотрудники отделения уже спешили разойтись по домам. Было слышно, как в длинном коридоре одна за другой хлопают тяжелые деревянные двери. Здание было построено в начале XX века немцами — в то время эта территория еще принадлежала Германии, — и полицейское управление весьма напоминало крепость: здесь были даже подземные тоннели, соединявшие полицию со зданием суда и с тюрьмой на другой стороне улицы.
Вроблевский любил посидеть вечерами за работой. Он даже втиснул в свой кабинет крошечный холодильник и кофейную машину. Стены кабинета были украшены огромными картами Польши и календарями с полуобнаженными дамочками — эти картинки он, впрочем, убирал, если ожидалась инспекция.
Итак, перед паном детективом лежало трехлетней давности дело. Не справившись с ним, местная полиция передала дело в город, тому отделению, где служил Вроблевский. Старое нераскрытое убийство — это был практически безнадежный случай, но именно такие дела притягивали Вроблевского.
Вроблевский был высокий, сутуловатый человек с розовым, довольно полным лицом. У него уже и брюшко наметилось. Форму он не носил, ходил на работу в самых обычных джинсах и рубашке. Он не походил на полицейского, но именно это было ему на руку: люди не опасались его, как обычно опасаются представителей власти.
И он был удачлив, начальство даже шутило: мол, в руках Яцека любое дело раскрывается само собой. Кстати сказать, имени Яцек в английском соответствует Джек, а фамилия детектива происходила от названия маленькой птички — воробья. Вот коллеги и прозвали Яцека Вроблевского «Джек Воробей», насмотревшись на Джонни Деппа в «Пиратах Карибского моря». Вроблевский не обижался, но любил приговаривать: «Я вам не воробей, я — орел».
