Шарль Эксбрайя - Болонская кадриль
После этого Хантер сел в машину и, предоставив Мортона его судьбе, выжал газ.
Санто, Тоска и Эмиль поспешили на помощь сержанту, подняли его, отнесли в гостиную и уложили на диван. Пока Фальеро внушал жене, что Субрэй ведет себя как настоящий убийца, молодая женщина растирала Коррадо виски, а Эмиль поил его с ложечки кофе с коньяком. Мало-помалу туман, окутавший мозг сержанта, начал рассеиваться. Он открыл глаза и, явно никого не узнавая, уставился на окружающих.
— Со мной что-нибудь случилось? — чуть слышно прошептал сержант.
Ответить никто не отважился.
— Я умру?
Все начали дружно отрицать подобное предположение, и Карло немного успокоился.
— Почему тут нет Антонины?
— Она ничего не знает.
— А я думал, в больнице всегда…
— Но вы не в больнице, синьор сержант!
Коррадо привстал и огляделся:
— Тогда где же я?
Однако прежде, чем кто-либо успел открыть рот, взгляд карабинера упал на вдребезги разбитое окно, и он тотчас же все вспомнил. Карло вскочил с дивана.
— Где они прячутся?! — завопил он. — Пусть никто не выходит! Всех арестую!
— Но они давно уехали, сержант!
— Прекрасно! Вы засвидетельствуете, что им удалось сбежать только через мой труп! Один против троих! Разве я мог устоять? Ах, если бы Морано был тут… А кстати, где Морано?
— Мы его не видели.
— Значит, он убит, пал жертвой долга! А я-то удивлялся, почему Силио не спешит мне на помощь… На него это не похоже… Эти бандиты прикончили моего карабинера!
— Вы уверены, сержант? — вмешалась Тоска.
— Синьора, вы видели, как обошлись со мной, невзирая на форму и ранг… Представляете, какая расправа ждала простого карабинера? Нет, как ни тяжело, а против очевидности не пойдешь… Солдат Силио Морано с честью пал на поле брани…
Речь сержанта произвела впечатление на слушателей, хотя и не вполне развеяла их скептический настрой. Однако вряд ли кто-нибудь из присутствующих стал бы утверждать, будто Мортон или Хантер не решились убить карабинера, если тот встал им поперек дороги. Сержант смахнул слезу.
— Такой милый мальчик… — с чувством проговорил он. — Родом из Гаруньяно… испытанная отвага… неисчерпаемая преданность… Он вполне мог не ехать со мной сюда нынче утром — я собирался взять другого солдата, Гринду, но Силио сам захотел сопровождать меня… Я и сейчас слышу, как он мягко, без всякой бравады, проговорил: «Я счел своим долгом не покидать вас…» Сколько величия в этой простоте! Я поеду в Гаруньяно и скажу всем: «Силио Сорано был не только выдающимся карабинером, не только безупречным другом… Это был человек высокой души!»
— Браво, сержант!
Польщенный Коррадо поклонился, но тут же сообразил, что восклицание послышалось откуда-то сзади. Он медленно обернулся и удивленно вскрикнул:
— Морано! Живой! Благодарение Мадонне!
И в порыве великодушия добряк Карло раскрыл своему карабинеру объятия, а Морано под слегка изумленными взглядами Тоски, Санто и Эмиля бросился шефу на грудь. Внезапно, несмотря на то что воодушевление карабинеров предполагало долгие объятия, сержант схватил Морано за плечи и с гневным воплем отшвырнул прочь.
— Но раз вы не умерли, тогда где вас носило, Морано, пока меня тут убивали?
— Я выполнял ваш приказ, сержант! Я пошел в лесок, прочесал его и вернулся на прежнее место. Не увидев вас, я решил подождать, но мне пришло в голову, что ждать с тем же успехом можно и лежа. Тогда я прикорнул в тени кипариса и…
— И вы заснули?
— Кажется… да, сержант!
— Ну, на сей раз, Силио Морано, уж не знаю, как мне удастся спасти вас от трибунала…
— М-меня, с-сержант?
— Именно вас, Морано! Заметьте, что высшая мера вам, пожалуй, не грозит… но долгого, очень долгого заключения точно не избежать. Лет двадцать — двадцать пять по меньшей мере!..
— Двадцать пять лет!
— Черт возьми! Уснуть перед лицом врага!
— Ma gue, сержант!.. Но я же не видел врага…
— Зато я видел! И сражался! Пока вы спали, меня били и калечили! Двадцать пять лет как минимум Морано!
— А как же Джиоконда, сержант?
— Какая Джиоконда?
— Моя невеста… она ждет меня в Гаруньяно…
— Посоветуйте ей выйти за другого, если не хочет остаться старой девой!
На довольно долгое время воцарилась полная тишина. Карабинер, по-видимому, размышлял. Наконец он поднял голову.
— Ессо… Я умру.
Сначала никто не понял, о чем это он, но Морано решил объяснить свое решение:
— Мне двадцать пять лет… плюс двадцать пять тюрьмы, получается пятьдесят… У Джиоконды уже вырастут дети, но не от меня… А потому лучше я убью себя сейчас же!
Коррадо слегка испугался и попробовал отговорить Силио от столь мрачных планов:
— Осторожно, Морано! Самоубийство на службе — это дезертирство! Как бы это не стоило вам еще дороже!
— А что мне за дело до того, сержант, коли я все равно буду мертвый!
Корабинер зарядил ружье и очень вежливо спросил Санто:
— Куда мне пройти, чтобы причинить вам как можно меньше беспокойства?
Все стали умолять его отказаться от черных помыслов, но Силио упрямо покачал головой:
— Зачем мне жить без Джиоконды?
— Довольно, Морано! Я приказываю вам не кончать жизнь самоубийством! В конце концов, подумайте о старухе-матери…
— Мне очень жаль маму, но без Джиоконды… жизнь меня больше не интересует…
— А я, Морано? Я, ваш сержант? Что обо мне подумают, узнав, что мои карабинеры кончают с собой? Вы хотите испортить мне карьеру, Морано? А об Антонине вы не вспомнили? Она так хорошо к вам относилась, Силио… Как раз сегодня утром говорила: «Если бы у нас был сын, Карло, мне бы хотелось, чтобы он вырос таким же славным парнем, как Морано…»
— Правда, сержант?
— Ее собственные слова, Морано.
— Я очень уважаю синьору Коррадо, сержант!
— И вы хотите причинить ей такое огорчение?
— А вы думаете, если меня отправят в тюрьму на двадцать пять лет, синьора Коррадо не расстроится?
— Во всяком случае, не так сильно.
— Нет, сержант, я не отступлю от своего решения. Пожалуйста, извинитесь за меня перед синьорой Коррадо…
— Послушайте, сержант, — вмешалась Тоска, — если молодой человек умрет, то из-за вас!
— Scusi! Только из-за устава!
— А кто вам велит его применять?
— Форма и нашивки!
— А не могли бы вы о них забыть… ради Джиоконды?
— Синьора, вы не имеете права…
— А когда они с Джиокондой поженятся, вас пригласят на свадьбу, и всем своим счастьем молодожены будут обязаны вам. Разве это не лучше, чем устав, сержант?
— Не спорю, синьора, но…
— Прошу вас, как о личной услуге, сержант… Мужчина с такими чудесными глазами не может отказать женщине…
Карло смущенно хихикнул, победоносно подкрутил усы и вздохнул.
— Ах, синьора, видно, мне на роду написано всегда быть игрушкой в руках хорошеньких женщин! Ладно, Морано… я ничего не видел и не слышал… Вы только что пришли, сделав больший круг, чем предполагалось, а потому ни в чем не виновны… Возвращаю вам свое уважение, а заодно и Джиоконду.
— Спасибо, сержант!
— А теперь, солдат Морано, бегите заводить машину. Мы едем в Мольо сообщать обо всем начальству. Но сначала, синьора, я попрошу у вас разрешения позвонить своей Антонине. Должен же я ее успокоить?
Закрывая за собой дверь спальни, куда она проводила Коррадо, Тоска услышала начало его разговора с женой.
— Антонина, пятнадцать лет службы в карабинерах научили меня точности… я всегда выражаюсь четко и ясно… А потому скажу только одно: я был просто велик!
Глава VII
Габриэле Валеккья не сомневался, что Господь Бог создал его исключительно в утешение несчастным или одиноким женщинам, а вовсе не для других, куда менее приятных занятий. Статный, красивый парень почти не встречал отказа и даже получал кое-какой доход от нескольких не слишком целомудренных почитательниц. Правда, порой и ему случалось поухаживать за синьорой или синьориной совершенно бескорыстно, из чистой любви к искусству. Поэтому, когда на углу виа Сан-Стефано и виа Гверацци из машины выскочила прелестная брюнетка, сердце Габриэле учащенно забилось и он побежал следом. Незнакомка шла, крепко сжимая в руке чемоданчик, и парень, сочтя ее деловой женщиной, обрадовался возможности совместить приятное с полезным.
Девушка решительным шагом шла по виа Гверацци, но Валеккья догнал ее без особого труда. Тактику знакомства он давно и многократно проверил, а потому не сомневался в успехе. Однако на все любезности молодого человека незнакомка ответила лишь удивленным взглядом. Габриэле воспользовался случаем и одарил ее самой ослепительной улыбкой — уж она-то покоряла и самую стойкую добродетель. Таким образом парень надеялся сэкономить время, но, против ожидания, Наташа — а это была она — сухо попросила оставить ее в покое. Габриэле снова улыбнулся — он прекрасно знал, как часто женщины сопротивляются только для того, чтобы подхлестнуть ухажера. А потому, не обращая внимания на возражения синьорины, Валеккья продолжал болтать, суля безграничное блаженство той, что имела счастье ему понравиться. Решив, что красноречие принесло желаемые плоды, парень подошел поближе. То, что синьорина зачем-то открыла кейс и сунула туда руку, его нимало не смутило. Габриэле слегка прижался к девушке, но она как будто ничего не заметила, и, окончательно осмелев, Валеккья обхватил красавицу за талию. И тут же в бок ему ткнулось что-то твердое, а суровый голос приказал:
