Джим Томпсон - Убийство
— Вы... — Я сделал паузу. — Вы не думали, что это убийство? Значит, вы согласны с тем, что это несчастный случай?
Он пожал плечами:
— Ну да. А почему бы мне не согласиться? Конечно, тут еще это повреждение на телефонной линии, но из этого еще ничего не следует. Да, я склоняюсь к тому, что это несчастный случай.
Он взглянул на меня с легкой неприязнью. Я сидел опустив глаза и чувствовал, что краснею. Но никак не мог придумать достойный ответ. Он все испортил. Все, что я задумал. И теперь мне нечего было ему сказать. Мне оставалось только сидеть перед ним дурак дураком и знать, что он меня таковым и считает.
Он откашлялся. Пробормотал что-то по поводу моей работы. Что он мне не завидует, потому что исполнять обязанности окружного прокурора — задача не из легких.
— Видите ли, я привык находиться по другую сторону барьера, — добавил он. — Хотя многие адвокаты начинают свою карьеру именно в должности прокурора. Это дает им бесценный опыт, и чем больше их прокурорский стаж, тем сильнее они как адвокаты. Знаете, как я обычно говорю, господин прокурор? На каждого хорошего прокурора найдется еще лучший адвокат.
Я молчал. У меня не было сил даже взглянуть ему в глаза. Он снова откашлялся.
— Боюсь, что перебил вас некстати и вы потеряли нить рассуждений. Кого вы собирались опросить? Могу я взглянуть на список?
Я положил перед ним список лиц, которые могли иметь основания желать Луане смерти, а также список тех, кто мог подтвердить их непричастность. Он пробежал глазами по именам, записанным в столбик, и забурчал себе под нос, явно рассчитывая на то, что я услышу:
— Бобби Эштон и Мира Павлова... Лили и Генри Клей Уильяме... простите... Надеюсь, мое алиби вам не потребуется? Доктор Эштон и Дэнни Ли... Гм... Что за чертовщина, однако?
Он вернул мне список и сказал, что я справился с первоочередными задачами следствия. После долгой и тягостной паузы он неожиданно рассмеялся.
Я почувствовал, что начинаю приходить в себя. Таким теплым, таким дружелюбным был его смех, что я едва не расхохотался тоже.
— Знаете, господин прокурор, — выговорил он смеясь, — иногда я чувствую себя персонажем вестерна. Этаким ковбоем с солидной репутацией. Которому стоит поднести руку к собственной шляпе, а все уже думают, что он готов схватиться за револьвер. Разумеется, я стараюсь защищать интересы своих клиентов и делаю это добросовестно. Но это не значит, что я буду искать себе лишние проблемы. Я, знаете ли, не любитель лишних проблем, их и так слишком много в жизни.
Он снова рассмеялся, как будто хотел, чтобы я разделил с ним его веселье. В ответ я холодно взглянул на него, чтобы на этот раз ему стало неуютно, чтобы он, а не я, почувствовал себя дураком, и поерзал на стуле.
Он неуклюже поднялся:
— Ну ладно. Думаю, мне пора. Увидимся. И позвольте мне выразить свое восхищение той скрупулезностью, с которой вы ведете расследование.
Он кивнул мне и направился к двери. Я дал ему дойти до нее и только тогда произнес:
— Минуточку, мистер Коссмейер...
Он обернулся:
— Да?
— Вернитесь. Я еще не дал вам разрешение уйти.
Он натянуто засмеялся:
— Что? Как прикажете вас понимать?
Я молча смотрел на него. Он нехотя вернулся и снова сел напротив меня.
— Вы только что выражали восхищение моей скрупулезностью. Но мне пришло в голову, что я проявил ее в недостаточной мере. Где вы сами были в момент смерти Луаны Девор?
— Где был я? Ах вот оно что...
— Луана рассказывала о вас массу неприятных вещей. Права она или нет, я не знаю, но тем не менее...
— Будем придерживаться сути вашего вопроса, — ответил он спокойно. — В это время мы с женой были дома.
— С женой? — Я покачал головой и позволил себе слегка улыбнуться. — Только с женой? А еще кто-нибудь может это подтвердить?
— Кроме нее, никто. Так что я попадаю в ту же команду, что и остальные в вашем списке. Так же, как и вы.
Я пожал плечами:
— Хорошо. Думаю, ее слов будет достаточно. Хотя и не могу сказать, что такой ответ меня полностью удовлетворяет.
Он побледнел. Казалось, бледность вытеснила с лица загар, и теперь на лице оставались только черные горящие глаза.
— Почему это вас не удовлетворяет? Почему показания моей жены и мои собственные кажутся вам менее достоверными, чем показания всех остальных?
Его низкий рокочущий голос звучал напряженно и сдавленно.
Он снова повторил свой вопрос, и напряжение в голосе усилилось.
Мне стало не по себе, но пути назад уже не было. Некуда было спрятаться ни от его взгляда, ни от голоса, ни от слов, таящих угрозу. Если бы он снова засмеялся, хотя бы улыбнулся, тогда я смог бы обратить все в шутку...
— Весь вечер вы только и делали, что издевались надо мной. И я проглотил все ваши намеки, кроме последних слов. Когда вы заявили, что вас не устраивают показания моей жены, что ее и мои слова не кажутся вам такими же правдивыми и заслуживающими доверия, как слова других людей, вы совершили большую ошибку.
— Погодите...
— Кого вы покрываете, Уильяме? Почему вы изо всех сил пытаетесь внушить мне, что это несчастный случай? Потому что сами в этом замешаны? Вы сидите здесь и отлично знаете, что произошло убийство, а никакой не несчастный случай. Вы знаете, кто убийца? Отвечайте! Вы знаете, кто убил Луану Девор, и я тоже знаю. Вам нечего возразить, остается только показать на себя пальцем. Вы...
— Нет, — воскликнул я, — я был с сестрой, я...
— Представьте, что я скажу вам, будто уже спрашивал вашу сестру, и она не смогла подтвердить, что вы были вместе. Представьте также, что я, шутки ради, поставлю вас в затруднительное положение и попрошу найти еще кого-нибудь, кто подтвердит ваше алиби?
Теперь его голос уже не был сдавленным и тихим. Он стоял, нависая над моим столом, но мне казалось, что он заполняет собой всю комнату, что он у меня за спиной, сбоку, сверху, — всюду, со всех сторон я слышал его голос. И он теснил меня, и я отступал, пока не оказался в темном запутанном лабиринте, где не было ничего, только он и его голос. Я уже ничего не соображал, я...
И тогда я подумал: «До чего же глупо! Почему вечно хочешь сделать одно, а делаешь другое?»
И еще я подумал, что она никогда мне ничего не говорила. Мама и папа сказали тогда, что я поступил хорошо, а ей не понравилось. Потому что она меня ненавидела. Всю жизнь она...
— Это она! — услышал я свой голос. — Она говорила, что так и сделает! Она сказала, что меня не было дома, потому что ее самой там не было! Она...
— Значит, она не может подтвердить ваше алиби? И вы не можете доказать, что находились дома? А вы и в самом деле там были, Уильяме? Может, вы были в доме Деворов? Ведь это вы убили Луану, Уильяме? Убили, а потом решили схитрить...
— Нет! Нет! Нет! Как вы не понимаете? Я не могу... не могу никого убить. Честное слово, господин Коссмейер! Я не такой человек. Я знаю, что все это выглядит так, как будто... Но только это не я! Я не мог это сделать. Я не убивал ее, не убивал, не убивал...
Он сделал движение рукой, показывая, чтобы я замолчал. На его лице теперь не осталось и следа бледности, он, наоборот, покраснел. Он выглядел смущенным, растерянным и, пожалуй, раздосадованным.
— Простите меня, — сказал он. — Я и не думал, что это вы убили Луану. Я просто разозлился и поэтому...
— Он не убивал ее, — послышалось у дверей. — Потому что это я ее убил.
Глава 11
Мира Павлова
Папа перепугал меня до полусмерти, когда пришел домой на ленч. Правда, он разговаривал и вел себя как всегда. Но меня не покидало ощущение, что он знает про нас с Бобби. В конце концов я так испугалась, что нервы у меня не выдержали, я выскочила из-за стола и убежала к себе.
Потом, когда я сидела на кровати в своей комнате, меня охватил еще больший страх.
«Господи, — подумала я, — зачем я это сделала! Теперь он точно что-нибудь заподозрит».
Меня била дрожь, и подступала дурнота, — в последнее время со мной часто так бывало.
Но пойти в ванную я не решалась. Он мог услышать и подняться ко мне. Мог пристать с вопросами к маме, а это еще хуже, потому что она боится его не меньше, чем я.
Странно, что мы так относимся к нему, я имею в виду, что мы так его боимся. Потому что для этого нет никаких оснований. Он никогда и пальцем нас не тронул — ни меня, ни маму.
Никогда не сказал нам грубого слова, не бранил нас. Он никогда не позволил себе ничего такого, что иногда позволяют себе другие мужчины в своей семье. И все-таки мы его боялись. Так было всегда, сколько я себя помню.
Через минуту мама тоже вышла из-за стола, поднялась наверх и остановилась в дверях моей комнаты. Я показала пальцем на свой рот. Она тоже пальцем указала на мои туфли. Я скинула их и прошла вслед за ней в ванную. Господи, какое же это было облегчение!
Я склонилась над раковиной, а мама пустила воду, чтобы не было слышно, как меня тошнит. И это было огромное облегчение.
