Вадим Россик - Тёмный Человек
– Вы думаете, уважаемый, если ведьма, так под потолком летучие мыши должны висеть, под лавками змеи ползать, а углы паутиной затянуты? Что же в грязи-то жить? Гигиена, она и для ведьм остается гигиеной.
– Зачем же все это: лошадиный череп, страшилки всякие? – спросил Гильбоа.
Амброзия глянула своими хитрыми глазками на гусара.
– А чтобы боялись и не лезли ко мне. Я покой люблю, одиночество.
– А вам правда сто лет, бабушка Амброзия? – задала вопрос Барабара, гладя кота, который улегся у нее на коленях и принялся громко мурлыкать.
Старушонка лукаво улыбнулась.
– Смотрите-ка, ведь Гиацинт к кому попало не пойдет. А к тебе, золотко, так и липнет! Видно, тоже будешь той еще ведьмочкой!
Барабара рассмеялась. Обе – девочка и старушка – с симпатией и пониманием посмотрели друг на друга.
– Ну, правда, бабушка Амброзия, скажите: вам сто лет?
– Барабара! – одернул Мартиниус племянницу. – У женщин невежливо спрашивать о возрасте.
– Да, ладно уж, – махнула рукой старушонка. – Скажу. Мне действительно, золотко, без малого сто лет. Даже самой не верится. Деус, наверное, забыл про это место. Как и Темный Хозяин. Никто за мной не приходит, чтобы забрать в Темную Долину. Я еще тридцать лет назад ждала смерти. С тех пор так здесь и живу: чародействую помаленьку, с тварями лесными дружу, снадобья колдовские готовлю.
– Тогда, вы, наверное, слышали историю о пастухе Вилеме, который нашел клад? – спросил Мартиниус.
Амброзия снисходительно посмотрела на нотариуса.
– Ну а то! Конечно, слышала. Мне про Вилема-дурака рассказывал его родной племянник дедушка Ксавьер. Мне было тогда восемь лет, а ему за семьдесят. Он часто сидел вон там, на лавочке у своего дома. Дедушка Ксавьер своего дядю иначе как дураком и не называл.
– Почему дураком?
– Ну а кто же он? Нашел сокровище и растрезвонил по всему селению. Простак он был, этот Вилем-пастух. Погубил и себя и своих родных. Ведь шесть женщин потом казнили на площади в Гвинбурге!
– Вы говорите про, так называемых, шестерых гвинбургских ведьм? – спросил Мартиниус.
Амброзия пренебрежительно сморщила остренькое личико:
– Ну, какие они ведьмы? Так, любительницы. Разве что Гведелупа Кароли, мать дедушки Ксавьера, занималась волшбой.
– Гведелупа Кароли, вы говорите? А Анна Кароли, «Ведьма из Вилемусбурга», отравившая мышьяком двадцать два человека, не ее родственница?
– А как же! Дедушка Ксавьер ее прадед, значит Гведелупа – прапрабабушка Анны.
– Ну и ну! – покачал головой Гильбоа. – И вы точно помните, кто кому кем приходится?
– А что же мне не помнить, кавалер? На память пока особо не жалуюсь, – хихикнула старушонка. Она показала на горшки с васильками. – Вот они, все мои соседи, родные, друзья. Все, кто теперь в Темной Долине. А их души здесь, со мной.
Мельхиор посмотрел на васильки и сердце у него екнуло. «Ой, защити меня Гведикус!» Ему показалось, что в ответ на слова ведьмы, цветы согласно качнули голубыми головками.
– Сохранилась ли могила пастуха Вилема? – задал вопрос нотариус.
– Какая могила, уважаемый? – насмешливо сказала Амброзия. – Вилема за кражу драгоценных камней приговорили к смерти и добрые соседи закидали его булыжниками. А тело опустили в топь. Времена тогда были жестокие. С ворами не церемонились. Да еще мор! Дедушка Ксавьер говорил, что вороны, собравшиеся в нашей баронии со всех концов графства, разжирели так, что едва летали.
– А про тогдашнего священника отца Фабиана дедушка Ксавьер рассказывал?
– Так отец Фабиан расправу над Вилемом и устроил! Этот простак ему на исповеди признался, что нашел невиданное сокровище и сказал, где оно спрятано. Отец Фабиан был очень жадным и хитрым человеком. Это он обвинил пастуха в краже, а потом с помощью своего братца Гуга – всех родных Вилема в колдовстве. Мол, из-за них и мор случился. Гуг-то был помощником самого епископа, уж не припомню сейчас, как того звали!
– А женщин-то за что казнили?
– Чтобы они не смогли забрать клад себе. Пастух же им тоже сказал, где он лежит.
– И что? Отец Фабиан завладел сокровищем? – спросил ротмистр, доставая трубку. – Вы не курите, бабуля?
Амброзия недовольно посмотрела на нахала.
– Гадкая привычка, кавалер.
Гильбоа пожал плечами.
– У нас в полку все курят.
– А ты не кури, – с нажимом произнесла старушонка, глядя ротмистру прямо в глаза. Тот с неожиданным смущением отвел взгляд.
– Ладно, бабуля, я позже покурю.
– Так сокровище нашли или нет? – напомнил Амброзии Мартиниус вопрос гусара.
Глава двадцать вторая.
Кто такая Мелодия?
К разочарованию нотариуса старушонка пожала плечами.
– Сие достоверно неизвестно. Дедушка Ксавьер говорил, что после казни ведьм, братец Гуг добился от епископа, чтобы отца Фабиана перевели служить в гвинбургский собор.
– Так он в Гвинбурге стал жить? – удивился Мартиниус.
– А как же! Важной шишкой стал наш отец Фабиан. Только недолго он там важничал. Мор и его стороной не обошел.
– И что стало с отцом Фабианом? Умер? А где он был похоронен?
– Вестимо где. На соборном кладбище. Еще чаю будете?
Нотариус умоляюще приложил руки к груди.
– Нет-нет, благодарю вас, уважаемая Амброзия.
Остальные тоже замотали головами.
– Ну, как хотите. А я еще чашку выпью.
Старушонка принялась наливать себе чай.
– Бабушка Амброзия, а зачем тебе зонтик? – спросила Барабара. – Ты на нем летаешь?
Ведьма умильно сморщила личико.
– Нет, золотко, не летаю. Стара стала. Но это вещь полезная – зонтик-невидимка. Раскроешь его над собой и никто тебя не увидит.
– Вот здорово! – обрадовалась девочка. – А можно мне его раскрыть?
– Да он не работает, золотко! – подосадовала старуха. – То ли прежняя хозяйка что-то в зонтике испортила, то ли у него срок годности вышел. Только от дождя защищает, но тоже не очень хорошо – дырок слишком много.
Барабара разочарованно посмотрела на зонтик.
– А почему вас, уважаемые, интересуют наши стародавние дела? – спросила Амброзия, с шумом прихлебывая чай.
Мартиниус достал из котомки шкатулку из красного дерева, поставил ее на стол, открыл.
– У нас есть вот эта вещица. Мы знаем, что она принадлежала отцу Фабиану. В ней заключена какая-то тайна, потому, что шкатулкой стараются завладеть некие люди. Они уже убили двух человек и мы пока не знаем, почему.
Старушонка почесала макушку.
– Какие вы, однако, страсти рассказываете!
Она, не трогая содержимого, любознательно заглянула в шкатулку.
– Да вы не стесняйтесь, бабуля! – протянул Амброзии молитвенник Гильбоа. Ведьма поспешно отшатнулась от ротмистра.
– Эти вещи священные! Мне их трогать нельзя!
Гусар поскорее сунул молитвенник обратно в шкатулку.
– Экий ты, кавалер, бестолковый! – попеняла старушонка смущенному Гильбоа.
– Выходит, – задумчиво проговорил нотариус, – что после смерти отца Фабиана шкатулка оказалась у его брата Гуга. После Гуга Зудика она переходила от одного наследника к следующему. Никто из них, видимо, не знал секрета шкатулки. Поэтому и до сего дня она не потеряла своего значения, раз ее кто-то так страстно хочет заполучить. Интересно, остались ли здесь другие потомки проклятых, кроме Жасмина Лохматуса и отца Кароля?
– Вы забыли, доминус, про брата отца Кароля Александра, – напомнил Мельхиор.
– Ну, если говорить о Лексе Зудике, то у него же еще дочь есть, – заметила Амброзия.
– Вы, уважаемая, и Александра знаете? – удивился Мартиниус.
Старушонка пожевала беззубым ртом.
– Ну а то! Как же мне его не знать, если он у меня был несколько раз? И один приезжал и с дочкой своей, красавицей.
– Ух, ты! – молодецки подкрутил усы Гильбоа. – Говорите, красавица? И как ее зовут?
Амброзия недовольно покосилась на ротмистра.
– Гляньте на него, люди добрые. Вот она современная молодежь! Одни девки в голове, хоть и сабля на боку! Я не зря говорю: раньше народ был небалованный, доверчивый. Серьезный был народ.
– А зачем же Александр Зудик к вам приезжал, уважаемая Амброзия? – спросил ведьму нотариус.
Старушонка сделала охранительный знак.
– За чарами приезжал. За страшными, темными, злыми заклинаниями. Хотел у меня узнать, как человека можно в могилу свести, хворобу напустить, сглаз сотворить, порчу навести.
– Зачем это ему понадобилось? – удивился Гильбоа.
– Колдун он, этот самый Лекс Зудик. Черный колдун. И дочь свою ведьмой сделал.
– А вы научили его этим заклинаниям, бабушка Амброзия? – испуганно спросила Барабара.
Старушонка ласково обняла девочку.
– Ну что ты, золотко! Как можно? Лекс от меня ни с чем уехал. Потом дочку свою присылал, но тоже зря. Я и ей от ворот поворот дала.
– Еще один крошечный момент, если мне будет позволено злоупотребить вашим временем в такой степени, – произнес Мартиниус.
