Николай Аникин - Наркомэр
Так оно и было бы, но подошло время кубинскому парню выпускаться, и тут вдруг выяснилось, что он уже женат, на негритянке. Она ждет его на далеком Острове свободы с двумя малышами в обнимку. Мать до сих пор хранит это фото. Так и расстались супруги. Однако фамилия у матери сохранилась девическая, Мартын. Теперь он Мартын Фидель Хуанович. А между близкими — Федор Иванович. Можно Федя. Окончил военное командное училище связи. Ни дня не служил в войсках по идеологическим соображениям. Лейтенант запаса. Верит в бога и не может в связи с этим брать в руки оружие. Кроме того, не способен быть тираном для солдат. Любит водку, продаваемую в аптеках, но к наркотикам равнодушен. Нигде не работает. Звучало почти как анкета.
Фидель Хуанович закончил повествование. Похоже, он привык рассказывать о собственной судьбе и привычку эту довел до автоматизма, убрав из рассказа все несущественное.
— Значит, ты не наркоман, а любитель выпить… — проговорил он. — И тогда пасся у аптечки лишь для того, чтобы раздобыть себе опохмел. А тот одинокий прохожий? Вы лишь хотели посмотреть, как он умеет плясать.
Лейтенант в запасе молчал. Он был убежден, что ничего плохого прохожему они не сделали бы. Живым тот остался бы. Это точно…
— Что молчишь, Федя? Грабитель ты, оказывается. Сначала ты был курсантом, потом стал бывшим лейтенантом. Теперь созрел, чтобы стать зэком. А ты как думал?
— До этого не дошло бы…
— Не дошло, так доехало… Вы уже подняли руку на человека, и только ствол, железка с дырочкой, остановил вас. — Полковник нервничал. — Но ты все равно внушаешь мне доверие.
Они подкатили наконец к дому-интернату, съехали с асфальтовой дороги на проселочную. Машина скрипела на каждой кочке, но шла вперед. Завала из берез на дороге уже не было — дядя постарался. Машина подошла к дому Егорыча и остановилась.
— Идем, молока выпьешь…
Федя выбрался из машины и направился следом за Михалычем. Они подошли к воротам, однако те оказались закрытыми изнутри. Придется стучать или обходить вокруг дома и перелезать через ограду. Со двора не отвечала даже собака. Сердце у Михалыча трепетало.
Он посмотрел сквозь щель между столбом и воротами: во дворе, повиснув на проволоке, висела лишь собачья цепь. Самой собаки не было. А на сенных дверях красовался внушительных размеров накидной замок.
Они возвратились к машине. Нет никого дома. Если бы с ними расправились бандиты, то не стали бы закрывать после себя двери. А может, они это сделали для того, чтобы оттянуть время и тем самым отвести от себя след?
— Что случилось? — пугливо оборачиваясь, спросил Мартын.
— Нет никого. Даже странно. Может, и в живых давно нет никого…
«В живых нет…» А они пока что живые. Через секунду и они могут распрощаться с жизнью на этой пустынной, поросшей лопухами улице. Дома с заколоченными окнами. Куда приехали! Сидел себе дома, так нет. Поперся за этим… Он и не полковник, может, совсем!
— Поехали… — взял за плечо Михалыч. — Посмотрим еще одно место — и назад.
Они сели и поехали вдоль деревни. В конце опять остановились напротив высокого дома с четырехскатной шатровой крышей. Блестели в закатных лучах стекла. И опять никого вокруг. Это был дом Ксении.
Михалыч приблизился к воротам. Они тоже оказались на запоре изнутри. Во дворе исходила лаем собака.
— Полкан! Полкан! Не шуми, Полканище… Добрая, соба-а-ка… Добрая.
Он громко постучал в ворота, и в этот момент за стеклами мелькнуло испуганное лицо. Ксения оказалась дома.
— Кто там? — она спрашивала через сенную дверь, не снимая с запора.
— Я это, Ксения Ник… — Но собака продолжала метаться, чувствуя чужого. Черного негра на колесах.
Михалыч отошел от ворот и встал у ограды перед окнами, чтобы его могли разглядеть. Он это. Толька Кожемякин! Не узнали, что ли! Только бы вы живы все там были…
Наконец Ксения его разглядела и пошла из сеней во двор. Выдвинула в сторону запор, сухую жердь во все ворота, и отворила. Наконец-то, господи…
Михалыч махнул рукой, приглашая водителя. Тот полез из машины.
Дядя во все глаза пялился на негра, округлив рот. Мать крякала в углу, вынимая из сумочки аэрозольный баллончик против астматических приступов. Ксения запирала позади себя двери.
— А мы ищем вас! Слава богу! Живы. А корова где?! Здесь же?! Значит, вы перебрались и решили здесь зимовать? Спрятались, значит…
— Откуда им знать, что мы здесь…
— Ну, вы даете. Да они, если приедут, по бревнышку раскатают все кругом.
— Задал ты нам задачку, племянничек. А я гляжу: машина подъехала и стала. Думаю, капут настал, даже ружье уже приготовил.
Он вынул из угла помповое ружье.
Михалыч взял в руки оружие и осмотрел: патрон не был дослан в патронник, а ружье не снято с предохранителя. Как же он воевать собрался, стройбат?!
— Оно выстрелить может… Раньше времени…
Дядя оправдывался. Забывчивость была откровенная.
— Ладно, не переживай.
— Больше не повторится…
— Как тут у вас? Никто не приезжал? Не интересовались?..
Родня принялась рассказывать. Никого не было. А они втроем даже в лес ездили. Резидента запрягли и поехали. Дров березовых телегу привезли. Вон они — во дворе в поленницу сложены.
Лесные жители, оказывается, вовсю занимались хозяйством, а Михалыч за них переживает. Страх на них напал лишь под вечер, когда делать стало нечего и мысли дикие в голову полезли.
— Рад за вас. Вы все-таки не расслабляйтесь. Потом дрова привезете. А пока смотрите…
— Молочка, может, холодненького?..
— Можно и парного…
Ксения принесла из сеней трехлитровую банку.
— Только что подоила… А холодное нельзя. Горло моментом прохватит. Пейте парное…
— Пей, Федя…
Они сели на широкую лавку вдоль окон. Дядя присел на кровать напротив, не сводя глаз с окон. Странно видеть в деревне негра. Даже оторопь берет. В телевизоре — куда ни шло.
— А это, Резидент-то твой, кобенится. Идти не хочет. Головой крутит. Тебя, видно, ищет. Надо же. Привыкнуть успел… Еле хомут на него втроем надели. И телега старая пригодилась…
Негр выпил свое молоко. Михалыч тоже. В деревне все оказалось в порядке. Зря переживал. Можно возвращаться, пока не стемнело.
— Пора нам. Живите, не расслабляйтесь, — нагонял страху Михалыч. — Знаем мы этих, — и покосился в сторону Мартына. — Федя их тоже знает. Бизнес у них такой теперь — водкой через аптеки торгуют и наркотиками через сеть собственных киосков. Все у них там налажено. И за всем стоит всего лишь один человек. Конь Рыжий называется. Всех обскакал. Паренек один рассказывал. Врать не должен… Тот, что ехал тогда со мной.
Дядя понимающе кивнул. Родичи слушали не перебивая. Они раньше жили спокойно и о наркотиках слышали только из телевизора. Теперь и до них дошло…
— Дотемна вернуться надо… Оставайтесь. Мы только так приехали — навестить, узнать, как вы тут. Не теряйте бодрости духа.
Гурьбой они вышли провожать гостей. Резидент стоял у яслей. Он повернул голову в сторону людей, повел черным глазом и заржал. Хозяина узнал.
— Здравствуй, Резидент. — И Ксении: — Сахарку бы кусочек.
Та сбегала, принесла кусок сахара и протянула Михалычу. Тот приблизился к лошади.
— Привет, Резидент. Как ты тут? Сахару хочешь?
Лошадь принялась ритмично кивать и часто вздыхать.
— Вот тебе и сахар…
Кожемякин протянул к нему руку. Чуткие губы едва коснулись ладони, и белый кусочек мгновенно исчез.
— Уронил, может?
— Да-а, сейчас он уронит…
Племянник вышел за ворота, а за ним и сопровождающий, негр, который слова толком не сказал за все время. Может, иностранец и по-русски не соображает?.. Вышли и долго стояли у ворот, провожая взглядом машину и взмахивая руками. Машина вот только у иностранца какая-то не такая. Может, напрокат взяли у кого?..
— Теперь ты понял, Федя, в чем причина моего волнения, — говорил Михалыч. — Они не только меня прижали. Они мать мою взяли в оборот. Понял, наверно, по разговору, что в заложницах была? Такие вот дела, Федя. Теперь что ты мне скажешь? Чтобы я молчал? Простил им все концерты? Простил смерть товарища?
Федя молчал. Он крутил баранку на кочках и молил об одном: амортизаторы бы только выдержали. В остальном он как-нибудь разберется… Странный этот полковник. Привез с собой и посвящает во все дела. Допекло человека. Либо действительно податься не к кому. Но ведь существуют же официальные органы — милиция, например, та же.
— Милиция не про мою честь. Сидит там некий дядя с такими же погонами и высокой должностью. Этот дядя с некоторых пор не на ту мельницу воду льет. Ему кажется теперь, что он не тому идолу служил.
В город Михалыч с Мартыном прибыли после заката солнца. Горели огни.
— Вас куда доставить, товарищ полковник? — неожиданно спросил Федя.
