Инна Бачинская - Дом с химерами
– Глебыч, принимай гостей на субботник! Это Ляля Бо! – объявил режиссер. Девушка в красном сарафанчике присела в реверансе. – Это Арик! – Длинный бородач, темноволосый, с неожиданно светлыми глазами, протянул Глебу руку. – Жабика ты знаешь, – продолжал он. – А это наш почетный гость Федор Алексеев из параллельной реальности, философ.
– Добрый день, Глеб. – Федор протянул Глебу руку. Был это молодой человек с приятным лицом и смеющимися глазами. – Очень приятно. Философ – очень громко, всего-навсего скромный препод. Или препфил. Насчет параллельной реальности Виталя снова преувеличивает – так, спорадические выходы в астрал, ничего более. Да и то… все реже. Стареем.
– Куда? – не понял Глеб.
– В астрал. Интересуетесь?
– Вы действительно выходите в астрал? – вмешалась Ляля Бо. – На самом деле? По правде?
– На самом деле, по правде. Выхожу иногда, под настроение.
– Покажете?
– Ну!
– Евстигнеева, не приставай к философу! – попенял ей режиссер.
– Я тоже хочу в астрал!
– Ты чего, мать, совсем с катушек слетела? Какой, к черту, астрал! Федя прикалывается, это юмор такой для продвинутых.
– Скучный ты человек, Виталя, – обиделась Евстигнеева. – Я же понимаю, что юмор! Что я, совсем ку-ку?
– Вы извините, Ляля, я действительно шутил, – сказал Федор.
– Вообще-то я Ирина, – сообщила она.
– Ляля Бо – ваше сценическое имя! – догадался Федор.
Молодые люди заржали.
– Это кликуха такая, – объяснил Арик. – Ну чего ты, Ирка? Мы же любя. Ляля Бо! Серебряный век! Декаданс! Звучит гордо.
– Как прошла ночь, Глебыч? Что снилось? Голоса были? – деловито спросил режиссер.
– Ничего не было, – ответил тот.
– Виталий сказал, что вы живете здесь один, – сказал Федор Алексеев. – Я читал статью о Доме с химерами…
– Один.
– Насчет дома все правильно, хотя химеры – тю-тю, давно нету. Но зато в наличии привидения, – заметил режиссер. – Ну что, двинули копать?
– Привидения? Я правильно понял? Здесь есть привидения? – спросил Федор.
– Ты понял правильно. Привидений до черта! Да, Глебыч?
Глеб не ответил. Федор переводил взгляд с одного на другого.
– А копать что будем?
– Старые могилы. В саду.
– Зачем?
– Надо же с чего-то начинать, – неопределенно ответил режиссер. – Начнем с могил, потом возьмемся за дом. Я эту… этого… привидения из-под земли достану! – Он потряс в воздухе кулаком. – И поставим точку.
– Ты веришь в привидения?
– Я? По-твоему, я похож на человека, который верит в привидения?
– Не похож. А зачем тогда копать?
– А вдруг!
– Господа, что происходит? – взмолился Федор. – Просветите убогого. Виталий позвонил ни свет ни заря, вытащил сюда, все с лопатами. Могилы в саду, привидения… В чем дело?
– Пошли, поговорим на точке, – сказал режиссер и зашагал через заросли крапивы, кустов ежевики и терна к виднеющимся в углу сада каменным плитам. Остальные потянулись следом. Ляля Бо все время взвизгивала и потирала ужаленные противным растением места. Воронье наверху встретило их оголтелым карканьем.
– Точно крыша поехала, – шепнул Глебу озабоченный Жабик. – При чем тут могилы? Я бы не трогал… Мало ли чего.
Они продрались через тернии и стали полукругом вокруг замшелых и расколотых надгробий. Было их два.
– Интересно, чьи это могилы? – произнес Арик в пространство.
– Могилы нельзя трогать! – громко прошептала Ляля Бо. – А то проклятие падет на голову осквернителей. Непонятно, чьи.
– Наверное, членов семьи Шоберов. Ты статью читала? – спросил Жабик.
– Не читала. А почему здесь?
– Ну, они были немцы и типа протестанты или католики, на нашем кладбище им не в масть, вот их и поклали здесь. Или вовсе самоубийцы.
Ляля Бо ахнула, зажав рот рукой.
– Подождите! – Федор Алексеев нагнулся, рассматривая серую каменную плиту, лежащую на земле. Смахнул рукой сухие ветки и листья – открылись полустертые буквы. – Старец Ваня Золотенький… – принялся разбирать он. – Дальше нечетко… в одна тысяча семьсот двадцать… каком-то, преставился в Бозе… в одна тысяча восемьсот третьем. Да упокоится с миром душа твоя…
– Старец Ваня Золотенький? – с недоумением повторил Жабик. – А Шоберы где?
Никто ему не ответил.
– А это памятник игуменье Ельницкого женского монастыря, матери Феодосии… – продолжил Федор, расчистив плиту рядом.
– Ничего не понимаю! – воскликнул Жабик. – Откуда они тут?
– Здесь неподалеку был когда-то монастырь, я думаю, памятники оттуда, – сказал Федор. – В девятнадцатом году его разорили и кладбище уничтожили. Эти надгробья, наверное, перенесли сюда, чтобы спасти. Возможно, они были спрятаны в земле, а черные археологи раскопали…
– Так это только памятники или… они тоже? – спросила Ляля Бо. – Какой ужас! Бедные!
– Трудно сказать. Возможно, здесь когда-то было полное захоронение, а что осталось сейчас – одному Богу известно.
– Может, это их души бродят по дому?.. – пробормотал Жабик.
– Можно привести все в порядок, – сказал Федор. – Я готов принять участие.
– Напрасный труд! Дом снесут, и их выбросят на свалку, – возразила Ляля Бо. – Здесь будет аквапарк.
Наступила неловкая пауза.
– Может, не снесут, – наконец сказал Арик. – Охрана памятников не позволит.
– Ой, я вас умоляю! – пропела Ляля Бо. – Кто с ними теперь считается? Их не сегодня завтра вообще прикроют. Бешеные деньги, господа! Вечно одно и то же!
– Можно организовать студентов, – заметил Федор. – У меня есть замечательные ребята. Да и автор статьи, Женя Гусев, мой знакомый, с удовольствием ввяжется. Он вообще фанат.
– И стоять насмерть, – добавил Арик. – В конце концов, это общежитие рабкульта.
– У меня родилась мысль! – Вербицкий поднял указательный палец. – А не устроить ли здесь филиал Молодежного? – Он обвел всех присутствующих взглядом. – У нас же теснота, плюнуть некуда. И назвать «Приют лицедея. Авангард-студия».
– Дохлый номер, – хмыкнул Жабик. – Не отдадут.
– Не нравишься ты мне в последнее время, Петруччо, какой-то прет из тебя нехороший пессимизм! Посмотрим. Главное – ввязаться! – подытожил режиссер. – Федя, за тобой ребятишки. А вообще, господа, как вам известно, революции делают молодняк или военные. Первые – идеалисты без инстинкта самосохранения, у вторых – стволы и походная связь. Предлагаю отметить! Можно на воздухе.
Они гуськом потянулись из сада. Сложили лопаты и уселись на ступеньках крыльца, в глубокой тени старого дома. Настроение у всех было приподнятое – впереди забрезжили новые горизонты, и обещалась новая интересная жизнь. Виталий разлил водку в пластиковые стаканы; Ляля Бо нарезала хлеб и колбасу и красиво разложила на бумажных тарелочках. Прямо на верхней ступеньке.
– За Дом с химерами! – сказал режиссер, поднимая стакан.
– За «Приют лицедея»! – воскликнула Ляля Бо.
– Аминь! – подхватил Жабик.
– Ремонт нужен, – заметил Арик скучным голосом, поднимая стакан. – А откуда деньги?
– Главное – идея! – Виталий опрокинул стакан и громко выдохнул. – Найдем баблонавта, подержимся за вымя. Не парься! У меня есть пара толстых гусиков на примете. Как это я раньше… Инерция, господа. Инерция! – Он постучал себя пальцем по лбу. – А ведь идея-то плодотворная! Убрать стены, устроить зрительный зал на сотню мест… У меня есть знакомый архитектор, распишет все в лучшем виде, причем задаром.
– А что, если это они! – взволнованно воскликнула Ляля Бо. – Точно!
– Кто? – спросил Жабик.
– Они! Старец Ваня Золотенький и монахиня!
– Старец и монахиня – что? – не понял Арик.
Никто не понял. Все недоуменно смотрели на Лялю Бо.
– Они нам подсказали… – Ляля Бо прижала руки к груди. – Господи, ну как вы не понимаете! Они за нас!
– В том смысле… что они нам помогут спасти Дом? – осторожно спросил Жабик – словно на ощупь пробирался. – Или что? Лялька, ты… это, не суесловь втуне!
– Ну да!
– Ага! Помогут! Что помогут-то? Устроить тут балаган? – скептически спросил Арик.
– По-твоему, лучше, если аквапарк? Или казино? Или массажный салон? Театр все-таки – высокое искусство.
– Все-таки… Ладно, умники! – припечатал Вербицкий. – Помогут – хорошо, мы их тоже не оставим. Посмотрим, что они могут против бабла. Арик, наливай!
… – А теперь расскажите про привидения, – предложил Федор Алексеев. – А то все намеками. Давайте по очереди. Я весь внимание.
– Интересуешься как философ? – хмыкнул режиссер.
– Как агностик. Кто первый?
Актеры переглянулись.
– Я! – Ляля Бо подняла руку. – Я жила здесь четыре месяца, тут еще были трое детей с первого курса музучилища – Аркаша с трубой, Маринка с флейтой и Наташа со скрипкой. Их не хотели брать на квартиру. И Жабик… Петя Зосимов. – Она кивнула на Жабика. – Потом они переехали, а мы с Жабиком остались. Я ничего такого не видела, но были шаги на потолке.
