Галина Романова - Ночь с роскошной изменницей
Тут же, ухватившись за эту мысль, Снимщиков сделал пометку в блокноте – узнать. Узнать, как давно знакомы эти двое? До, после убийства или все же… во время него?
Загорался таким вот образом, тут же перелистывал очередную страницу пухлого многотомника и снова скучнел.
Не мог этот неискренний малый завалить такого зубра, как Баулин. Кишка тонка, чтобы заиметь хотя бы такое оружие. Ну где, скажите, было этому охраннику взять такой пистолет, да еще с глушителем и патронами к нему? Нет, кто-то снисходительно, допустим, ухмыльнется этой теме. И скажет: пойдем, покажу. Но…
– Черт, черт, черт, – то и дело поминал лукавого Снимщиков, погружаясь все глубже и глубже в изучение дела об убийстве бизнесмена Баулина.
Говорков, тот самый, что допустил его до «тела» покойного Баулина, лишь хмыкал сочувственно и повторял время от времени:
– Брось ты, Сергеич, это дело! Тухляк же откровенный! Убили в глухом переулке, куда он покурить выходил или телке своей позвонить очередной. Выстрелом в упор!
– Это уже хорошо, Толик! Если в упор, значит, человека он подпустил достаточно близко к себе. Это мог быть кто-то из знакомых или…
– Или тот, кто прикурить попросил, – перебивал его снисходительно Говорков. – Считаешь, что ты умнее всех? Мы тоже сотню вариантов проиграли, но все впустую.
– Ладно, – ворчал Олег и снова перелистывал очередную страницу. – Но вот объясни, зачем он вышел покурить в этот переулок, если все, кто был на этом банкете, курили либо в фойе, либо в туалете, либо прямо в зале? Потом, он же был в легкой рубашке, пиджак оставил на стуле, а на улице было прохладно – зачем он туда пошел?
– Ну, говорю же, позвонить, возможно.
– Так позвонить или «возможно»? – цеплялся к словам Олег, запаляясь все круче и круче. – Если позвонить, надо было узнать, брал ли он с собой мобильник. Если брал, то отследить звонки.
– Умный, да! – злился Толя Говорков, уже сотню раз пожалевший, что достал дело для Снимщикова.
– Тогда, может, он его и не брал с собой, а, Толян? Может, он у него в кармане пиджака остался, а пиджак висел на стуле, а? – заводился от безысходности Снимщиков. – Это хоть, надеюсь, выяснили?!
На этот раз Говорков обескураженно примолк. Значит, упустили, черти! Вот это да…
– У кого-нибудь спрашивали?
– У кого? – сник Толя. – У погибшего?
– Так, ты не злись, а ответь честно – был на месте преступления мобильник или не было?
– Телефон держала в руках его жена, которая и обнаружила убитого, – монотонным речитативом принялся вспоминать Говорков. – Она обеспокоилась, что мужа долго нет, пошла его искать. Нашла… Понятное дело, стала визжать и звать на помощь. Сбежались почти все, кто праздновал. Толчея, суматоха…
– И телефон у нее в руках, значит, был? – Олег задумался, умолкнув минут на десять. Потом очнулся и еще раз спросил: – Его телефон был у нее в руках, точно?
– Уж не знаю, его или ее, но именно с него она в милицию вроде и звонила.
– Так с него или «вроде»?! Знаешь, Толик, так дела не делаются.
– Ага, понимаю, когда еще с пятнадцать штук на шее, будто мозоль у верблюда! – поспешил обидеться тот. – И когда с утра до ночи начальство треплет, требуя раскрываемости! И тут то ли пропавших школьников искать и насильника несовершеннолетних, то ли выяснять, с чьего именно телефона был сделан тот самый звонок в милицию! Какой именно телефон тискала в ту минуту обезумевшая от горя женщина. Знаешь, она ведь ни разу с нами так внятно и не поговорила! А потом адвокат ее еще вызверился, запретив Баулину трепать без дела. Мол, женщина пережила шок и проходит в настоящий момент реабилитационный курс у психиатра. Вроде даже провалы в памяти у нее начали случаться. На что можно надеяться с ее стороны после такого вступления?! Убита горем!
Ага! – злорадно занес еще одну пометочку в блокнотик Снимщиков. Только недолго убивалась горем амнезийная вдовушка. Быстро нашла себе утешение в лице ходкого охранника, который безбожно врет, а по утрам нервничает и к тому же потеет.
Что-то тут есть… Ох, есть что-то! Предположение ли, версия, как ни назови, но что-то во всей этой кутерьме имеется! Каким вот только бочком ко всему этому делу притерлась Сочельникова?
Глава 14
– Макс, не будь скотиной! – со стоном убеждала уже битый час своего бывшего мучителя Соня. – Ты не можешь отказать мне!
– Почему? – сонные глаза Дворникова изумленно поползли под кустистые белесые брови. – Назови мне хоть одну причину, по которой я должен все бросить и кидаться тебе помогать!
– Их с десяток наберется, – упрямо стояла на своем Соня, то и дело спотыкаясь на пивных банках, горах мусора и сваленной в кучу одежде в его захламленной квартире. – Взять, к примеру, хотя бы твои бесчеловечные эксперименты! Разве этого мало?!
– О-оо, это когда было, Софи?! Сто лет уже прошло! – притворно возмутился Макс и полез с головой под одеяло, пробубнив оттуда: – Я уже и позабыть успел, что когда-то был болен идеей что-то доказать всему бесчеловечному человечеству. Ты злопамятная, Софи!
– Называй как хочешь! Но я от тебя не отстану!
Соня подошла к дивану, где свернулся клубочком гадкий Макс Дворников, с предельной осторожностью пристроилась на самом краешке и, потянув одеяло на себя, позвала:
– Макс! Ну, Макс! Ну, помоги мне! Иначе мне тюрьма! Я просто обязана узнать, кто убил мою подругу и ее мать. То есть я хотела сказать, что мы обязаны…
– Мы! – гневно фыркнул тот из-под одеяла. – Я никому ничем не обязан! А твои обиды… Они должны были уже давно пройти, так ведь? Разве ты до сих пор на меня обижаешься, а, Софи? Не случись несчастья, ведь и не упрекнула бы ни разу, так?
– Так, – согласно кивнула она. Не признать справедливости его слов Соня не могла.
Ни за что не стала бы она предъявлять ему упреков, не случись с ней подобного несчастья.
– Ну вот, – проворчал он, из-под кромки одеяла показалась сначала его взъерошенная голова, потом длинный хрящеватый нос, а следом и узкие костлявые плечи. – Это, собственно, я и желал от тебя услышать, Софи.
– Это что-то меняет?
– А как же! Одно дело помогать старому другу, а другое – почти врагу.
Дворников выпростал из ватного кокона длинное худое тело, не стесняясь, прошелся в одних трусах до окна и обратно. Почесался, позевал, потянулся, доставая кончиками пальцев потолка. Потом с хрустом уронил длинные руки и выдохнул:
– Черт с тобой, Софи! Помогу! Это даже интересно, черт возьми! Кто знает, куда нас это выведет, а? Может, закончу-таки свое незабвенное творение, как думаешь?
– Я сейчас, если честно, Макс, ни о чем другом думать не могу, кроме как о том, чтобы не угодить за решетку.
– А точно не угодишь? – мутные спросонья глаза Макса наполнились дерзким намеком. – Это точно не ты их, а?
Соня перегнулась, подхватила сбитую в тугой комок подушку и запустила ею прямо в Максов худосочный живот. Тот согнулся пополам и притворно заохал.
– Я никого не убивала, понял!!!
– Да понял, понял. – Он швырнул подушку обратно на диван, глянул на Соню и спросил с надеждой: – Пожрать ничего не догадалась прихватить, случайно?
– Случайно догадалась, – призналась она, поднялась и поспешила в прихожую, где оставила пакет с продуктами.
В кухне царил такой же кавардак, как и в комнате. Раковина была завалена грязной посудой. На столе полная окурков пепельница, грязные разводы от пролитого кофе, целая батарея пустых пивных банок и бутылок из-под водки. Брезгливо морщась, Соня сгребла весь хлам, включая чашки с отбитыми краями, в мусорный пакет. Вытерла салфеткой стол, обильно смочив его водой. И принялась доставать из пакета то, что успела захватить по дороге.
Она ведь догадывалась, что Макс будет голодным. Не поленилась, зашла в «Дарену». Девчонки ей и блинов горячих со сметаной в пластиковые тарелки наложили, и картошки тушеной с печенкой, и салата капустного. От чая Соня отказалась, прихватив банку растворимого кофе. Чай на травах Макс не признавал. Кофе и сигарета – любимый его десерт. Сигареты она тоже взяла.
Пока Макс с громким фырканьем плескался в ванной, Соня накрыла на стол. Присела на колченогую табуретку возле окна и задумалась.
Снимщиков расстался с ней на весьма сдержанной ноте и с тех пор ни разу не дал о себе знать. Нет, до города они доехали вместе, но потом все, тишина. Пару раз Соня порывалась съездить к нему и поприставать с вопросами, но потом передумала, решив, что раз он молчит, значит, порадовать ему ее нечем.
Макс, совершенно обнаглев, вышел из ванной в одном полотенце, обернутом вокруг худых бедер. Увидал стол, заставленный едой, оживился тут же и, забыв одеться, полез седлать вторую табуретку.
– Ты бы не наглел! – возмутилась Соня. – Штаны надень, быстро!
Макс был вынужден подчиниться. Ушел в комнату. Долго громыхал дверцами утлого шкафчика, задвинутого за диванную спинку. Вернулся в мятых портках непонятного цвета и рубашке с оторванными рукавами.
