Галина Романова - Ночь с роскошной изменницей
– Мы опять возвращаемся к той самой теме. – Соня поморщилась, заметив, как движется следом за ними по обратную сторону забора белоснежная панама Виктора Гавриловича. – Документы! На чье имя у нее были документы?! Узнаем это – узнаем, где она была.
– Уверена? – Олег тоже заметил панаму и, тронув Соню за локоток, ткнул в сторону забора пальцем. – Видела? Бдит старичок, молодец…
Старичок, кажется, услыхал. Панама из виду исчезла, правда, ненадолго. Появилась она вместе с любопытным Виктором Гавриловичем возле кованой калитки дачи Сочельниковых.
– Слыхал, к Кочетовым путь держите? – деловито осведомился он, не заботясь о смущении и приличиях.
Олег кивнул.
– Домой не ходите, нет их там. К озеру пошли прогуляться. Они любят там гулять. Каждый день причем. – Тут глаза деда сделались до невозможного таинственными, в них заплескался вполне откровенный намек, и он добавил, видимо, для тех, кто на бронепоезде: – Каждый день, и утром тоже. Ранним утром…
И, не прощаясь, ушел к себе.
– Экземпляр, однако! – не хотел, да присвистнул Снимщиков. – Информацией обрастаю, как снежный ком. Что-то нам еще преподнесут супруги Кочетовы?
С Кочетовыми договориться оказалось много сложнее. Супруги тесно жались друг к другу и на контакт идти совершенно не хотели. Мямлили что-то нечленораздельное. То и дело переглядывались. Потом и вовсе замолчали. Это когда Снимщиков полез к ним с вопросами о том злосчастном утре, когда нашли труп Сочельниковой-младшей.
Соня до поры не вмешивалась и молча наблюдала, с какой нервозностью Алевтина Сергеевна тискает рукоятку корзинки. Супруг ее, это он в основном разговаривал с Олегом, сердито погромыхивал крышкой бидончика, с неодобрением косился на Соню и все норовил поскорее уйти.
– Вы понимаете, что, помогая следствию, вы помогаете вон ей! – не выдержав, Олег ткнул пальцем в сторону Сони. – Ее могут незаслуженно обвинить в убийстве своей подруги, а вы!..
– А почему это ее? – не выдержала отмалчивающаяся Алевтина Сергеевна, глянула на Соню с материнской жалостью и покачала головой. – При чем тут Сонечка?! Разве могла она так… Так варварски…
– А кто, если не она? – продолжил наседать Снимщиков.
Они догнали Кочетовых как раз неподалеку от того самого места, где Соня нашла труп Татьяны. Бурьян дыбился всего лишь метрах в десяти. Это жутко нервировало. Да еще эти чудные Кочетовы с чего-то отпираются, ясно же, что видели что-то, а отпираются. Словно весь дачный поселок сговорился отказать ей в помощи. А она ведь так в ней нуждается.
Не выдержав яростных наскоков Снимщикова на пожилых супругов и такого же яростного сопротивления с их стороны, Соня отошла от них метра на три. Подхватив с земли прутик и старательно избегая смотреть в сторону высоченного бурьяна, начала бездумно водить кончиком прутика по земле. И еще смотрела на воду. Тихая неподвижная гладь озера тоже ведь хранила свою тайну. В нем, как в зеркале, должно было отразиться лицо убийцы, когда он забрасывал туда орудие убийства. Или унес с собой?..
– Да что с вами, честное слово?! – донесся до нее раздраженный возглас Олега, и Соня поспешила вернуться.
Алевтина Сергеевна молча плакала, все так же неотрывно глядя на Соню.
– В чем дело? – опешила она.
Минут пять назад все было в порядке. Ну, упрямились, ну, говорить не хотели, а тут вдруг слезы. С чего бы это?
– Простите нас, Сонечка, – прошептала женщина, едва шевеля бледными тонкими губами, – простите, но мы не можем не сказать…
Она снова всхлипнула горестно и уткнулась в полосатую рубаху мужа. Тот моментально перехватил бидончик из одной руки в другую, обнял ее и что-то зашептал ей на ухо ободряющее и ласковое. Алевтина Сергеевна улыбалась ему сквозь слезы, но головой все же качала отрицательно. А потом и вовсе высвободилась из объятий супруга и даже отошла от него подальше. Снова печально глянула на Соню и сказала:
– Мы видели ее в то утро.
– Кого?! – выпалили одновременно Соня и Снимщиков, а Кочетов вполне внятно выругался непристойным словом, характеризующим супругу с не очень лестной стороны.
– Татьяну… – Алевтина Сергеевна всхлипнула, нащупала в кармане летнего платья платок, очень аккуратно вытерла глаза, стыдливо высморкалась, не забыв извиниться, и снова повторила: – Татьяну… Мы видели ее в то самое утро. Утро, когда ее убили. Она стояла так же, как вы сейчас…
Все оглянулись на то место, где Соня только что водила прутиком по земле и смотрела на озеро.
– Она стояла и так же, как вы, что-то чертила на земле.
– Ага! Чертила! – фыркнул Кочетов и снова выругался. – Только в руках у нее не веточка была, а арматурина. Ну, или что-то похожее. Металлическое, одним словом.
– Вы говорили с ней? – Снимщиков не мог поверить в удачу. – Вы говорили с ней, Алевтина Сергеевна?
– Нет, что вы! Мы и не узнали ее, столько лет прошло. Да она и волосы покрасила, к тому же. Нет, не говорили.
– Мы не говорили, так она сказала, – снова грозно встрял ее супруг. – Хамка! Хоть о покойниках или хорошо, или ничего, но хамка же!
– Не нужно, дорогой, – мягко укорила его Алевтина Сергеевна. – Нельзя так. Ты сам виноват.
– В чем?! В чем я виноват?! Что смотрел на нее и все?! – Бидончик в его руках предостерегающе громыхнул крышкой. – Я имею право глазеть туда, куда хочу! А если эта лярва покойная возомнила о себе бог знает что, то… Мне не до ее прелестей было, вот! Смотрел, потому как человек в поселке посторонний. А она сразу в штыки!..
– Что она вам сказала? – вклинил свой вопрос Олег, едва не расплакавшись от полноты счастья, везло же, очуметь, как везло. – Вспомните, что она вам сказала?!
– А тут и вспоминать нечего. – Кочетов тоже с чего-то виновато покосился на Соню. – Иди, говорит, дед, куда шел. Я, говорит, человека одного жду. Ну, я оскорбился за деда-то и спрашиваю, это какого же такого человека ни свет ни заря можно ждать?
– А она?!
У Сони просто дыхание перехватило от ожидания чего-то чудовищного и отвратительного. Ну, почему она была уверена в их ответе, почему?! Потому что ответ читался в их виноватых глазах? Или потому, что ждать чего-то другого от судьбы было просто верхом самонадеянности?
– Она сказала, что ждет свою подругу, – едва слышно пискнула Алевтина Сергеевна, снова посмотрела на Соню и шепнула: – Прости нас, Сонечка, но истина… Сами понимаете…
С этой самой минуты Олег перестал с ней разговаривать. Более того, он перестал замечать ее вовсе.
Они вернулись на дачу к Сочельниковым, и, чтобы медленно не сходить с ума, Соня принялась готовить обед. А он был где-то там, в доме. И о его присутствии она догадывалась по шагам, которые слышала то из одного, то из другого угла, а то и над головой – это когда он поднимался на второй этаж.
Что он пытался найти в чужом доме, оставалось только догадываться. Но что-то искал несомненно.
Потом в какой-то момент его шагов не стало слышно вовсе. Соня замерла над кастрюлей. В ней аппетитными хлопками булькала гречневая каша. Котлеты из вакуумной упаковки уже были пережарены, сложены в глубокую миску и накрыты сверху тарелкой и сложенным вчетверо полотенцем. Очень хотелось добежать до Виктора Гавриловича за огурцами и помидорами и сделать салат, как иногда делала прежде. Но передумала. Неизвестно, как ее рвение расценят. Хорошо, если объяснением станет самый обычный голод, а если нет? А если сочтет, что она нарочно его умасливает, с тем чтобы бдительность притупить. Обойдется без салата, решила Соня, захлопнула кастрюльку с кашей и громко позвала:
– Олег Сергеевич, идите обедать.
Она снова, автоматически попав под очередную волну его подозрения, начала ему «выкать». Попала же, еще как попала!
Снимщиков не очень торопился. Поочередно осмотрев каждую комнату и не найдя там ничего для себя интересного либо интригующего, он остановился возле кухни и с непонятной тоской уставился на дверной проем.
Вот как ему теперь себя с ней вести? Как?! Мутно все как-то, и чем дальше, тем непонятнее.
Нет, надо ему с ней разделиться. Находясь рядом, ему будет очень трудно сохранять бесстрастность. Он же просто душу себе надорвет, если станет слушать, как она говорит, дышит, думает. Начнет разрываться между долгом и желанием ей помочь. О какой уж тут истине можно говорить!..
– Так вы идете или нет? – Соня шагнула из кухни и едва не наткнулась на него. – Чего это вы тут затаились, Олег Сергеевич?
– Я не затаился, – тут же завелся он, не столько от вопроса, сколько от ее премиленьких кудряшек, выползших из-под белой косынки. – Я размышляю!
– О чем же, если не секрет? Хотя… – она с сознанием дела кивнула головой. – Кажется, я понимаю, о чем можно рассуждать после разговора с Кочетовыми.
– Если понимаешь, чего спрашиваешь! – фыркнул он, снова не к месту заметив, что она поменяла узкие брючки на шорты, чертово наказание, да и только. – Что к обеду предлагают голодному злому менту?
