Вилли Корсари - Из собрания детективов «Радуги». Том 2

— В том-то и дело, что, переходя виа Сан-Массимо, я не смотрел на свой дом. Я смотрел на дорогу, — извиняющимся тоном сказал синьор Баукьеро. — Сами понимаете, собака, она…

— Разумеется, понимаю, — подтвердил Де Пальма.

— На дом я посмотрел чуть раньше, до того, как ступил на мостовую, и тогда на тротуаре никого не было. А когда взглянул снова, то увидел ту женщину, которая, вероятно, вышла из моего парадного и шла мне навстречу. Но точно ли она вышла из моего парадного, я сказать не могу. Не знаю, ясно ли я объяснил…

— Вполне. Когда вы ее увидели, на каком расстоянии она была от парадного?

— В нескольких шагах от него. А так как следующее парадное находится далеко, то я и решил, что она вышла из моего. Но как я уже говорил, своими глазами я не видел…

— Она наверняка вышла оттуда, — прервал его Мальяно.

— Какое расстояние от вашего парадного до следующего? — спросил Де Пальма.

— Ну, метров пятьдесят. Между ними находится институт «Капассо» с выходом на виа дей Милле.

Де Пальма на минуту задумался.

— Это важная подробность. Благодарю вас, — дружелюбно сказал он землемеру. Затем, обращаясь к остальным, добавил: — Конечно, таинственная блондинка вышла из парадного синьора Баукьеро. Не с неба же она спустилась. — Тут он радушно улыбнулся пенсионеру.

Синьор Баукьеро в ответ тоже улыбнулся.

— Если только она не перешла до этого через дорогу, — мягко сказал он.

Все растерянно замолчали. Мальяно демонстративно развернул газету, чтобы прочесть статью об убийстве. Ему было неприятно, что именно он в разговоре с журналистом подчеркивал важность того факта, что Баукьеро увидел подозрительную блондинку.

«Труп архитектора был обнаружен пенсионером, жильцом того же дома, неким Баскьеро, — (фамилию землемера переврали, как всегда бывает в газетах), — который возвращался домой вместе со своей собакой. Фаскьеро заметил свет, проникающий через неплотно прикрытую дверь квартиры архитектора, а умный пес надавил лапами на ручку двери, и тогда перед его хозяином предстала ужасающая картина. Архитектор Гарроне с проломленным черепом лежал под письменным столом. Настольная лампа была опрокинута. Орудие убийства (оно может послужить серьезной уликой, но полиция отказалась сообщить о нем какие-либо подробности) валялось на полу рядом с убитым. По некоторым данным, архитектор Гарроне был убит ударом сзади, когда стоял лицом к книжному шкафу. В целом все вещи остались на своих местах, и, по предварительным данным, ничего похищено не было. Откупоренная бутылка коньяку и две недопитые рюмки дают повод предполагать, что Гарроне был знаком с убийцей или, во всяком случае, принял его, ничего не подозревая. Пока еще трудно сказать, в каком направлении будет вестись расследование, — добавлял хроникер в наскоро написанной заметке рубрики «В последний час». — Однако газете стало известно, что полиция придает огромное значение показаниям некоего Панке-ро, который за несколько минут до обнаружения трупа заметил необыкновенно красивую, элегантную блондинку, которая вышла из подъезда его дома».

Слава богу, отметил про себя Мальяно, что хроникер из-за нехватки места (а может, потому что приберег эту подробность для вечернего выпуска) не упомянул о трубе и предпочел окончить статейку завлекательной выдумкой. На самом деле замеченная Баукьеро блондинка не была ни особенно красивой, ни элегантной, но держала в руке кусок трубы то ли из железа, то ли из свинца — такие трубы проститутки с холмов и лесов Ступиниджи всегда носят с собой для защиты или нападения.

Анна Карла решила: Массимо она прощает… И на сегодня хватит с нее проблем. Пусть этот день будет для нее прекрасным, как цветок.

Она рывком застегнула молнию на коротеньком воздушном платье, села за туалетный столик и посмотрелась в зеркало. Волосы чуть растрепались, но вид вполне приличный. К парикмахеру она пойдет завтра. Впрочем, Джанни Тассо, пренебрегая собственными интересами, сказал ей как-то, что легкий беспорядок в прическе ей даже к лицу — «как ореол». Джанни, без сомнения, человек незаменимый, хотя ласковые имена, которые он дает своим клиенткам, просто тошнотворны. Однажды он назвал «сокровищем» даже эту мегеру Табуссо. Но так и быть, простим и ее!

Кто еще нуждается в прощении? К своему изумлению, она обнаружила, что практически все в чем-нибудь да виноваты и надо простить всех, начиная от самых близких ей людей до случайных знакомых. Временами каждый из них вызывает у нее неприязнь. Даже дядюшка Эммануэле… Хотя нет, кто угодно, только не он. И не его секретарь, всегда такой милый, обходительный. Все же остальные иногда бывают просто невыносимо глупыми (к примеру, ее подруги, в особенности Бона), или бестактными (ее неунывающий поклонник Федерико), убогими (американист Бонетто), тошнотворно сентиментальными (снова Федерико и его подруга Джованна), либо равнодушными и крайне занятыми, как раз когда… (Витторио), либо наглыми, заносчивыми.

Она рассмеялась. Массимо она уже простила. Письма ему так и не написала. Но объясниться с ним необходимо, и — тут она поднялась — немедленно!

Вице-префект полиции Пикко говорил с людьми тремя разными голосами. Вежливым и твердым, с некоторой аффектацией он, как представитель власти, беседовал об обычных служебных делах, властным и грозным голосом представителя власти — при расследовании уголовных преступлений и, наконец, неуверенным и мягким — опять же в качестве представителя власти, — когда в преступлении был замешан кто-нибудь из влиятельных горожан. В этих случаях помимо его воли в голосе звучала робость.

— Вы понимаете, все это нелепо. Совершеннейшая нелепица, — сказал он голосом третьего вида, когда комиссар полиции Сантамария прочел вслух несколько строк, написанных на голубой бумаге. — Сами посудите, в каком щекотливом положении мы окажемся, если Де Пальма не нападет на след истинного убийцы и не представит конкретных доказательств. Нет-нет, оставьте его у себя, — торопливо добавил он, отводя руку Сантамарии, который собрался было вернуть ему письмо. Затем он поднял трубку. — Так я скажу Де Пальме, что этим несущественным, второстепенным аспектом расследования займетесь вы. — Голос его звучал просительно. Немного помедлив, он уже совсем с другой, решительной интонацией произнес: — Сейчас узнаем, может, они тем временем обнаружили еще что-нибудь важное. Алло! — прорычал он в трубку. — Как дела, Де Пальма?

Комиссар Де Пальма без обиняков ответил, что следствие застыло на мертвой точке. Он, как и подобает в подобных случаях, горестно вздохнул и пообещал принять меры, не уточнив, какие именно.

— Увы, пока ничего конкретного… Проверяем сразу несколько гипотез. Да нет. убитый вовсе не был известным архитектором, а перебивался случайными заработками. Насколько нам известно, и мастерская-то служила ему лишь для весьма сомнительных свиданий… Я лично думаю, что основные поиски следует вести в среде гомосексуалистов и проституток… Что до письма, которое уволенные синьорой Дозио слуги принесли явно из мести, то упоминание о Гарроне в нем наводит на размышления. Нет-нет, я тоже думаю, что пока не стоит… Дело очень тонкое… Да, по-моему, комиссар Сантамария — самый подходящий человек… Мы же, как вы увидите из нашего отчета, сосредоточим свои усилия главным образом… Что вы сказали?

— Я сказал, что это недурно — сосредоточить усилия, — ледяным тоном повторил вице-префект Пикко, — но еще лучше — добиться быстрых результатов. — И положил трубку.

Де Пальма тоже нажал на рычаг, машинально повертел в руке карандаш и провел ладонью по аккуратно зачесанным волосам.

— Так-то вот, друзья мои, — сказал он, обведя присутствующих суровым взглядом.

— Остается блондинка, — неуверенно произнес Мальяно.

Де Пальма с сомнением пожал плечами.

— Пустая трата времени. Да, кстати, — он повернулся к главе комиссариата, — тех двоих можно отпустить домой.

— Но они остаются в нашем распоряжении?

— Не в моем, — усмехнулся Де Пальма и показал на телефон. — К счастью, эту «приятную» задачу перепоручили Сантамарии.

— И все-таки я бы на твоем месте еще поразмыслил над показаниями Баукьеро, — не сдавался Мальяно. — Особенно насчет трубы.

— Это лишь наша догадка. Баукьеро не сказал, что видел именно трубу.

— Но у него создалось твердое впечатление…

— Которое ему подсказали вы.

— Вовсе нет! — возразил Мальяно. — Он с самого начала заявил, что…

— Паскуале, перечитай его показания, — сухо приказал Де Пальма старшему сержанту оперативной группы, листавшему копии отчета для прокуратуры.

— «Содержание, — начал читать Паскуале, — отчет об убийстве, предусмотренном статьей пятьсот семьдесят пять Уголовного кодекса и совершенном…»