Наталья Андреева - Капкан на мечту
Юлий Хорьков сладко зажмурился. А когда открыл глаза, в зеркале, за плечом, стоял рогатый.
– Но-но, Хорьков! – погрозил пальцем тот. – Не зарывайся! Ты ведь просил половину. А то я ведь и передумать могу.
– А я что? Я ничего! – испуганно заморгал Юлий и поспешил отойти от зеркала. Мечты относительно мадам Выдан были слишком смелые. Можно даже сказать, беспричинно смелые. Сначала надо переварить наследство жены.
Сегодняшний день Юлий Хорьков собирался провести еще лучше, чем вчерашний. Он впервые за много лет проснулся в квартире один. Совсем один. Отлучки Розалии, когда она лежала в больнице, не в счет. Потому что на Юлии тогда был ошейник с присоединенным к нему поводком, и, где бы Хорьков ни находился, чем бы ни занимался, в любой момент мог раздаться телефонный звонок. И Юлий стрелой понесся бы на зов.
Теперь жена уже больше не позвонит. Никогда. Юлий счастливым взглядом окинул опустевшую супружескую спальню и отправился в ванную, принять душ. Долго и тщательно брился, чистил зубы, брызгался одеколоном, в общем, готовился к новой жизни. Она, эта жизнь, виделась Юлию Хорькову безоблачной.
На кухне он сварил себе кофе. Да, кофе! Потому что Розалия предпочитала чай. И мужа пичкала этим ненавистным чаем, с разными добавками. Многие чаи Розалии на вкус были отвратительными. Надо бы все их выкинуть. Купить хорошую кофемашину, профессиональную. И дорогой коньяк. Кофе с коньяком, что может быть лучше! И вообще, неплохо бы иметь в доме бар. Вчера вечером, вернувшись домой, Юлий налил себе виски, зажег только что купленную сигару и растянулся в гостиной, на белоснежном диване. Все это ему делать раньше запрещалось. Хозяйка грозила, что выставит на коврик у двери или вообще за дверь. Нет больше хозяйки. И никогда не будет. Розалия умерла.
«Все это теперь мое, – счастливо думал Юлий, по-хозяйски прохаживаясь по квартире. – Что хочу, то и делаю».
На работу он, само собой, не пошел. Какая работа, когда жена умерла?
– Примите мои соболезнования, – со вздохом сказал начальник.
– И отпуск. На неделю.
– Да-да, конечно!
«Через неделю я положу ему на стол заявление об уходе, – мстительно подумал Хорьков. – Хватит, поездили на мне! Поищите другого такого дурака! Вы еще вспомните Юлия Хорькова! Скажу, что семейный бизнес теперь на мне, за ним нужен глаз да глаз. И все меня поймут».
Он с сожалением подумал о том, что придется, видимо, слить Софью. Из нее получилась бы отличная управляющая всем его большим хозяйством. Исполнительная, аккуратная, трудолюбивая. Как она вчера перед ним расшаркивалась! Он, как и сказал, поехал к ней сразу же после того, как расстался с Ульяной Схованской. Сначала, конечно:
– Какое горе, примите мои соболезнования.
Глаза в пол, губы прискорбно поджаты. Даже всплакнула, притворно, конечно. В душе небось ликует! И только под конец:
– Может быть, вы уступите мне долю Розалии? За хорошие деньги, разумеется. Зачем вам все это? – и Софья выразительным взглядом обвела манекены.
«В самом деле, зачем?» – подумал он тогда, пряча запасные ключи от своей квартиры в ящичек под кассу. Там лежали всякие мелочи, степлер, скрепки, старые ценники… Софья вряд ли туда сунется в ближайшее время, а если и сунется, то не придаст значения каким-то там ключам. Их вполне могла оставить и Розалия, ее компаньонка. Кому надо, тот найдет. Если вдруг заподозрят в убийстве Софью и придут делать обыск. А Юлий при случае наведет следователя на эту мысль:
– А у Софьи в магазине не смотрели? Они ведь с Розалией постоянно конфликтовали.
Вчера утром, когда приехала полиция, он уже об этом говорил. На вопрос:
– Были ли у вашей жены враги? – ответил сдержанно, с достоинством:
– Как и у каждого. В основном по бизнесу конфликтовали.
И увидел, как у следователя блеснули глаза. Мяч поймал на лету, молодец! А с Софьей придется расстаться. Жаль, конечно, но что делать?
Юлий Хорьков никуда не спешил. Он просто наслаждался свободой и бездельем. Никто больше не одернет:
– Делом бы лучше занялся!
А каким таким делом? Сидеть рядом с женой, слушать ее стенания? Или о том, какие все сволочи? Послушать Розалию, так во всем мире нет порядочного и достойного человека, такого, как она сама. То есть не было. Потому что ее больше нет. Ведьма умерла.
Юлий невольно вздрогнул, потому что в этот момент раздался телефонный звонок. Нет, ведьма жива! Старая ведьма. Звонила теща. Он хотел послать ее к черту в ад, где ей самое место, но потом подумал, что пора бы и объясниться. Вчера разговора не получилось, мадам Выдан ахнула, узнав о смерти дочери, и сказала, что ей срочно надо выпить сердечные капли. После чего дала отбой. Сегодня, значит, капли уже не нужны. Да наверняка к адвокату бегала! Узнать, что ей причитается из наследства.
– Я слушаю, – сказал он, ответив на вызов.
– Это я тебя слушаю! – раздалось в трубке оглушительное. Голос у мадам Выдан был поистине генеральский. Даже ее покойный супруг, Карл Моисеевич, перед которым подчиненные трепетали, надев домашние тапочки, ходил по струнке. – Что ты сделал с моей дочерью, мерзавец?!
– Я тут ни при чем, – сказал он холодно. – Если хотите знать, когда ее убивали, меня и близко не было. Я был у своих родителей.
– Тогда ты все это подстроил! Думаешь, я не знаю, что ты хотел ее смерти?! – продолжала орать мадам Выдан. – Но тебе это с рук не сойдет, учти! И на наследство не рассчитывай!
– Может быть, вы не в курсе, но квартира, дача и машины были нажиты в законном браке, – не удержался он. – И я, как муж, имею право по крайней мере на половину всего…
– Негодяй! Убийца! Хорек вонючий! Попрошайка!
– Если вы будете меня оскорблять, я перестану отвечать на ваши звонки. Встретимся в суде.
– Да я тебя засажу в тюрьму до конца твоей никчемной жизни, Хорек вонючий! Ишь, чего захотел! Мою квартиру и мою дачу! И драгоценности не смей трогать, слышишь?! Я знаю наперечет все бриллианты моей дочери! Потому что они не на твои деньги куплены, а на мои! Это все – мои подарки!
– Какая чушь, – презрительно сказал он. – Все знают, что у вас снега зимой не выпросишь. – И злорадно сообщил: – Кстати, бриллианты украли.
– Ложь! Их не могли украсть, потому что моя дочь не допустила бы этого! Я ее не так воспитала! Все Выдан деньги и драгоценности хранят в банковском сейфе!
– Попробуйте это докажите. Увы, Ольга Ефимовна, все драгоценности вашей дочери украдены. Даже те, которые были на ней. Убийцы их сняли и унесли.
– Ах ты, мерзавец! Я немедленно выезжаю! Нет, сначала я пойду в полицию и потребую, чтобы квартиру опечатали! Ты не возьмешь оттуда ни ложки! Только свои вонючие трусы и зубную щетку!
– Ну, попробуйте сюда войти, – сказал он презрительно. – Ключей у вас нет. А я вас не впущу. Вот так-то, мама, – ехидно добавил он. – Покамест вы добьетесь постановления суда… А без постановления никто вам не разрешит сюда войти.
– Законы я знаю лучше тебя! Я имею полное право войти в квартиру моей дочери!
– А я имею полное право здесь находиться, потому что я ее муж. Может быть, договоримся по-хорошему, Ольга Ефимовна?
Ведьма задумалась, а после паузы сбавила обороты:
– Все одно, Розалию не вернешь, – сказала она тоном ниже. – Но ты, Хорьков, за все ответишь. Я этого так не оставлю. Мне – две трети.
– Побойтесь Бога, Ольга Ефимовна! У вас и так шикарная квартира, забитая антиквариатом! Я же на это не претендую.
– Еще бы ты претендовал на наследство моего мужа! Как же я правильно сделала, что не огласила весь список! И не разменяла свою квартиру. А то бы ты здесь похозяйничал! Две трети. Или сядешь.
– У меня железное алиби. Вы бы сначала со следователем поговорили. Пополам.
– Ты, часом, по матери не еврей? Розалия не могла предать родную кровь. Я всегда это знала.
– Нет, я русский. Во всяком случае, о еврейских корнях мне ничего не известно. Но если вы настаиваете…
– Я настаиваю на том, чтобы ты оттуда убрался. Я думаю, ты и так неплохо поживился. Хорошо, забирай все, что хочешь, но стены мои.
– Эк вы загнули, Ольга Ефимовна! Стены! Да я за эти квадратные метры свободу продал! Стены можно сдавать, квартира хорошая, большая.
– Я вижу, ты все продумал. Ну, что ж… Первый твой неосторожный шаг – и я тебя по стенке размажу. Ты еще узнаешь, с кем связался.
– Я всегда это знал, – сказал он печально. – Вы, Ольга Ефимовна, до ста лет собираетесь прожить. А то и до ста пятидесяти. Курицу едите без кожицы, рыбу исключительно на пару, на ночь обязательно творожок диетический. Занимаетесь йогой и бегаете трусцой. Вы умрете не от болезни, а от скуки. Ну а я сейчас выкурю сигару, дерну вискаря и в грязных ботинках завалюсь на белоснежный диван, скорбеть по безвременно почившей жене. Угадайте, кто из нас получит от жизни больше удовольствия?
В ответ на это мадам Выдан швырнула трубку.
«У меня железное алиби, – с улыбкой подумал Хорьков. – Да что там! Железобетонное! В то время как ее душили, я был далеко. Что касается киллера, то ему надо заплатить. А деньги на счетах все целы. Касаемо наличных, все знают, мне давали только на карманные расходы. Да и сам киллер… Он бы выбрал другой способ. Как же я умно все придумал!»
