Наталья Солнцева - Три смерти Коломбины
Астра сжалилась над ним.
– Могли вы ошибиться и принять спящую Коломбину за мертвую? Возможно, она напилась или потеряла сознание, и вы решили…
– Исключено!
Официантка, проходя мимо с подносом сладостей, повернулась в их сторону.
– Я, наверное… – Он понизил голос и провел ладонью по лицу. – Я тогда выпил лишнего… Вы на белую горячку намекаете? Я не алкоголик!
– Где же мертвое тело? Вы его с собой унесли?
– Я?!! – Он вскочил, оглянулся и сел. – Боже мой, до чего я дошел! Я не отдаю себе отчета, что делаю… Не может такого быть. Я точно помню…
Он бессвязно бормотал оправдания, Астра же думала о другом.
– У вас есть ключи от той квартиры?
– Нет. Я говорил уже… Ключи были только у нее…
– Как же вы ушли? Оставили дверь открытой?
Глебов наморщил лоб, и капельки пота поползли, задерживаясь на его красиво изогнутых бровях.
– Да, вероятно… то есть нет. Я захлопнул дверь… кажется. Она захлопывалась! Я был в таком состоянии… что… нет, точно, захлопнул.
– Вы пробовали звонить вашей любовнице?
– После того?
– До, разумеется.
– Она всегда делала это сама. Таковы были правила. Она их диктовала, я соглашался.
– Но ее номер, разве он не высвечивался на вашем мобильном?
– Высвечивался – ну и что? Я ей не звонил и не пытался ничего вынюхивать. Зачем? К тому же телефон мог быть зарегистрирован на кого угодно.
– Значит, все-таки вынюхивали.
– Да нет же! – Глебов взорвался, тем самым выдавая себя. – Я вас нанял не для того, чтобы вы меня же во всем подозревали! Простите, нервы…
«Она что-то знает, – пронеслось в его воспаленном сознании. – Что-то чувствует! Я сам полез в петлю, обратившись к ней. Как же теперь быть?»
– А она вам… звонила? Вчера или сегодня?
Он отшатнулся, на его скулах выступили желваки.
– Мертвая? Вы… шутите?
– Нисколько.
– Нет, не звонила.
Астра сделала то, чего Глебов совершенно не ожидал, – принялась есть клубнику со сливками.
– Вкусно…
У него пересохло в горле от ее вопросов. Он подозвал официантку и попросил принести воды. Та озабоченно спросила:
– Вам нехорошо?
– Нет-нет… все в порядке… Душно у вас.
Она пожала плечами. В зале было довольно прохладно.
– Мы вот что сделаем, – заявила вдруг Астра, откладывая ложку. – Поищем труп. Допустим, вы действительно видели мертвое тело. Не будем сейчас гадать, кто убийца. Допустим, вы!
Глебов хотел возразить, но сдался и глотнул воды.
– Раз тела нет в квартире, значит, его кто-то спрятал.
– И этот «кто-то» – я? Убиваю, заметаю следы, сообщаю вам о трупе, от которого избавился? По-вашему, я псих?
– Хорошо, не вы. Ваша жена. Где она могла бы спрятать тело?
Он стиснул в руке стакан, не замечая этого:
– Мне не хочется подставлять ее…
– А вы не подставляете. Мы же никуда не звоним, никого не вызываем. Я просто хочу убедиться, что мои догадки неверны. Итак, где?
Глебов повел головой, словно у него затекла шея.
– Она не дура…
– Вы бы не женились на глупой женщине.
– Да… черт! Вы приперли меня к стенке. Ну только чтобы отбросить ложную версию. У нас, вернее, у Магды, есть дача в Линьковке, недалеко от города. Час езды. Это дом ее родителей, он достался ей в наследство. После их гибели она не может там находиться.
– Дом стоит закрытый?
Он кивнул, с усилием вдохнул воздуха.
– Вы там бывали? У вас есть ключи?
– Бывал и бываю. Это моя обязанность: поддерживать там порядок, проветривать. Магда сказала, что ее ноги там не будет. В доме все напоминает ей о тяжелой утрате. Она еще не готова… хотя прошло семь лет.
– А что, ей не по карману нанять сторожа или прислугу, которая следила бы за домом? – удивленно спросила Астра.
Глебов выдавил кривую улыбку.
– Надо знать Магду. Она и мысли не допускает, чтобы кто-то посторонний хозяйничал в «родовом гнезде». Родительский дом для нее стал чуть ли не святыней, мемориалом покойных отца и матери. Честно говоря, у меня каждый раз мороз по коже идет от их коттеджа. Настоящий склеп. И как они там жили?
– Ясно. Поехали в Линьковку.
– Прямо сейчас? – опешил он. – Так сразу?
– А чего тянуть? Вы на машине?
Глава 18
Феоктистов места себе не находил. Свидание на кладбище! Извращение какое-то. С другой стороны, Гриша прав. На могиле родителей Магда погрузится в горе… В этом состоянии любой человек – особенно женщина – беззащитен, уязвим и нуждается в поддержке, участии. Он жаждет сочувствия и невольно, на уровне подсознания потянется к тому, кто окажется рядом и разделит его скорбь.
– Она всегда ездит на кладбище без мужа, – говорил Таврин. – Я выяснил. Госпожа Глебова весьма эмоциональная дама, а ее супруг – прагматик до мозга костей. Ему непонятно, как можно столько лет подряд убиваться. Слезами мертвых не вернешь. Кстати, вы говорили ей, что были знакомы с Левашовыми?
– Нет. Зачем? Не хочу представляться ей этаким добрым дядюшкой, другом семьи. Посоветуй еще заменить ей отца!
«Было бы разумнее, чем набиваться в ухажеры», – подумал Таврин. Толстяк прочитал это в его глазах и побагровел, его отвисшие щеки затряслись от негодования. Сразу же заныли почки, сдавило в груди – наверное, давление подпрыгнуло.
– Ты меня в гроб загонишь, – простонал он и полез в карман за лекарством. – Дай воды.
Проглотив таблетку, Феоктистов тяжело задышал… Здоровье никуда не годится. Что, если он доживает последние годы? Он не может умереть, не одержав победы над Магдой, – это вдруг приобрело бо́льшую значимость, чем просто секс и даже получение финансовой прибыли, которой он посвятил лучшую часть жизни. Господин Феоктистов мог теперь позволить себе самую изысканную проститутку. Денег у него было предостаточно – не успеет истратить. Но все померкло перед желанием покорить дочь Левашовых, добиться от нее взаимности. В крайнем случае силой взять то, что не удастся получить по доброй воле! Подчинить себе именно ее, Магду. Единственную женщину на земле. Еву, созданную для него безымянным и далеким Богом, непонятным, пугающим, который готовит Страшный суд. Как предстать перед ним и сознаться в своем бессилии, в своей несостоятельности?
Начальник службы безопасности стоял, переминаясь с носков на пятки. У него дел невпроворот, а тут амурами босса приходится заниматься. Угораздило же старикана попасть в когти молодой львицы. Эк его крючит! Небось без виагры ни мур-мур, а туда же, облизывается, как жирный похотливый кот.
«Господи! Еще удар его хватит, без работы останусь!» – со странной усмешкой подумал Таврин.
– Не стоит нервничать. Я все обдумал. На кладбище она не сможет исчезнуть, как в прошлый раз. Положите на могилу цветы, заговорите с ней о Левашовых – и она ваша.
– Я не знал Руфину и Филиппа так уж близко. У нас были общие интересы по бизнесу. Левашовы – замкнутые, застегнутые на все пуговицы люди. Их даже хоронили в закрытых гробах. Такая вот ирония судьбы! Жили затворниками: ни друзей, ни увлечений. Только дом и работа. Дочка вся в них пошла.
– Придумайте что-нибудь. Главное, завязать разговор…
Легко сказать: придумайте! Магда не похожа на других женщин, к ней особый ключик подобрать требуется. Пожалуй, что Гриша рассчитал верно. Разговор о родителях она оборвать не сможет, а там, слово за слово потянется, глядишь – согласится поехать в ресторан «помянуть покойных». Выпьет, расслабится…
Хмельные мысли вскружили голову Феоктистова или лекарство подействовало, но он повеселел, просветлел лицом.
– Ты точно время знаешь, когда она на могилку придет?
– Не извольте беспокоиться, – дурашливо, по-лакейски поклонился Таврин. – Точность, как в аптеке. Магда Филипповна предварительно созванивается с кладбищенской обслугой, чтобы они все к ее приходу приготовили: вычистили, выпололи, подкрасили. Те и рады стараться: денежки-то она им немалые отстегивает, не экономит.
Игорь Владимирович брезгливо поморщился. Дескать, лакей есть лакей, и рассуждения у него лакейские, и выражения.
– Ты меня туда отвезешь и будешь ждать в отдалении, – решительным тоном приказал он. – Не вздумай подслушивать и подсматривать! Всему есть предел, Гриша. Бывают моменты, когда человека до́лжно оставить одного. И чтобы никаких охранников.
– Но…
– Никаких «но»!
– Слушаюсь, Игорь Владимирович.
Феоктистов сидел в кабинете, раз за разом прокручивая в уме все детали того разговора. Вроде бы всё они с Гришей предусмотрели, а беспричинная тревога гложет и гложет. Этой ночью сон бежал от него, мучили боли в пояснице, одышка. Совсем сдает тело, не выдерживает нагрузок. Поехать в Германию, лечь в клинику? Потом, потом, если все сложится, сладится…
– Не люблю врачей, – проворчал он, хрипло дыша. – Залечат, угробят. Им только деньги подавай. За деньги они сто болезней придумают, чтобы текли монеты из кошельков пациентов в их бездонные карманы.
