Татьяна Коган - Клуб для избранных

Майк дернулся изо всех сил, на какие был способен. Он действительно умирает. Умирает, мать вашу!

Он рвался в удерживавших его путах, но те не поддавались. Теплая липкая кровь стекала по запястьям и ладоням, но он не испытывал боли. Несколько минут он бился в конвульсиях, пытаясь расшатать конструкцию, перевернуть койку — сделать хоть что-нибудь, но единственное, чего добился — это чуть больше свободы в правой ноге. Стяжка, закрепленная за горизонтальный металлический прут, идущий по периметру койки, слегка ослабла, позволяя шевелить ступней.

Нолан кое-как извернулся, пытаясь согнуть ногу в колене и подтянуть к бедрам. С первого раза не получилось — от неестественного движения голень свело судорогой, а в лодыжке прострелило. Он снова и снова выворачивал ногу, подтягивая ее к корпусу, и наконец ему удалось приблизить ее настолько, что пальцы правой руки коснулись резиновой пятки кроссовки.

Только бы все получилось!

Он сделал последнее усилие, напрягая мускулы до предела, и ухватился за шнурок. Пальцы сводило, спазмированная нога одеревенела, но он продолжал развязывать и тянуть шнурок, пока не вытянул достаточно, чтобы продеть его через пластиковую стяжку. Пальцы тряслись от чрезмерного напряжения, пот заливал глаза, Майк едва удерживал концентрацию, осознавая, что может отключиться в любой момент — и тогда все, конец. Ему удалось сделать петлю и завязать шнурок, соединив его со второй половиной.

Теперь оставалось создать трение и молить небеса, чтобы оно сработало. Он дернул ногу вперед, едва не закричав от пронзившей запястье боли — тонкий пластик впивался глубоко, разрезая мягкие ткани, — и снова дернул, еще и еще.

Ну же.

Ну же!

Руку рефлекторно выбросило вверх, когда стяжка разорвалась. Майк поспешно сел — в глазах потемнело, — вытянул шнурок, продел его через другую стяжку. Теперь дело пошло быстрее. Избавившись от оков, Нолан вскочил на ноги, но комната стремительно закружилась, он утратил равновесие и свалился на пол.

Нельзя терять сознание, нельзя. Он подполз к брошенной в углу одежде и начал судорожно шарить в карманах. Пистолет они, конечно, забрали, но сейчас его интересовало кое-что другое. Кое-что, способное вернуть его к жизни. Если только он не ошибся… В кармане куртки должен был остаться… шоколадный батончик!

Боже, благослови производителей шоколадных батончиков! И автозаправочные станции, где они в изобилии продаются!

Он разодрал шелестящую обертку и вцепился зубами в сладкую мякоть, запихивая в рот целиком, почти не жуя.

Кровь бешено стучала в висках, казалось, голова вот-вот лопнет. Внутренности крутило, словно кто-то пробил его живот и наматывал их на кулак. Его едва не стошнило. Он сел, привалившись к стене, и попытался дышать размеренно. Скоро глюкоза подействует, нужно лишь немного времени. Десять минут, хотя бы десять минут, чтобы он смог оказать сопротивление.

Накатывала дремота. Тело будто оцепенело, он завалился набок, на ледяной цементный пол, и даже не заметил этого. Зябкий холод покалывал кожу, кристаллизуя капли влаги, покрывая тело тонким слоем инея. Майк не отдавал себе отчет — то ли он бредил, то ли действительно превращался в ледяную фигуру… Дверь бесшумно отворилась, и вошла Викки — абсолютно голая. Медленно приблизилась, перевернула его на спину и легла сверху — такая горячая, что об нее можно было обжечься. Майк сомкнул веки, с наслаждением чувствуя, как быстро нагревается, пропитываясь ее жаром.

— …беги, Майки! Не дай им поймать себя! — пробормотала Викки голосом девчонки из телефона. — Не дай. Им. Поймать.

Он резко распахнул глаза и сел, озираясь по сторонам. Он по-прежнему находился в комнате один, но в коридоре отчетливо звучали приближающиеся шаги. Нолан быстро надел толстовку и вскочил, радуясь вернувшемуся контролю над телом. Схватил треногу с массивной видеокамерой и замер у двери, заклиная собственный организм не отказать ему в решительный момент.

Первым вошел молчун Рэнди — на его неудачливую голову и пришелся первый мощный удар тяжелым корпусом камеры. Удар ошеломил его, но не сбил с ног — он согнулся, хватаясь за голову, давая Нолану время выскочить в коридор и атаковать Фиска. Чертов псих держал в руке бокал с вином, намереваясь хорошо провести время в компании умирающей жертвы. За долю секунды одухотворенное, почти сладострастное выражение на его лице сменилось на удивление, а затем на испуг. Может быть, он и был сказочно богат, но его деньги не помогли ему себя защитить — Майк хорошенько припечатал его импровизированной дубинкой, один раз, второй, третий, а потом добавил оклемавшемуся Рэнди.

— Ты сейчас… совершаешь большую ошибку! — сдавленно пробормотал Фиск, скорчившись и прижимая ладонь к разбитому лицу.

— Я и раньше их совершал. — Майк выбросил кулак вперед, и костяшки пальцев с хрустом врезались в мясистый нос, ломая его.

В этот момент в коридоре появился привлеченный шумом охранник. Увидев направленный на себя пистолет, Нолан успел дернуть Фиска на себя, прикрываясь им, как щитом, — пуля прошила бок толстяка, исторгнувшего из себя такой нечеловеческий вопль, будто с него заживо сдирали кожу. Охранник растерянно замер — и этого хватило, чтобы Майк ринулся на него и сбил с ног.

Завязалась схватка. Выбитый из рук пистолет отлетел к стене. В лучшем физическом состоянии Нолан наверняка поборол бы противника без проблем — рукопашный бой был его коньком. Но сейчас перевес оказался на другой стороне — с каждым мгновением силы Майка таяли. Соперник сделал резкий выпад на полусогнутых ногах, обхватил его колени и протаранил плечом живот Майка, роняя его на спину. Оказавшись на коленях между его ног, охранник начал молотить его по корпусу и голове.

Позиция была идеальна. Нолан прижал подбородок к груди, заблокировал правую руку соперника и одновременно с этим выполнил косой захват ногами через шею и подмышку, проводя удушающий прием «треугольник». Он приподнялся на лопатки, отталкивая противника соединенными ногами и усиливая удушающий. Чувствуя, что еще немного и сам потеряет сознание, Нолан сцепил зубы и не ослаблял захват, пока охранник не перестал сопротивляться и не отключился от гипоксии из-за пережатой сонной артерии.

Майк столкнул с себя безвольное тело, когда в миллиметре от его головы чиркнула пуля. Во время схватки Фиск добрался до пистолета и теперь целился в него, зажимая рану в животе свободной рукой.

Нолан откатился к стене — вторая выпущенная пуля едва не задела его плечо — и накинулся на Фиска за мгновение до третьего выстрела. Нолан успел обхватить руками сжимавшую оружие ладонь и изменить траекторию — только поэтому пуля просвистела над ухом, а не пробила его лоб.

Два сокрушительных удара отправили Фиска в нокаут. Находясь в близком к обмороку состоянии, Нолан обшарил его карманы, достал ключи от машины и, держась за стену, поковылял к выходу.

Он мчался с такой скоростью, что любой полицейский патруль мгновенно бросился бы за ним в погоню — если бы только встретился на пути. Но его автомобиль, будто заколдованный, невидимый для остальных, несся по предрассветному шоссе, а огни фонарей за окном струились сплошной светящейся линией. Он крутанул руль, едва вписавшись в поворот — колесо чиркнуло по бордюру. Проследовал еще километр, сбавил скорость и съехал на обочину. Дальше пошел пешком.

Ночь убывала, но серый сумрак еще клубился на тихих улочках. Майк брел на автомате, в полубреду, ноги переставлялись сами собой. Он спотыкался, едва не падая, но продолжал шагать, с трудом различая дорогу. Когда мотель появился в поле зрения, его ноги подкосились, и он рухнул на тротуар, успев выставить руки — и лишь благодаря этому не впечатался лицом в асфальт. Несколько минут он стоял на четвереньках, не в состоянии справиться с головокружением, потом кое-как поднялся и, шатаясь, добрался до мотеля. В номере ему хватило сил вытащить из холодильника кусок пиццы и затолкать его в рот. После чего он достал из-за батареи «беретту», повалился на кровать и заснул, не выпуская оружия из рук.

А Майки… Майки был хорошим. Таким хорошим, что его хотелось сперва распять на кресте, а потом молиться на него и рожать от него детей.

Сперва Дональд не одобрил мой выбор, но через пару часов после начала уже смотрел на мониторы с редкой, довольной полуулыбочкой. Мы всегда тщательно отбирали игроков, учитывая их физическую подготовленность, особенности характера, обстоятельства их жизни. Мы отбирали тех, кто готов нарушать закон и не останавливаться ни перед чем, чтобы защитить себя. Они все в той или иной степени демонстрировали худшее, что в них таилось, — лишь бы выжить. Они ломали других или ломались сами — другого пути не существовало. Но Майки оказался особенным.

Многим нравилось смотреть, как игроки теряют человеческий облик. Мне самой иногда отчаянно хотелось, чтобы и Майки перестал сдерживаться, отпустил зверя, который — я знала — обитал у него внутри. Однако в глубине души я болела за то, чтобы единственный за долгое время положительный герой не превратился в дракона. Чтобы у циничной сказки оказался добрый финал.