Екатерина Островская - Я стану ночным кошмаром
Пока Вера читала, поступило еще одно сообщение от Владимира:
«Утром узнал о нападении на бизнесмена Петерина в нашем районе. Проверил по картотеке. Именно этот человек владел двенадцать лет назад сауной и массажным салоном, где трудилась Оксана Колодина. Так что продолжение следует, как говорится. Теперь у этого человека есть что отбирать. А вообще он начинал «шестеркой» — бомбил ларьки на заре кооперации. Потом держал свою бригаду. Тогда был известен как Алик Пятихатка. Есть ощущение, что разбойным нападением и кражей из квартиры мужчина за прошлое не рассчитается. За Оксану он заплатит по полной».
Рабочий день был в самом разгаре, когда к Вере нагрянуло бывшее начальство.
— Я буквально на пять минут, — объявил Миклашевский.
Полковник обвел взглядом кабинет, остановился у стола и снова огляделся, словно выбирая, на что можно опуститься. Ну да, человек, привыкший греть тело в мягком кожаном кресле, считает уже ниже своего достоинства сидеть на чем-либо ином, тем более на протертых, обшитых дерматином, деревянных уродцах. Затем Иван Севастьянович подошел к подоконнику, провел по нему пальцем, проверяя отсутствие пыли, и примостился на нем, предварительно отодвинув в сторону горшок со столетником.
Вера заполняла журнал. Графа «Принятые меры» очень была узкой, словно тот, кто придумал форму этого журнала, не предполагал вообще, что какие-то меры по заявлениям граждан будут приниматься.
— Я по старой памяти… — начал Иван Севастьянович.
— У вас же новая память появилась, — не отрываясь от журнала, перебила Вера.
— В каком смысле?
— И у памяти есть теперь служебная квартира. Ехали бы туда, чего зря время терять.
Она даже не подняла голову, чтобы проверить, покраснел бывший начальник или нет. Горохов бы точно сейчас налился кровью.
— Слухами питаешься? — поинтересовался Миклашевский после некоторой паузы.
— Не только.
Вера закрыла журнал и лишь теперь взглянула на Миклашевского.
— Пятихатка к вам приходил?
— Какая еще Пятихатка? — притворился непонимающим Иван Севастьянович.
— Бизнесмен Петерин, пострадавший якобы от уличных грабителей.
Миклашевский подумал немного, стоит ли признаваться, и ответил уклончиво:
— Почему он именно ко мне должен был прийти?
— Потому что теперь он уважаемый человек и пойдет со своими бедами к начальству, а не к мелкой сошке, вроде майора Евдокимова.
— Зря ты так, Евдокимов хороший и опытный сотрудник.
— Но начальник управления именно вы. К тому же без пяти минут генерал.
После этих слов лицо Ивана Севастьяновича стало багроветь. Он силился понять, к чему клонит Вера и что еще ей известно.
— Вы же знаете, что после обращения к вам произойдет: возьмут квартиру Петерина, он снова примчится к вам…
— Какая еще квартира? — возмутился Миклашевский. — Что ты несешь? Тебе разве что-то известно о том, кто организовал это разбойное нападение? Если у тебя есть какая-то, пусть даже не совсем верная, информация, ты просто обязана по долгу службы поделиться ею с нача…
Вера продолжала смотреть ему в лицо. Иван Севастьянович отвернулся, взглянул на горшок со столетником и отодвинул его еще дальше от себя.
— Вы же знаете мою девичью фамилию. И мне интересно, вы рассказали своему другу Колодину, что спите с его дочерью?
— Какому Коло…
Миклашевский замолчал и потрогал ладонью багровое лицо.
— Мне абсолютно не жаль авторитетного бизнесмена, — продолжила Вера, — только хочу предупредить, что квартирой на сей раз дело не ограничится. Петерин не по старой памяти, а по необходимости продолжает отстегивать в общак. И вот этот немаленький ручеек иссякнет. А потом те, кто контролирует преступность в городе, узнают, что Алика Пятихатку завалили менты. И не просто менты, а конкретные люди ради собственной наживы. Что будет дальше, как вы думаете, Иван Севастьянович?
— Если все так, как ты говоришь, то почему бизнесмен не пошел в свои бандитские структуры, а обратился к нам?
— Да потому, что он для бандитов неприкасаемый. И уличные грабители на таких не нападают. Петерин понял, что это либо залетные гастролеры, что вряд ли, или бывшие менты, с которыми вы договоритесь.
— Чушь! — воскликнул Миклашевский, поднимаясь с подоконника. — Я вообще не понимаю, о чем ты. Приехал к тебе поговорить о твоем будущем…
— О своем подумайте лучше, — посоветовала Вера.
— Ты мне что, угрожаешь? Обиделась на то, что тебя отстранили?
— Не обиделась, потому что знаю, кто посоветовал Лиусской написать письмо министру.
— Дура! — выкрикнул Иван Севастьянович и направился к двери.
Проносясь мимо стола Веры, остановился и повторил:
— Дура!
Эта остановка привела к ошибке. Миклашевский рассчитывал выйти из кабинета и только тогда достать не вовремя запиликавший телефон, но, задержавшись, машинально вытащил из кармана кителя мобильник, посмотрел на монитор и нажал на кнопку. Сделал еще два стремительных шага, толкнул дверь. Его шаги загромыхали в коридоре, но все равно Вера услышала, как полковник сказал кому-то:
— Все отменяется… Тормози, я сказал! Сейчас приеду и все объясню…
Хлопнула входная дверь.
Вера открыла журнал, посмотрела в него и снова закрыла. Поднялась, подошла к окну, поставила на место горшок со столетником. Под окном прошла, обнявшись, влюбленная парочка. Парень с девушкой, студенты, а может быть, даже школьники спешили куда-то, целуясь на ходу и задыхаясь от своей страсти.
Бережная вернулась к столу и набрала номер Жанны. Но тут же сбросила вызов — лучше съездить в больницу самой, чем отделаться дежурным звонком.
Жанна была счастлива: ей разрешили остаться в отделении и даже выделили койку в закутке возле курилки. Койка была не совсем исправна — металлическая сетка плохо держалась на одной из стенок и грозила рухнуть, но Жанна подставила под нее табурет, на случай, если это произойдет. Хотя она практически и не пользовалась кроватью: почти все время находилась возле Толика, отлучаясь только для того, чтобы помыть больничный туалет на этаже. Сидела, гладила его ладонь и что-то тихо говорила. Вряд ли Толик ее слышал: лежал с закрытыми глазами, скорее всего, спал. Четыре других койки были свободны — остальным больным, вероятно, надоело слушать бормотание Жанны, и они перебрались в холл, где на стене висел телевизор, с экрана которого дама с удивленными глазами равнодушно вещала о правильном питании.
Вера остановилась у дверей палаты, не решаясь войти.
— Я только сейчас поняла, какое это счастье — жить, — почти шептала Жанна. — Раньше все недовольной была, почему одним все, а другим ничего. Кто-то с завода гвоздь утащит, так его сразу в суд, словно без этого гвоздя страна рухнет, а другие воруют у государства миллионы, и ничего, одно уважение к ним. Мечтала, чтобы у нас домик был свой или хоть комнатка маленькая… А то что нам, под забором помирать? А теперь думаю: разве от этого зависит счастье? Можно радоваться от того, что солнце светит, что весна наконец пришла, что мир вокруг такой красивый, что есть на свете добрые люди, а рядом любимый человек.
Женщина замолчала, а голос телевизионной дамы дрогнул, видимо, от сочувствия к тем, к кому она обращалась:
— Но вы же понимаете, что одной икрой питаться нельзя. Если в перерывах между приемами пищи будете испытывать голод, съешьте пару бананов робасто моррис. А еще есть такой продукт, как авокадо…
Бережная спешила домой, ругая себя за то, что в очередной раз задержалась на работе. Машин было мало, оживленные в дневные часы улицы сейчас были почти пусты. Когда до дома оставалось не более пяти минут езды, Вера решила позвонить Владимиру, но его телефон ответил голосом автоответчика, сообщившего, что абонент находится вне зоны действия сети. Она бросила мобильник на сиденье и на секунду отвлеклась от дороги, поэтому едва не столкнулась с шедшим впереди автомобилем. Чудом вывернула, обошла препятствие справа, чуть не задев дорожный бордюр. Притормозила немного и обернулась.
Рядом остановилась серебристого цвета машина. Стекла были тонированы, и того, кто сидел за рулем, видно не было. Вера осторожно тронулась с места, серебристый автомобиль тоже, с такой же скоростью. Так они и шли какое-то время рядом. Потом Вера решила оторваться, но через пару секунд серебристый автомобиль снова догнал ее, затем вырвался вперед и шел прямо перед ее «Мерседесом». Вера притормозила, и странная машина тоже сбросила скорость. Только теперь Вера заметила эмблему — «БМВ». Попыталась обойти его, но «БМВ» вильнул влево, не пропуская. Справа объехать тоже не получилось. Тогда она прижалась к обочине и остановилась, предполагая, что владелец серебристой машины хочет выяснить отношения после той ситуации, когда она чуть не въехала в него.
