Наталья Андреева - Эскорт
И Матроскин начал материться, протестуя против социального неравенства. Тогда от большой обиды захотел он выпить еще. И получив от барабановской бабы трешку, приятели купили вторую бутылку водки. Василий Пентюхов пить не умел. Бывают люди, в пьяном состоянии спокойные, быстро засыпающие, Пентюхова же неудержимо тянуло на подвиги. Именно он предложил приятелю залезть в барабановскую квартиру. Тем более что, сидя в скверике возле магазина, они видели, как выдавшая им трешку особа нырнула в черный ход. С парадного в магазин шли простые смертные, перед которыми выставлялись пустые прилавки. Василий Пентюхов тут же вспомнил кафель в барабановской ванной и разозлился окончательно. Приятелю он разъяснил, что раз жену партийного работника в срочном порядке пригласили в магазин, значит, там будет длительная примерка. Пока Барабанова все тряпки не перещупает, она из магазина не выйдет.
И приятели отправились обратно в барабановскую квартиру. Человек с золотыми руками, Василий Пентюхов со сложным замком справился легко. Брать ему ничего не хотелось, кроме заветного кафеля в ванной, но тот был уложен намертво, на цемент. Портить такую вещь Матроскин не решился, так как чужую работу уважал, и сгреб первое, что попалось под руку — оружие с ковра, висевшего на стене. Ну, прихватил из вазочки, что стояла в серванте, несколько золотых безделушек.
После того, как мужики обчистили квартиру, они преспокойно сели в электричку и поехали к Пентюхову домой, на Левый берег. Набитую оружием сумку чуть не забыли в вагоне. Но оказавшись опять на улице, оба почти протрезвели и сообразили, что совершили кражу со взломом. Тут Пентюхову захотелось напиться уже с горя, он выгреб из сумки энное число пистолетов, часть запихал за пояс, часть во внутренние карманы куртки и пошел в студенческую общагу продавать…
— Я звонил в дверь, а когда открывали, распахивал куртку и говорил: «Ну, купите у меня хоть что‑нибудь!»
— И что?
— Бабы визжали. Общага‑то женская!
— А мужики там были?
— Были и мужики.
— И кто купил «Марголина»?
— Не помню. Сначала продал другой пистолет. Его потом нашли. За сто рублей продал — теми, советскими деньгами. Ну и послал Юрика за водкой. Пока он бегал, я продал еще один пистолет. Потом мы с Юриком встретились. Он купил три бутылки водки. Мы выпили, пошли дальше. Потом, кажется, был тот маленький, со складной рукояткой, по которому Барабанов особенно убивался. Добра‑то! Фиговина бесполезная. А «Марголина» я совсем не помню. Потом менты по общаге ходили, всех допрашивали. Два‑то ствола нашли. Вспомнил бы, кому продал, может, и срок бы поменьше дали. Барабанов не обозлился бы так. Сука!
— Значит, не помните даже, мужчина это был или женщина?
— Кажись, мужик… А может, баба… Не, не помню.
— Ну не могу я в это поверить! — не выдержал майор Волнистый.
— А ты выпей столько да пойди по знакомым. А на следующий день поинтересуйся, что вытворял.
— А может, ты врешь? Может, себе его оставил? Матроскин впервые заволновался.
— Да ты что, начальник? Зачем он мне?
— Из этого пистолета девушку недавно убили.
— Не я это! — вскочил Матроскин. К нему тут же кинулись фээсбэшники, присутствующие на допросе. Матроскин задергался, затряс рыжей головой: — Не я! Поняли? Не я!
— Да сядь ты! — Майор стукнул по столу кулаком. — Сиди теперь, вспоминай.
Матроскин нахмурился. Сергей Павлович достал из‑за пазухи плотный пакет:
— Может, на фотографии посмотришь? Память — штука тонкая. Может, и признаешь кого.
Первой Волнистый положил перед ним фотографию Олега Новлянского.
— Не он?
— Ну, этого я бы признал. Личность приметная. Ишь, какой! Были у нас на зоне такие красавчики. — Матроскин выразительно хмыкнул. — Не. Не он. Точно. А может, баба купила. Там, в «культуре», баб‑то больше, чем мужиков.
Майор достал еще две фотографии. Ричард Носков и Евгения Львовна Раскатова. На стилиста Пентюхов даже смотреть не стал. Придвинул к себе фотографию, на которой Евгения Львовна с Дашенькой веселились в гостях, на даче. Матроскин, как кот, завидевший слетевшего с ветки воробья, завертел рыжей головой.
— Ты глянь, а? Я тут, а она там! Ишь, выпивают! Веселая у людей жизнь! Нет, есть на свете справедливость?
Сергей Павлович насторожился, посмотрел на фотографию.
— Ты что, знаешь здесь кого‑нибудь?
— Ха! Знаю! Да это ж моя бывшая подельница, Дашка! И дамочка эта мне знакома. — Пентюхов ткнул пальцем в Евгению Львовну Раскатову.
И майор Волнистый в который уж раз за этот день вытер огромным клетчатым платком вспотевший лоб.
И ДАЖЕ ПРИДВОРНЫЕ ДАМЫ
Из РАЗГОВОРА С ВАСИЛИЕМ ПЕНТЮХОВЫМ Сергей Павлович многое для себя прояснил. Главное — он понял, откуда во всей этой истории выплыли наркотики. Из каких тайных глубин. Оказывается, три года назад ангел Дашенька познакомилась с Василием Пентюховым и с ним же едва не села в тюрьму. Помогла ей Евгения Львовна Раскатова. Правда, непонятно пока, из каких соображений. Насколько Волнистый понял характер дамы, та занималась «благотворительностью» только с большой для себя выгодой. Но за Дашеньку хлопотала активно, использовав все свои связи. Й не исключено, что дала кому‑то солидную взятку. Сам Матроскин к девушке был неравнодушен, поэтому всю вину взял на себя. Сказал, что они с Дашей только жили вместе, но распространением наркотиков та не занималась и о делах своего сожителя понятия не имела. Совместными усилиями Пентюхову и Евгении Львовне удалось Дашеньку от тюрьмы спасти. Матроскин какое‑то время был под следствием, но выпутался, вышел на волю и вновь принялся за старое. Теперь он даже расчувствовался и спросил:
— Как там она? Прилепилась, видать, к этой тетке.
— Раскатова ей что — родственница?
— Какая, на хрен, родственница! Дашка, когда в столицу приехала, на вокзале ночевала. Если бы не подобрал я девку, попала бы на панель. Красивая.
Матроскин со вздохом посмотрел на фотографию.
— Может, оставишь, начальник? У бандита тоже случается любовь. — Глаза у него были хитрые.
— И все‑таки что их связывало?
— А я почем знаю? Дашка‑то и вправду была не шибко замазана. Первое время мне помогала. Куда деваться? Сама не кололась, нет. И даже травку не курила. Не дал. Хорошая девка, жалко. Приехала в столицу за синей птицей, да у нее в первый же день все деньги вытянули. В «лохотрон» заманили. Дурочка и попалась. Я подумал, что пропадет девка, и привел ее к себе домой. Мамане моей Дашка нравилась. И сеструхе. Ну, я потом через своих друганов помог ей работу чистую найти. Секретаршей.
— У Раскатовой?
— Не. Чего ты пристал со своей Раскатовой? К мужику я ее пристроил. Мамаша моего другана замуж за какую‑то шишку выскочила. А тот девку симпатичную к себе в офис искал. Для дела, не для удовольствия. Солидный мужик. Иначе бы я на х… послал такую работу.
— Фамилия?
— Слушай, ты бы Дашку спросил, а? Я ее от своих дел отодвигал, в ее дела тоже старался не лезть.
Видишь, живет теперь неплохо, на дачах гуляет, шашлыки кушает. Хорошо устроилась, как я погляжу. Только если узнаю, что по рукам пошла, и тетке этой, и самой Дашке шею сверну.
— Ну а друга твоего как зовут?
— Борька.
— Фамилия, адрес?
— Да он‑то тут при чем? В одном классе учились. Всего‑то делов.
— Ну что мне, в твою пионерскую организацию идти? Я же тебе объясни, что девушку из проданного тобой ствола убит. Непонятно?
— Дашки тогда даже Москве не было. Она была как раз в той пионерской организации, про которую ты базаришь.
— Ну, это ты, положим, врешь. Пионерской организации в то время уже не было.
— А мне по… Ладно, скажу. Друган мой все равно ни при чем. Веревкин он. Борис Веревкин. Проживает в том доме, где моя заветная квартирка кафеля в ванной дожидался. Адрес? Ладно. И адрес скажу. Пиши.
Волнистый записал. На прощание сказал Пентюхову, что очень надеется на его память. Посоветовал, поскольку делал в камере все равно нечего для облегчения собственной же участи вспомнить события давно минувших дней. Если Матроскин так упорно молчал про пистолет «Марголин», то либо действительно его не помнил, либо оставил его в наследство любимой девушке. Вместе со свободой. Биографи горничной Дашеньки теперь очень интересовав Сергея Павловича. Из‑за чего‑то она столкнулась с Нэтти, а девушки друг другу ни в чем не уступили. И кто кого победил?
Первым делом Волнистый навел справки о Борисе Веревкине. Тот устраивал Дашеньку на работу к своему отчиму. Там девушка пересеклась с Раскатовой, да так ей понравилась, что Евгения Львовна даже стала за нее впоследствии хлопотать.
Борис Веревкин стараниями своего отчима работал в солидной фирме, занимая непыльную, но хорошо оплачиваемую должность. Там майору ответили, что Борис болеет и сидит дома уже третий день. Набрав номер его домашнего телефона, Сергей Павлович услышал нежный женский голос, обладательница которого вкрадчиво сообщила, что сыночек подойти не сможет.
