Магическое изречение - Наталья Николаевна Александрова
— Ну что ты, что ты… — забормотал он. — Девочка моя, что ты так испугалась… Ну, не нужно так волноваться, всё будет хорошо, только успокойся…
Пахло от него совсем не так, как от Сергея, и голос у него был не такой, и лицо… Это был чужой мужик, почему же он убеждал ее, что она — его жена?
— Отойдите. — Ника пыталась вырваться из его рук, но он держал крепко.
— Отпустите меня! — взмолилась она. — Отпустите немедленно! Мне плохо!
— А ты не будешь убегать? — Он ослабил хватку и осторожно усадил ее на стул в кухне.
Стул был старый и скрипучий, вообще кухня была явно не новая и достаточно запущенная, от газовой плиты по стене на потолок шел широкий след копоти, сама плита была покрыта слоем жира, так что Нику передёрнуло от отвращения.
Она тут же укорила себя: о чем она думает? Какое ей дело до этого гадючника, если Сергей пропал? А может быть, это шутка? Дурацкая, жестокая, но всё же шутка?
— Ну, хватит, — сказала она по возможности спокойно. — Хватит морочить мне голову. Если вы с Сергеем договорились меня разыграть, то вам это удалось. Я испугалась. Потому что это не смешно.
— Какие шутки! — крикнул он и, заметив, что Ника отшатнулась, тут же понизил голос. — Милая, ну приди в себя! Ну что же это такое! Сколько можно! Ну, вспомни наконец, что я твой муж, Сергей Ломакин, что мы расписались в загсе в твоем городе две недели назад, а вчера прилетели в Петербург. Потому что я тут живу! Помнишь? Мать у меня здесь и работа!
— В загсе? — переспросила Ника, из последних сил стараясь не сорваться и не заорать что-то несусветное. Еще хотелось стукнуть этого незнакомого типа чем-нибудь тяжелым, чтобы перестал наконец маячить перед глазами и хватать за руки. — В загсе? — повторила она, вспомнив, как расписывались они с Сергеем две недели назад.
Тогда еще шел дождь, и Танька Самохина, которую она пригласила в свидетельницы, утверждала, что это к счастью. У Сергея свидетеля не было, они позвали первого попавшегося парня, который отирался зачем-то возле загса. Ждал кого-то, что ли… Сергей ему заплатил небольшие деньги.
И свадьбы как таковой не было, посидели в ресторане с Танькой и с маминой старинной подругой, Валентиной Павловной. Она всё плакала и Нику обнимала, а потом ушла. «Чтобы вам, молодым, — сказала, — праздник не портить».
В общем, не было свадьбы, да Ника и не хотела праздничного шума, года еще не прошло, как мама умерла, какой уж тут праздник. А Сергей пообещал, что в Питере всё будет — и свадьба, и гости, и новая жизнь начнется. Непременно начнётся. И Ника с ним была согласна, потому что, откровенно говоря, здорово заела ее тоска. Пока мама болела, от всех она отдалилась, да и было-то подруг немного. Одна замуж вышла и родила сразу, другая уехала в другой город, третья вообще в другую страну. Осталась только Танька Самохина, с которой, вообще-то, близко никогда не дружили, пришлось ее в свидетельницы звать.
— Что так смотришь, не веришь? — вторгся в ее воспоминания голос неизвестного типа. — Может, тебе паспорт показать? — И он шлепнул перед Никой на стол раскрытую книжечку паспорта.
Там был штамп… Всё правильно, такого-то числа сего года зарегистрирован брак с Соловьёвой Вероникой Дмитриевной…
Дрожащими руками Ника пролистала паспорт, который был ей знаком, держала она в руках этот документ, в самолёте его рассматривала от нечего делать. Паспорт был Серёжин. И на первой странице написано черным по белому — Ломакин Сергей Викторович, и фото…
Но на снимке был не Сергей, фотография была вот этого чужака, который сидел напротив и смотрел на нее с тревогой и раздражением.
Ника резко отшвырнула от себя паспорт, он упал на пол прямо в коричневую лужицу кофе. Неизвестный, которого она ну никак не могла считать своим мужем, нагнулся за паспортом, и тут Ника увидела близко его затылок. Затылок был совсем не такой, как у Сергея. Стрижка такая же, но вот сзади у него на шее была ямочка, которую ей так нравилось целовать и гладить. А он всегда смеялся и отводил ее руку, говорил, что щекотно.
Не было никакой ямочки. Вот не было — и всё!
— Ты не Сергей, — тихо, но твёрдо припечатала Ника. — Где Ломакин? Что ты с ним сделал?
— Ну вот, снова-здорово! — Он вскочил так резко, что едва не задел ее головой. — Да угомонишься ты, наконец? Документам не веришь! — Он брезгливо потряс книжечку паспорта, с которой капало. — Что устроила! Безобразие просто!
— Что тебе от меня надо?! — заорала в ответ Ника. — Отвали от меня! Отвали немедленно! — Она оттолкнула его и бросилась в комнату, чтобы взять сумку и немедленно покинуть квартиру.
Куда идти? Она понятия не имела. Но видеть этого типа она больше не в состоянии.
— Ника, постой! — Чужак бросился следом. — Ну, подожди, давай поговорим спокойно!
Он настиг ее в прихожей, схватил за плечи, она стала вырываться. Тут в замке входной двери заскрежетал ключ, и на пороге появилась женщина в зимнем пальто с воротником из крашеного песца.
— Что такое, что случилось? — тут же стала выяснять она высоким срывающимся голосом. — Серёжа, что у вас происходит?
— Ох, мама… — Неизвестный, утверждавший, что он муж Ники, отпустил ту и вздохнул с облегчением. — Может, ты сумеешь ей объяснить… У меня уже нет сил!
Женщина мигом сбросила пальто и мохеровый берет в каплях растаявшего снега. Оказалась она немолода. Жидкие бесцветные волосы скручены в жалкую кичку на затылке, маленькие тусклые глазки, бесцветные брови и ресницы, узкие губы небрежно накрашены светло-оранжевой помадой. Чужак называл ее мамой, а та его — Серёжей. Значит, если он выдает себя за ее мужа, то эта тётя-мотя — ее свекровь…
— Верочка! — Женщина нависла над Никой и погладила ее по плечу. — Деточка, что случилось?
Веронику передёрнуло — она терпеть не могла, когда ее называли Верой, а не Никой. Ее с детства все называли Никой и никак иначе.
— Мама, она утверждает, что я не ее муж! — наябедничал чужак. — Представляешь, мама, она говорит, что я — не Сергей! Кошмар просто! В голове не укладывается!
— Подожди, Серёженька, не суетись. — Женщина отогнала его мановением руки. — Дай мне с невесткой поговорить. Дорогая моя! — Она заглянула Нике в глаза. — Ты неважно выглядишь. Спала плохо на новом месте?
— Ну да… — неохотно признала Ника.
— Ну вот, нужно умыться, позавтракать, хоть кофе выпить… Ты ведь пьёшь кофе? Сама говорила, что если с утра кофе
