Призраки затонувшего города - Елена Владиславовна Асатурова
– Ты как кот в предчувствии сметаны, смотри не лопни от удовольствия, – подтрунил я над юношей.
Хотя давно запланированная поездка на дачу к его родителям на выходные меня тоже вдохновляла. Психологи, наверное, сказали бы, что общением с Курочкиными я подменял отсутствие собственного семейного гнезда и оборванные раз и навсегда отношения с близкими родственниками. Но я действительно любил и Петра, и Лидию, и самого Славку как родных и отдыхал у них душой и телом. Со своими родителями я практически не общался со времени окончания школы. Слишком сильна была обида из-за неблаговидного поступка отца, который, противясь моим занятиям в секции по борьбе, написал кляузу на тренера. Я даже уехал подальше от родного города, чтобы не пересекаться с ними.
После давнего развода, случившегося еще в юности, мои связи с противоположным полом, как правило, были недолгими и необременительными. С последней пассией, Миланой, я расстался месяц назад. Вообще-то по паспорту она была Людмила, сокращенно – Мила, но предпочитала, чтобы ее звали более звучным именем. Роман с ней я закрутил от безысходности, из желания вызвать ревность у той, в которую был безнадежно влюблен. И рассчитывал просто на приятное времяпрепровождение, хоть и понимал, что это несколько эгоистично с моей стороны. Как всякий мужчина, который всего лишь притворяется влюбленным, я старался радовать девушку милыми пустяками, таскался с ней по вечеринкам, что удавалось редко, учитывая характер моей работы. Но Мила оказалась хваткой и всеми силами пыталась затащить меня в загс. Не думаю, что она действительно испытывала ко мне столь трепетные чувства, скорее видела шанс обрести статус замужней дамы – и для этого сочинила себе историю о взаимной любви. В итоге все закончилось скандалом в духе водевиля – со слезами, разбитой посудой и проклятиями в мой адрес. Я даже испытывал какую-то вину перед Миланой, которая строила серьезные планы на мой счет. Но, увы, я сразу понимал, что у нас ничего не сложится, и действительно, вытравить чувства к другой не получилось. Разлука только усиливала их, превращая в затяжную болезнь, которая свила прочное гнездо в душе. Так что моя семья на сегодня состояла из одноглазого и бесхвостого кота, подобранного как-то зимой на улице и названного в честь известного адмирала – за живучесть и боевой характер.
– Так, давай сейчас заскочим ко мне, покормим Нельсона и захватим вещи и удочки. Ты же знаешь, мой питомец строг и привередлив, сидеть один дома без вкусняшек не станет.
С этими словами я поднялся из-за стола, распрямляя затекшие от долгого сидения плечи. И в это время зазвонил стационарный телефон, обшарпанный, с кнопочным набором и треснувшим в двух местах корпусом. Именно по нему в отделение обычно звонил дежурный, сообщая об очередном происшествии, или начальство – тут диапазон причин был непредсказуем. И хотя Курочкин жестами и гримасами призывал меня не брать трубку, я все же ответил:
– Майор Савельев слушает.
Раскатистый бас полковника Чудакова был слышен на весь кабинет:
– Рад, что застал тебя на месте, Савельев. Давай-ка бегом ко мне.
Все еще надеясь, что вызов к начальству – просто досадное недоразумение, я бросил Славе ключи от своей машины и поспешил на ковер, стараясь не задеть свежепокрашенные стены и не споткнуться об оставленные рабочими ведра и стремянки.
Но строгий и одновременно извиняющийся взгляд полковника из-под очков в тонкой металлической оправе не предвещал ничего хорошего.
– Понимаю, Игорь Анатольевич, что конец недели, да и профиль не по вашему отделу, но дело такое, деликатное. Украдена картина, какая-то семейная реликвия. Мне уже из мэрии звонили, из областного министерства здравоохранения. Просили нас пособить местному УВД, разобраться, совет правильный дать. Потерпевший – известный врач, мэру нашему какую-то мудреную операцию весной делал на ноге. Вот к нему и внимание повышенное. Да и свидетели там тоже не простые люди. В общем, сгоняй по-быстрому, посмотри, что да как. Знаю, что вы с Курочкиным на дачу собирались, так это вам по пути. – Виктор Ильич сверился с блокнотом и вырвал из него листок. – Деревня Леськово, километров сорок отсюда, на берегу водохранилища. Вот, держи адрес и телефон дознавателя. Там тебя ждут. Они уже первичную работу провели, вроде даже подозреваемые есть. Проверишь и отзвонишься мне с места, а потом езжайте на свою рыбалку.
Что ж, приказы начальства не обсуждаются, особенно если ты только что получил очередное звание и должность старшего следователя по особо важным делам. Полковника, опытного сыскаря и хорошего руководителя, я уважал и понимал, что по пустякам он гонять своих сотрудников не станет. Несмотря на то что уже второй год Чудаков собирался выйти на пенсию (но достойную замену ему, видимо, в верхах пока не могли подобрать), он ко всему относился по-прежнему с профессиональной хваткой, а о подчиненных заботился как о членах одной большой семьи. Поэтому его приказы исполнялись всеми беспрекословно и четко. Уже в дверях я услышал, как за спиной раздался телефонный звонок. Эх, не к добру…
– Савельев, вернись, – окликнул меня Чудаков. – Это из Леськово, туды их в качель. Как раз по твою душу. У них там труп одного из подозреваемых в краже всплыл…
– Как всплыл?
– В самом прямом смысле, из воды всплыл. А почему – вот вы заодно и разберетесь. Час от часу не легче…
И мой начальник тяжело вздохнул, понимая, что выходные его тоже ждут неспокойные.
Гугл-карта показывала, что нужная деревня действительно была недалеко от дома Славкиных родителей. Так, небольшой крюк километров в десять-пятнадцать. Поэтому мы с Курочкиным хоть и повздыхали, но отправились выполнять неожиданное задание, еще не зная, какую цепочку самых непредсказуемых встреч и событий это за собой потянет.
Кира
Рыбнинск
2 июля 2018 года
За окнами мастерской, выходящими на Крестовую улицу, вязким маревом растекался полуденный зной. Прохожие спешили перейти на ту сторону, где легкая тень от малоэтажных отреставрированных зданий создавала иллюзию спасения от слепящего
