Тонущая женщина - Робин Хардинг
– Я хочу поучаствовать, – заявил он уверенно-небрежным тоном. – Сколько тебе нужно?
Мне требовалось много денег, а я пока нашла всего двух инвесторов, которых заинтересовал мой проект. Я знала, что деньги Деймона имеют сомнительное происхождение, но все равно их взяла. Потому что «Птичий двор» был мечтой всей жизни. Я устала пахать на эгоистичных боссов, которые унижают и оскорбляют подчиненных. И я была уверена в успехе своего проекта, в своих способностях, в своих связях. Ресторан будет процветать, даже на высококонкурентном нью-йоркском рынке. Я буду вовремя вносить платежи, так что мне плевать, на чем Деймон делает свои деньги.
А потом началась пандемия. Люди перестали ходить по ресторанам. Я поняла, что мне придется закрыть свое заведение еще до того, как мэр заставил меня это сделать. Когда рестораны возобновили работу, я снова попыталась раскрутиться, но, в сущности, я была новичком в этом бизнесе, а прежний задор иссяк. Я отчаянно старалась удержаться на плаву, но омикрон стал последней каплей. Заболели мои официанты, потом – работники кухни, и я пошла на дно. Мы пытались обходиться теми силами, что у нас остались, переключились на торговлю блюдами на вынос, но этих мер оказалось недостаточно. Мне пришлось признать, что мой бизнес, моя мечта приказали долго жить.
Я переживала за свой персонал, за поставщиков, за свою медицинскую страховку и инвесторов. Именно в таком порядке. Потому что это был форс-мажор. Инвесторы же не ждали, что я стану платить? Однако… они требовали возврата долгов. Я пыталась взять льготный кредит на восстановление деятельности, но веб-сайт организации постоянно зависал. Я подала заявку на кредитную линию. Мне отказали на том основании, что у моего предприятия «недостаточные объемы деятельности», а ведь кредит мне и нужен был как раз для того, чтобы нарастить эти объемы. Один из моих помощников-поваров предложил создать веб-страницу для привлечения финансирования, но в ресторанной индустрии тогда всем жилось несладко. Разве могла я просить денег на поддержку именно моего ресторана? В конце концов мой бухгалтер посоветовал, чтобы я объявила себя банкротом. Это означало, что я избавлюсь от долгов, оставляя за собой вереницу оскорбленных, разгневанных поставщиков, работников и инвесторов.
Вот тогда-то Деймон и раздробил мне палец молотком для отбивания мяса.
А чего я от него ждала? Что он простит мне долг? Или хотя бы проявит понимание? Деймон – бандит, гангстер. Насилие – его капитал. И все же я была шокирована его жестокостью, беспощадностью. Он обещал, что каждую неделю будет ломать мне по пальцу, пока я с ним не расплачусь. И тогда я не смогу готовить. Пришлось спасаться бегством.
Я постоянно колесила по стране, переезжая из города в город, никогда долго не задерживаясь в одном месте. У Деймона есть другие источники дохода, другой бизнес, и не один, и те, в чьем ведении находятся эти предприятия, возвращают долги вовремя. Он не настолько остро нуждается в моих деньгах, чтобы посылать на мои поиски своих головорезов. Тем не менее… я не останавливалась, пока не достигла Сиэтла. Тихого океана. Конечного пункта. Одной из географических точек, наиболее удаленных от Нью-Йорка.
Локтем я выдавливаю в ладонь жидкое мыло с ароматом лимона, намыливаю тело и голову. От этого едкого моющего средства кожа станет сухой, а волосы жесткими и кудрявыми, но все мои туалетные принадлежности лежали в украденном рюкзаке. Я пытаюсь смыть с себя страх, чувства растерянности и безысходности, которые грозят захлестнуть меня. У меня нет выбора. Все, что остается, – пытаться двигаться вперед, пытаться существовать.
Выйдя из-под душа, я достаю из сумки полотенце. От него разит затхлостью, но я промокаю капли воды на теле, надеясь, что неприятный запах ко мне не прилипнет. Стирка для меня теперь роскошь, которую я могу позволить себе лишь раз в неделю.
В раздевалку входит женщина с маленьким ребенком на руках. Она косится на меня. Я вижу, как она хмурится, скользнув взглядом по ядрено-красным царапинам на моей руке и вороху вещей. Ей нетрудно сообразить, в чем дело. Значит, нужно поторопиться.
До сего дня я делала неброский макияж – припудривала лицо, немного румянила щеки, подкрашивала тушью ресницы и помадой – губы. Но вся моя косметика испарилась вместе с сумкой. Руками я придаю форму своим темным волосам с осветленными прядями, которые уже отросли до подбородка. Толку, конечно, немного, но, по крайней мере, я выгляжу, если и не привлекательно, то хотя бы опрятно и презентабельно. Но к первому я уже не стремлюсь. В одних кругах ты щеголяешь красотой, чтобы получить выгоду; в других – прячешь свою миловидность. В конечном итоге рано или поздно ты все равно теряешь привлекательность. Просто бездомные дурнеют гораздо быстрее.
Я поспешно натягиваю на себя джинсы и черную футболку – свою рабочую «униформу». К счастью, в кафе, где я работаю, сотрудников не заставляют придерживаться строгого дресс-кода.
Женщина с ребенком, раздеваясь, не сводит с меня настороженного подозрительного взгляда. Принимает меня за сумасшедшую? Думает, что я представляю опасность? Хочу ее обокрасть? Меня так и подмывает рявкнуть, что мне не нужна ее сумка с пеленками и мелким печеньем, но я воздерживаюсь. Бросаю влажное полотенце в одну из парусиновых сумок и торопливо иду мимо еще двух мамочек с детьми, которые пришли на занятие по плаванию.
Я выхожу из здания бассейна, и свежий воздух бьет в лицо, обостряя все чувства восприятия, будто я получила пощечину. У меня кружится голова, в ногах – слабость. Мне срочно нужно подкрепиться и выпить кофе. В нескольких кварталах от бассейна есть кофейня, где продают со скидкой лежалые маффины, перезрелые бананы и рыхлые яблоки, оставленные в корзине возле кассы. Я закажу кофе со сливками и сахаром на завтрак и несвежую выпечку – на обед. Ужинаю я в том кафе, где тружусь. Хоть какая-то польза от работы, которая не приносит удовлетворения.
Усаживаясь за руль, я чувствую бедром давление рукоятки ножа. Я
