Женщина в библиотеке - Сулари Джентилл

Могу ли я надеяться, что, раз действие происходит в Бостоне, ты посетишь нас с исследовательской поездкой? Будет здорово пострадать ради искусства за бокальчиком мартини лицом к лицу! Пока же могу посодействовать с проработкой чувства места и всем таким прочим. Считай меня своим разведчиком, глазами и ушами в Соединенных Штатах.

Несколько замечаний: американцы не используют термин «джемпер» (описание Красавчика). Лучше поменять на свитер или пуловер. Также женщины в Штатах не так сильно татуированы, как женщины в Австралии. Я ни разу не видел у женщин забитые рукава. Конечно, это не значит, что у Мэриголд их не может быть. Возможно, как раз поэтому Уинифред и обращает на нее внимание.

Я вернулся в читальный зал после того, как получил твое письмо и новую главу, и, боюсь, там нет строгого правила о молчании. Это скорее делается из вежливости. Легко исправить. Добавь парочку шикающих посетителей за соседним столом, и персонажи все так же будут побаиваться разговаривать. Я пообедал в Комнате карт, так что, если тебе нужны детали, обращайся. Как австралийке, полагаю, кофе тебе не понравится из принципа, но раз Уинифред американка, ей не к чему будет придраться.

Нужно ли тебе придумать, где Фредди будет жить? Если с деньгами у нее нет проблем, можешь поселить ее в Бэк-Бей, как раз по соседству с библиотекой. Большинство квартир располагаются в викторианских браунстоунах, но Фредди нужно быть богатой наследницей, чтобы позволить себе такие апартаменты! Кто она — «голодная художница» или всемирно известный автор? Если первое, то, скорее всего, она живет где-то в Брайтоне или Олстоне. Напиши, если нужно оценить какие-нибудь места.

Вчера я получил свой десятый отказ. Как будто бы хочется отметить. Может, куплю торт. Пишут, что слог элегантный, но им показалось, что я работаю не в том жанре. Видимо, это вежливый способ намекнуть, что им больше подойдет главный герой — вампир, а в финале должны напасть инопланетяне.

Я знаю, Ханна, что постоянные отказы — это своеобразный обряд посвящения, но, честно говоря, мне все равно больно. Не знаю, есть ли во мне стойкость, необходимая для этой профессии. Как, должно быть, приятно добраться до того этапа, когда ты можешь написать все, что душа захочет, и быть при этом уверенным, что издатели как минимум серьезно рассмотрят твою работу. Мой же этап ощущается как ритуальное унижение.

Твой несколько подавленный

Лео

Глава вторая

Каждый раз, когда я ступаю на черно-белую плитку фойе дома на площади Кэррингтон, меня охватывает трепет. Это один из знаменитых викторианских браунстоунов, располагающихся в Бэк-Бей, — великолепный остроугольный фасад, идеальный ремонт внутри. Моя красиво меблированная двухкомнатная квартира выходит на внутренний двор с ухоженным садом и чугунными фонтанами — подобные апартаменты недоступны простому писателю. В гостиной по обе стороны от камина располагаются встроенные книжные полки, на которых собраны работы предыдущих лауреатов стипендии Синклера, проживавших здесь. Коллекция томов одновременно вдохновляет и внушает мне трепет. Чудесные романы всевозможных жанров, написанные авторами в этой самой квартире. За пятьдесят лет существования стипендии квартиру, без сомнения, ремонтировали несколько раз, но книжные полки, словно святыню, никогда не трогали. Они — смысл существования и сердце этого места. Иногда мне даже кажется, что я слышу его стук.

Возможно, именно из-за полок моя рука не поднимается писать. Я думала, что здесь слова польются с легкостью. Нужное время и нужное место — мечта, поддерживаемая престижной наградой. И все же я чувствовала себя недостойной, неуверенной. Я захлебнулась и в первый месяц удалила больше слов, чем написала. Но не сегодня.

Сегодня я вернулась из библиотеки в предвкушении. Мы провели в Комнате карт несколько часов — Каин, Уит, Мэриголд и я. Чуднó — четыре незнакомца узнали друг друга и поладили, словно были друзьями в прошлой жизни. Мы болтали обо всем на свете, смеялись и безудержно подшучивали друг над другом. Мне казалось, что я вернулась домой. С тех пор как улетела из Сиднея, я впервые выдохнула.

Оказалось, что Каин уже публиковался — отзыв на его первый роман выпустили в «Нью-Йорк таймс». Он мне этого не рассказывал — я погуглила его имя по пути домой. «Вашингтон пост» назвала его самым многообещающим молодым писателем Америки, а его первая книга стала небольшой сенсацией. Мэриголд изучает в Гарварде психологию, а Уит заваливает юриспруденцию. Однако его это не беспокоит. Похоже, это единственный способ избежать работы в семейной фирме.

В воспоминаниях о проведенных в библиотеке часах я едва замечаю на лестнице Лео Джонсона.

— Фредди! Здравствуй.

Лео тоже писатель и тоже живет на площади Кэррингтон. Он из Алабамы, но учился в Гарварде. Как и я, лауреат стипендии — американского эквивалента стипендии Синклера. Его квартира располагается через пару дверей от моей.

— Как библиотека? — спрашивает он. Лео разговаривает в неспешном южном темпе, отчего всегда хочется задержаться и поболтать с ним немного. — Много написала?

— Откуда ты знаешь, что я была в библиотеке?

— О, я видел тебя в Комнате карт. — Он поправляет очки. — Забегал за книгой, а потом кофе захотелось. Случайно тебя приметил. Я махал, но ты, видимо, не заметила.

— Конечно не заметила, иначе пригласила бы тебя присоединиться.

Лео мне почти что коллега. Я рассказываю о крике.

Он смеется:

— Полагаю, это был какой-то сумасшедший. Или обряд посвящения в какой-нибудь клуб. Как раз некоторые в Гарварде теперь совместные.

Я поднимаю бровь. Какое это имеет отношение к делу?

— Похоже на пранк, который мог прийти в голову только едва совершеннолетнему юноше, — объясняет Лео. — Но исполнять, конечно же, необходимо девушке.

Я улыбаюсь:

— Думаешь, придумывали не девушки?

— Думаю, что девушкам такое не показалось бы смешным. А вот юноша невероятно гордился бы своим остроумием.

— Твои слова, не мои. — Я бросаю взгляд на лестницу. — Хочешь зайти выпить кофе?

Лео качает головой:

— Нет, мэм. У тебя глаза горят — явно вдохновение пришло. Оставлю тебя наедине с рукописью. Поделимся написанным через пару дней.

Я с облегчением соглашаюсь. Ко мне действительно нагрянуло вдохновение. И за то, что Лео это понял, он мне нравится еще больше.

Едва переступив порог, я снимаю обувь, усаживаюсь на диван и открываю ноутбук. Начинаю печатать, все еще используя прозвища: Красавчик, Героический Подбородок, Девушка с Фрейдом. Они появляются на страницах, как калька с жизни; слова придают им форму и объем. Настоящие имена они обретут потом — я