Точки пересечения. Завещание - Михаил Яковлевич Черненок
— Как появится — сразу ко мне.
— Есть, сразу к тебе!
Ахмеров оказался белобрысым, заикающимся от волнения пареньком, которому с виду можно было дать не больше шестнадцати лет. На самом же деле, как узнал Антон, нынче Шурику исполнилось восемнадцать, в связи с чем ему пришлось после совершеннолетия больше месяца отбывать наказание не в воспитательной колонии, где содержатся несовершеннолетние правонарушители, а в исправительно-трудовой, вместе со взрослыми преступниками.
— Понравилось там? — стараясь издали подойти к интересующей теме, спросил Антон.
Шурик смущенно улыбнулся:
— Нет. В в-воспитательной, у малолеток, лучше.
— Тебе, дружок, теперь уже в воспитательную не попасть. Только в исправительно-трудовой будешь отбывать наказание, если пойдешь по прежней дорожке.
— Я вообще за-закаялся туда попадать.
— А за что сел?
— За школьный ма-магнитофон.
— Украл?
— Ну. В Новосибирске на барахолке толкнул за сто рублей. Хотел за-заграничные джинсы купить.
— Житья не было без этих джинсов?
— Ну-ну их к черту! Сам себе задурил голову, Дружки в импорте щеголяют. Хотел всех пе-переплюнуть.
— С теми, с кем отбывал наказание, не встречаешься?
На лице Ахмерова появилось удивление:
— Зачем встречаться? В колониях большей частью — одни ханыги.
Антон помолчал.
— Скажи, Шурик, ты не знаешь молодого здорового парня, у которого на груди татуировка — «Три богатыря»?
— Ка-ка-кажется, не знаю, — заикаясь сильнее обычного, ответил Ахмеров.
— А если честно, Шурик?..
Ахмеров замялся, опустил глаза, словно решал, говорить — не говорить. Наконец сказал:
— «Трех богатырей» Савка Вожегов в колонии вы-выколол.
Бирюков мгновенно сосредоточился:
— Кто он? Где теперь?
Шурик покосился на молчаливо сидящего Славу Голубева, вздохнул и, с трудом преодолевая заикание, медленно стал рассказывать. Наказание Ахмеров отбывал в Красноярском крае, где и познакомился с Вожеговым. Когда Шурика перевели в исправительно-трудовую колонию, Савелий уже больше месяца находился там. До этого, будучи, как и Шурик, несовершеннолетним, он год и десять месяцев пробыл в воспитательно-трудовой колонии. Судимость у Вожегова, по его словам, была за хулиганство. Говорил, что «на спор с корешами пырнул ножиком одного пузана». Освободился Вожегов на неделю раньше Ахмерова и сказал Шурику, что сразу поедет в Минск, к родителям. А еще он хвалился, будто знает в лесу под Минском потайной немецкий склад оружия, оставшийся от войны. В этом складе всяческих пистолетов и патронов — тьма-тьмущая!
— В наш район Вожегов не собирался заглянуть? — спросил Бирюков.
Шурик крутнул головой:
— Нет. Чего Савке тут делать…
— Допустим, у тебя в гостях побывать.
— Ну его к черту!
— Адресами-то, наверное, обменялись перед расставанием?
— Нет.
— Честно, Шурик, говори.
— Че-честное слово, я Савкин адрес не знаю, — Ахмеров смущенно потупился. — Он, правда, мой на всякий случай за-записал.
— Значит, мог Вожегов у нас появиться?
— Зачем?.. Я всем парням в колонии сказал, что с прошлым за-завязываю намертво.
Бирюков обстоятельно стал выяснять внешность Вожегова. По словам Ахмерова, тот выглядел примерно так, как описал угонщика «Лады» кладовщик Тюленькин. Когда Шурик вышел из кабинета, Голубев со свойственной ему горячностью заговорил:
— Игнатьич, по-моему, потерпевший старикан наделал много шума из ничего. Выдумал вооруженного бандита! Ну, действительно, зачем тому же Вожегову ехать из Минска к нам? Золотых россыпей у нас нет…
— Ты вот что, Слава, — остановил Антон, — проверь все последние связи Ахмерова. О Тюленькине хорошенько разузнай. Преступления, как правило, не возникают вдруг. Они созревают постепенно. Пути потерпевшего и преступника часто пересекаются еще до преступления. Поищи-ка точки пересечения…
Сам Бирюков, не откладывая, тут же позвонил майору Шехватову и передал ему содержание разговора с Шуриком Ахмеровым. Шехватов пообещал оперативно навести подробную справку о Вожегове.
В конце следующего дня Шехватов сообщил Бирюкову, что Савелий Вожегов отбывал наказание за хулиганство. Освободился из колонии 15 мая и выехал к постоянному месту жительства, в Минск. Там через десять дней прописался в квартире родителей, а 1июня таинственно исчез из дома. Где Савелий находится теперь, родители не знают.
— Неблагополучная семья? — спросил Шехватова Бирюков.
— Напротив. Отец инженер, мать учительница. Оба на хорошем счету. Савелий единственный ребенок в семье. Но вот что странно: о его исчезновении родители до сих пор никуда не заявили. Сотрудники Минского угрозыска сейчас разгадывают эту странность.
— Какое впечатление, Виктор Федорович, произвел на тебя наш Тюленькин?
— Плутоватый старичок. Перепуган чем-то. Безмерно рад, что нашлась неповрежденная «Лада».
— Машину обследовали?
— Конечно. Все отпечатки затерты. Угонщик — не новичок.
— Не Вожегов ли к нам залетел?
— Из дома Савелий исчез первого июня, а нападение на Тюленькина совершено одиннадцатого… — Шехватов помолчал. — По времени вполне может быть…
Перед самым концом рабочего дня в кабинет к Бирюкову вошел Слава Голубев. Сел возле стола и, откинувшись на спинку стула, невесело заговорил:
— Подростки о налетчике ничего не знают. Шурик Ахмеров вне подозрений. Работает, с сомнительными типами не встречается… — Слава вздохнул. — У Тюленькина в доме побывал. Богато живет кладовщик — кулацкая усадьба. С размахом когда-то песцов держал. В пристройке — двадцать клеток, а в заготконторе райпо говорят, что Семен Иванович сдавал государству ежегодно не более пяти шкурок. Остальные шкурочки, значит, упали по спекулятивной цене. Короче, бизнесмен еще тот!..
— Из покупателей никого не нашел?
— V Семен Иванович — мужик сверхосторожный. Соседям и знакомым не продавал. Может, через подставных лиц занимался реализацией пушнины да выручку не поделил?..
— Возможно.
…Прошло несколько дней. Занятый повседневными делами, Антон Бирюков внимательно следил за поступающими из управления внутренних дел ориентировками. Надеялся, что если не в Новосибирске, то в области вот-вот объявится след преступника.
Глава III
Проснулся Бирюков от резкого звонка. Первым делом машинально глянул на тикающий у изголовья будильник — стрелки показывали полчаса шестого. Звонок повторился, и только теперь Антон сообразил: звонит телефон. По пустякам в такую рань с работы не звонили. Пытаясь сообразить, что могло случиться, Бирюков глуховатым спросонья голосом ответил:
— Слушаю.
— Антон Игнатьевич… — раздался в трубке знакомый голос дежурного по райотделу. — Извините за столь раннее беспокойство. В Рожневском урочище разбитая автомашина «Жигули» обнаружена. На переднем сиденье, рядом с водительским местом, засохшая лужа крови…
Сон Бирюкова как рукой сняло.
— Через десять минут буду в отделе! Собирайте следственно-оперативную группу.
Утро выдалось удивительно тихим. Едва взошедшее июньское солнце безмятежно сияло над горизонтом у кромки голубого безоблачного неба. В дежурной части Бирюков появился первым из оперативников. Кроме разговаривающего по телефону дежурного и шофера служебной машины, здесь, на диванчике, устало клевал носом черноголовый подросток.
— Вот этот гонец загадочную весть принес, — показывая взглядом на подростка, тихо проговорил шофер.
Подросток, видимо, услышал, что речь идет о нем, вскинул голову и уставился на Бирюкова большими карими глазами. Антон
