В этот радостный день… - Амир Устем
Ослабив узел галстука, Дулат продолжил чуть спокойней:
– Настя мне хоть льстила. Я платил за возможность прожить чужую жизнь. Узнать, какого это – быть сильным, решительным. Быть тем, чье слово закон. Быть мужчиной.
Некоторое время он молча смотрел на блондинку. Она сидела, низко опустив голову, словно уже знала, о чем Дулат хочет поведать дальше.
– Я делился, Стася, с тобою всем, а потом…,– она лишь ниже склонила голову, – а потом ты делилась этим со всеми… К черту. Все вы одного поля ягоды.
Дулат встал из-за стола и подошел к окну. Старик орудовал газонокосилкой с таким сосредоточенным выражением на лице, будто постигал смысл всей своей жизни. Временами он улыбался, но это было только между ним и скошенной травой.
– Я мог начать всё с самого начала. Плевое дело – взять билет и не опоздать на рейс. Где-нибудь далеко я мог бы дать себе еще один шанс. Отец в детстве часто брал меня на работу и потому я неплохо разбираюсь в автомобилях. Я бы мог зарабатывать на жизнь своими руками, – он посмотрел на ладони, будто ждал от них подтверждения своих слов. – Это ничего, что на них нет мозолей. Чуть освежить память, и я с закрытыми глазами разберу любой мотор на мелкие части и снова соберу его. Найти маленький домик с гаражом, купить надувную лодку. Компанию, со всем её дерьмом, оставь, Марат, себе. Ты же любишь всё это – собрания, переговоры, сделки, решение сложных вопросов. Большой босс Марат. Ничего, что ты не вложил ни души, ни денег в мой бизнес. Зато сотрудники называют боссом тебя, а не меня. Наверное, потому что так должен выглядеть босс – амбициозный, властный, решительный. А не сутулый задрот в очках с толстыми линзами и геморроем в заднице.
Увидев Дулата в окне, садовник улыбнулся и махнул ему рукой. Дулат в ответ лишь едва заметно кивнул.
– Где же они? – прошептал он и снова повернулся лицом к сидящим. – К слову, я тут пригласил кое-кого, думаю, вы не будете против? Славные ребята, вы поладите. – Дулат взглянул на часы. – Они будут тут с минуты на минуту. Кто-то же должен убрать после нас, высоких господ, со стола.
Дулат вернулся на своё место и надолго замолчал, уставившись в одну точку, пока приступ кашля не заставил его очнуться. Подавить рвотный позыв в этот раз не удалось, но желудок оказался пуст.
– Что же, – тяжело дыша заявил Дулат. – К чему я всё это. Я не был счастлив и не смог осчастливить никого из вас. Я помню какие-то хорошие моменты, связанные с каждым из вас, но тем хуже. Лучше бы тьма была непроглядной. Ничего не говорите. Пусть этот ужин будет моим. Сегодня, в день моего рождения, позвольте мне быть в центре вашего внимания.
Газонокосилка затихла, словно выполняя пожелание именинника. Должно быть, старик увидел людей у забора и пошёл открывать ворота. Дулат старательно пытался уловить звуки со двора и ему удалось это сделать – в силу своей тугоухости старик почти выкрикивал слова. Он поздоровался, попросил говорить громче, подтвердил, что хозяева дома. Звякнули ворота, послышались шаги на крыльце.
– Я был сегодня груб, простите. И я был жалок. Как всегда.
Раздалась мелодия дверного звонка и в тот же миг в дверь настойчиво постучали.
– Мы все будем счастливы.
В дверь стали тарабанить безостановочно. Тень человека, заглянувшего в окно, растянулась на полу.
Дулат взял со стола пистолет, который полегчал, исторгнув из себя пять патронов этим утром.
– Если смерть – это не конец, я очень надеюсь, что мы не встретимся с вами по ту сторону.
Он сунул в рот ствол пистолета.
К приходу гостей все было в порядке.
