Анита Фротсак - Крыс белый уссурийский
— Сама не можешь догадаться? Ты же, вроде, хитрая… по жизни… Вадимыч их из ревности посадил. Он к тебе давно не ровно дышит…
Глава 4
«В джазе только комсомольцы»
Хитрая по жизни Валя Кузнецова всего лишь женщина. Как другим советы давать, так пожалуйста, а как насчёт себя мозжечком пораскинуть, так времени нету…
Попёрла Валя на Вадимыча, аки танк по весне на берёзу, хотя на дворе был сентябрь…
Бедный Вадимыч, ничего не зная про заговор, курил трофейный «Кэмел» и подсчитывал расходы на немолодёжную свадьбу. Друзей приглашать собирался минимум.
Только самых близких. Валькину родню строго выборочно. И никаких подружек. А то нащебечут чего-нибудь. Раньше времени…
Распахнулась дверь, ввалилась Валя. С таким видом, будто ей уже нащебетали.
— А, Валюша, соскучилась?
— Да не успела ещё…
— Присаживайся, не стой… Хочешь, чайку сварганю? У меня нормальный чай, нет то, что твой кофе… моча молодого поросёнка…
Валя присела на краешек стула. Лишь с тем, чтобы достать из ридикюля сложенный листок.
— Что это? Опять отчёт? Ё-ё-ё… Вроде, ещё и не поработала…
— Достаточно поработала, хватит… Это — моё заявление. Бухгалтер велела сначала у вас подписать.
— На отпуск?
— Нет, уволиться хочу…
— Погоди… Может, я чем обидел?
— Нет… Просто, всё надоело…
— Ну, ни фига себе! И куда ж ты пойдёшь?
— Ещё не решила…
Вадимыч, конечно, подпись поставил. Однако подумал нехорошо. А он ещё на ней жениться собирался. Ну, бабы… Так и педиком не долго стать…
Кем собирался стать Вадимыч, Вале было пофиг. Требовалось срочно сесть и обзвонить турфирмы. Насчёт работы.
Письменный стол, блокнот, пепельница — всё что нужно для начала новой жизни.
— Алё! «Спутник»? Я по поводу работы… Да, гид со стажем… два языка… прописка местная… Сколько лет? Двадцать восемь… Из рядов ВЛКСМ выбыла… Нет, не исключили.
Говорю вам — выбыла по возрасту…
Валя бросила трубку, закурила.
— Хм! Понятно… «В джазе только комсомольцы»… Пусть катятся. «Спутник» — не фирма…
Говно… Кто там следующий? «Интурбюро»… Профсоюзники вонючие… Но зато там почти не стучат. Валюты почти нету. Одни чехи…
— Алё! «Интурбюро»? Я насчёт работы… Кем? Гидом… Какие языки? Английский, итальянский… Могу по-быстрому освоить чешский… Кем?! Диспетчером по транспорту?!
Нет, извините! Не подходит!
Валя снова затянулась дымом болгарской сигареты.
— Водилами командовать! Ешё чего! Б-р-р!
Валя набирала номера до самой ночи. Чуть не озверела. Боевая пепельница лопалась от возмущения…
Куда ещё податься? Вроде, все каналы перещупаны…
Вдруг память выдала пенку. Запоздалую, но… центровую!!!
— Ур-р-ра! Генка! Крокодилыч! Как же я про него сразу не подумала!
Замордованный телефон выдержал последнюю пытку.
— Алё! Гена? Это я, Валя… Не узнал? Да нет, не Галя… Валя… Валя Кузнецова…
Вместе практику проходили… на теплоходе… Дувр, Гавр, Амстердам… Ну, как, вспомнил? Молодец!
На фасаде Генкиного института пестрело множество табличек. Там успели поселиться и другие фирмы. В тесноте, да не в обиде.
Стильно одетая Валя, взбежала на крыльцо, уверенно вошла в парадную дверь. Где же лифты? Ч-ч-чёрт! И сигарету негде бросить…
— Бросайте сюды…
— К-куды?!
— Да вот… ко мне в корзинку… Ходят тут… С сигаретами…
Валя бросила окурок, но строгая вахтёрша продолжала тянуть руку. Чёй-то она? Не на паперти, чай… Ага! Ей нужен паспорт. Ну, так бы и сказала…
— Мне тут пропуск должны были оставить…
— Фамилия?
— Кузнецова.
Вахтёрша выдвинула ящик, достала беленький листочек. Затем, сверив фотографию с Валиным лицом, отдала паспорт назад.
— Распишитесь!
Валя расписалась в затрёпанной книге.
— Вам пятый этаж, комната пятьсот седьмая…
— А лифты у вас где?
— Лифты — у вас. А у нас оба лифта на ремонте… Идите пешочком… Во-о-он туда… А там — по лестнице подниметесь…
За столами офиса номер пятьсот семь сидели двое крупненьких мужчин с масляными глазками. Примерно как у Вадимыча.
Мужчины привстали и снова сели. Вадимыч так никогда не делал. Да пусть себе катится! Темнота ты там, за печкой, некультурная…
У Вали, похоже, новая жизнь наклёвывалась. Кто-то из этих двоих скоро клеиться начнёт. Ну, может быть, не так уж, чтобы сразу. Но что будет клеиться — верняк!
Толстенькие любят шустреньких.
— Здравствуйте, а где… Гена?
— Геннадий Михалыч?
— Ну, да…
— Он с утра уехал в командировку…
— А кто же мне пропуск выписывал?
Один из масляных поёжился. Второй как бы нарочно тянул паузу, разминая пухленькие губки. Ну, рожай уже, скотина!
Скотина отозвался буквально тотчас же.
— Вы, собственно, по какому вопросу?
— Я по поводу работы…
— Тогда возьмите, пожалуйста, направление…
Валя поверила не сразу.
— Меня… в уборщицы?!
— Как написано…
— Мне Гена… говорил, что есть вакансия… секретаря…
Глава 5
«Уборщица со знанием английского и мата»
Ой-ой-ой-ой! Только не надо так сильно вздыхать! Уберите от глазок платочки! Что плохого в должности уборщицы?
Сравнив маханье шваброй по коридорам и сиденье с матюгальником в автобусе, Валя пришла к выводу, что абсолютно ничего не потеряла, а, наоборот, выиграла.
Нагрузка на члены примерно та же: что гид, что уборщица бегают немеряно. Только гиду за каждое слово кирдык, а уборщице лишь пальчиком на висок покажут. И то за спиной, а то пошлёт гулять лесом…
В зарплате Валя вообще уполторанилась, со ста рублей повысилась до ста шестидесяти. Плюс премия. Плюс харч бесплатный. И сыр бесплатный Дуське. И не из мышеловки, а из рабочей столовой.
Излишне говорить, что дома у Вали тоже стала наводиться чистота. Раньше ей не до того было.
Но самый главный выигрыш — свобода слова. Мозг филолога быстренько припомнил всё, что нужно:
— Хы… Тилигентка сраная… А ты поедь у колхоз… да по колено в говне клевер пособирай!!!
Или:
— Ну, от шо с ними делать?! На хрен послать или шваброй охреначить?!
Фразеологический словарик длинный, но Вале с её профессиональной памятью держать такую массу выражений в голове ничего не стоило. Хотя, пользоваться абсолютно всем набором было лень. Самая ходовая и самая любимая Валина фраза была короче всех остальных.
— Женшына, шо ты сделала?!!
Если то был мужчина, ему полагалась ядовитая добавка.
— Ой, а вы таки мушшына? Звиняйте, тут свет плохой…
А то, что нюхать туалеты приходилось, так по работе гиду раз в три дня приходится с гальюнами в поездах общаться. Иногда, чем выслушивать жалобы туристов, хотелось схватить проводницкую швабру и быстренько всё убрать…
Валины молитвы были, наконец, услышаны. Теперь она махала шваброй много и с азартом. Так усердно вкалывала, что её даже повысили. И вывесили на доске почёта.
Мыла она как-то раз полы под своей фотографией, в смысле, под доской почёта, как вдруг:
— Простите, можно мне пройти? Я тут вам не очень натопаю? Я скраешку, ладно?
Валя хотела ответить: «Тилигент вонючий», но что-то в душе ёкнуло… Или бздикнуло, говоря совсем нормальным языком. — Ёсик!!!
— Простите?.. Вы меня знаете?
— Тебя выпустили? Досрочно?!!
— Откуда? Ой, это ты, Валюша!
После того, натурально, был самосуд. Представьте себе картину: в вестибюль гостиницы врывается Валя в рабочем комбинезоне, несётся к стойке администратора, отвешивает Лизону хорошую пощёчину. Самую лучшую в своей жизни. Даже любовники таких не удостаивались…
Затем были рыдания в каптёрке администраторов, что позади рисепшен. С подносом корвалола под самый нос Лизону Покаянному.
— Валюш, ну, ты прости меня… Бес попутал… Очень хотелось Вадимыча захомутать…
— И как? Захомутала?
— Он тут же на другой женился… Кстати, жена на тебя сильно смахивает…
Лизон икнула. Не понарошку. Вытерев слёзы, начала идеи генерировать:
— Ты сильно не расстраивайся, что-нибудь придумаем… Насчёт работы не знаю, а вот с хорошим иностранцем познакомлю… Замуж выйдешь… Щас с этим попроще стало…
Ах, Лизон, примитивная душонка, сама всю жизнь мечтающая о хороших иностранцах…
Валя, как могла, вкратце объяснила ей, что хороших иностранцев не бывает. Ну, разве что один-два на весь сезон попадутся, да и те, как правило, окажутся женатыми.
Лизон, однако, в такое верить затруднялась. Подозревала Валю в неискренности.
Валя иногда ходила на свидания, подстроенные Лизоном. Благо, начавшаяся перестройка освободила женщину от неусыпного надзора гостиничных режимников. Шёл 1988 год…
Гуляя с итальянцем, Валя, само собой, не только на подарочки рассчитывала.
