Любовь Овсянникова - Наследство от Данаи
Она мастерски отвлекала внимание от его руки, лежащей на ее плечах, от своей руки, обвивавшей его торс, от своего прижимания к нему и сосредоточивала его лишь на волнении в крови, поощряя мальчишку к более глубокому возбуждению.
— Побежали! Дадим сердцу ту нагрузку, которой оно просит, — она отлипла от Алексея и побежала. — Звезды будут потом, а сейчас смотри, чтобы не упасть.
Рыжуха выбежала на середину толоки. Этот участок земли граничил с прудом через высокую дамбу. Дренажа в дамбе не было, вода из пруда уходила в Осокоровку подземными ручейками. А под самой дамбой со стороны толоки бил ключ, один из многих на дне пруда. Его заботливо обустроили здесь, чтобы можно было набирать «вкусную» водичку. Источник обнесли забором, вырыли возле него глубокую лунку и оштукатурили, подготовив удобное место для подставляемого под струйку подземной воды ведра. А сток отвели дальше к Осокоровке.
Вся толока лежала в небольшом углублении с правой стороны речушки и густо поросла травой.
Валентина разбежалась в сторону этого ключа.
— Кто первым воды напьется? — запыхалась от бега и возбуждения. Не добежав нескольких метров, свалилась на землю.
— Ой! Что-то под ноги попало! Осторожно, красавчик мой... — последние слова она выговорила уже не голосом, а дыханием. И это был зов, в любом возрасте желанный и понятный мужчинам.
С разбегу Алексей упал на нее и не встал до тех пор, пока в зенит не вышел полнолицый месяц.
3
Алексей не назвал Рыжухе еще одного своего друга, которого всегда рад был видеть, — Толю Ошкукова, Куку. Если Сергей и Игорь жили в районе железнодорожного вокзала, на пристанционном хуторке, что находился в трех километрах от основного поселка, то Толин дом стоял возле Сотниковой балки, почти в самом центре поселка. Конечно, Алексей чаще виделся с ним, чем с кем бы то ни было.
Толя жил вдвоем с матерью, и их семья знала, что такое нужда, — Галина Семеновна, его мать, работала медсестрой в детских яслях и получала небольшую зарплату, но Толя всегда выглядел опрятно, свежо, особенно он заботился об обуви, покупал качественную, хорошо носил и она у него всегда блестела. К несчастью, он был небольшого роста, и это его удручало, даже портило характер — мальчик рос саркастичным, острым на язык. Девушки его замечали, но побаивались.
Родственников у них с матерью не было, поэтому каникулы он проводил дома. За лето он немного отдалялся от школьных товарищей. А нынче, на удивление всем, подружился с Дусей, дочерью Николая Тимофеева, ученицей десятого класса. Хотя, глядя на нее, можно было подумать, что она уже окончила школу: стройное телосложение, узкие мальчишеские бедра и налитая высокая грудь оставляли впечатление ее полной взрослости. Имя Дуся прицепилось неизвестно почему, на самом деле девушку звали Надеждой.
Кроме красивой фигуры имела Надежда карие глаза и темные волосы. Волосы, правда, были так себе — жиденькие и короткие, словом, слабенькое украшение. Поэтому недавно она их обрезала и ходила со стрижкой, однако не портившей ее — коротенькие волосы слегка курчавились.
С Кукой они были соседями. Правда, межа между их усадьбами терялась где-то в густом вишняке, который с обеих сторон отвоевал по пол-огорода. Ну, Тимофеевы на вишни голодными не были, так как дядя Николай — Пепик — сторожил колхозный сад, а вот семью Ошкуковых вишни выручали ощутимо. Как наступала пора созревания «шпанок», а затем «чорнокорок», а потом других сортов, так Анатолий начинал трудиться.
Дважды в день, утром и вечером, он набирал по два ведра лоснящихся ягод и вез их на трассу Москва-Симферополь, проходившую неподалеку от Дивгорода. Там продавал по сорок рублей ведро. Вот за день выходило сто шестьдесят рублей. Толя терпеливо собирал деньги на новые туфли к сентябрю.
В этом году, как и всегда, он собрал урожай с деревьев, приблизительно составляющих половину сада, а остальное оставил соседям. Вырученных денег на обновки ему хватало, даже на теплые зимние ботинки оставалось. Чего еще надо?
День или два сад стоял брошенным на произвол судьбы, вишни перезревали, некоторые трескались и истекали соком, а некоторые вяли под солнцем, морщились и опадали.
— Галка, — залетела как-то во двор к Ошкуковым Пепикова жена Bеpa Ивановна, — скажи своему оторвиголове, пусть он не выделывается. Начал обрывать вишни, так пусть и заканчивает!
— Это он вашу долю оставил, — Галина Семеновна отвлеклась от постирушки и согнутой в локте рукой пригладила растрепавшиеся волосы.
— Не знаю! Толя, — повернулась Вера Ивановны к мальчишке, которого до этого словно не замечала. — Делай, что хочешь, но чтобы деревья стояли чистые. Слышишь?
— Я к вам не нанимался, — буркнул тот.
— Вот зараза! Ну, ты посмотри? — женщина уперла руки в бока. — Не зли меня, ей-богу. Понял?
— Спасибо, — буркнул Толя. — Но это — в последний раз.
— В последний, значит, в последний, — согласилась Пепикова жена. — Вон смена тебе подрастает, — кивнула неизвестно куда.
Эти диалоги повторялись ежегодно, ежегодно они забывались и начинались сызнова.
Надежда охотно помогала Толику, пока он не дошел до их части сада. А после разгневанной тирады Веры Ивановны девчонку будто корова языком слизала — исчезла. На окончание работ у Анатолия ушло еще почти две недели, и за эти дни он ее ни разу не видел.
Какой там к дьяволу ставок, какие гулянки? Он так спешил, что мотался на трассу по четыре раза на день — вишни портились на глазах, надо было поспевать.
В четверг у него был последний рабочий день, причем сокращенный — к обеду управился, а потом не спеша, с наслаждением намылся в душе. Как раз примерял новенькие плавки, когда во двор въехали вдвоем на одном велосипеде Сергей и Игорь. Толя выскочил им навстречу.
— Привет! Наконец-то появились! Долго вас не было.
— Та мы там хоть пропади на той станции, так ты и не вспомнишь.
— Но ведь в основном вы ко мне приезжаете, — возразил Толик.
— Глянь, Игорь, каким наш Толян стал: бицепсы накачал, плечи, — кивнул на него Сергей.
— Чистый франт! Смотри, Серый, какие у него модные плавки, — добавил Игорь.
— Прекратите, пацаны! В самом деле, чего вы прицепились ко мне? А каким ветром вас занесло?
— По делам, голубчик, — Сергей изобразил весьма отягощенного заботами старичка. — Земные заботы зовут в странствия.
— Театра-ал! А если серьезно?
— А серьезно, так послезавтра в восемнадцать часов мы должны быть в школе. Раиса Ивановна собирает весь класс.
— Как же вы на своем медвежьем углу узнали об этом? И почему мне Алексей ничего не сказал? — удивился Кука, и тут же спохватился: — Что это я? Словно не рад вам. Заходите, отдохните от солнца.
— Да уж зайдем, все равно до вечера надо где-то скоротать время, — рассудил Игорь. — Узна-али, — многозначительно протянул, отвечая на вопрос, и продолжал дальше: — есть у нас свои тайные осведомители.
— А что будет вечером? Собираемся же послезавтра. Я правильно понял? — спросил Толик.
— Да. Вот я и говорю, — встрял Сергей, — были мы у Алексея, только нет его дома. Он просто не мог сказать тебе о собрании.
— У бабушки до сих пор?
— Наверное. Бабулька у него — какая-то солидная шишка, но кто — он не признается. Дай холодной водички, — попросил Сергей.
— Конечно, — вмешался Игорь, — если мать акушерка, то бабуля — по меньшей мере, классный врач. Такие специальности передаются из поколения в поколение.
— Значит, Алексею прямая дорога в медицинский институт? — предположил Толян, подавая Сергею стакан холодной воды. — Это из криницы. Водичка — что надо!
— Боюсь, в институт он не попадет. Во-первых, теперь без денег и не рыпайся, а больших денег у его стариков нет, а во-вторых, для этого надо меньше за девочками ухлестывать и больше учиться. А он все наоборот делает. Нет, ребята, Алексею красная цена — педагогическое училище, так как институт, еще и медицинский, он не потянет, даже если встрянет туда, — сделал вывод Игорь, пока Сергей пил воду.
— Не сглазь, — отдышался от выпитой воды Сергей. — Ух, какая холодная, аж зубы ломит! Не сглазь, говорю, — обратился снова к Игорю. — Ты что, не хочешь, чтобы твой друг в медицинский институт поступил?
— Скажешь такое! Чего же не хочу? Я пытаюсь рассуждать объективно.
— Для объективных рассуждений тебе не хватает информации. Вот отвалит Алексеева бабушка денег на его обучение, и будешь ты сидеть со своей объективностью в калоше. Кроме того, может, она не врач вовсе, а какая-нибудь крутая аптекарша.
— Куда тогда, ты думаешь, Алексей будет поступать?
Друзья еще долго обсуждали будущее Алексея, а затем и свое. Мечтали, спорили, как им лучше устроиться после школы. Оценивали свои возможности, а также возможности родителей и родственников в содействии их намерениям. Время прошло незаметно.
