Ежи Эдигей - Завещание самоубийцы
В первый момент Рушинский хотел было пойти в канцелярию и отдать Ярецкому. Но, вспомнив, что в «Шанхае» вот уже почти целый час его ожидает очаровательная красотка, адвокат передумал. Дорога была каждая минута. А вдруг этот нудный мужик вновь прицепится к нему с каким-нибудь вопросом и задержит еще минут на десять, а эти десять минут переполнят чашу терпения его дамы? Нет уж, лучше не рисковать.
Рушинский открыл свой видавший виды коричневый портфель и сунул туда завещание Ярецкого.
«Нет худа без добра,- успокоил он свою совесть.- Пусть и у меня будет копия завещания, к тому же подписанная самим завещателем».
Метек спешил не напрасно, она еще ждала его. Конечно, не обошлось без соответствующей сцены. Как он мог позволить, чтобы она… одна в таком кабаке ждала его битый час, подвергаясь всякого рода наглым приставаниям мужчин…
НРУД, ЛЕБЕДИ И СМЕРТЬ
Все могло рушиться и огнем гореть, срочные дела откладывались, но Мечислав Рушинский ни за что не отступал от своего свято соблюдаемого уже много лет правила - в середине мая выезжал на три недели в Наленчов. Еще никому не удавалось уговорить его хотя бы на день-два съездить в какое-либо другое место. Например, в Закопане. Если приятели звали его поехать вместе с ними за границу, Метек с огромным энтуаиазмом принимал приглашение, но уже через несколько дней приводил тысячу доводов, не позволяющих ему именно сейчас покинуть Варшаву, либо утверждал, что наверняка не получит визы, так как паспорт у него очень старый и потрепанный. И посему лучше он отправится в… Наленчов.
Так было и в этом году.
Майское солнышко уже припекало. Метек расположился на удобной скамеечке у берега пруда и с наслаждением подставил лицо ласковым лучам солнца. В гнезде на пруду одна из лебедушек высиживала птенцов. Ее супруг - крупный белый лебедь - плавал вблизи. Остальные стайкой, во главе со старым самцом, переваливаясь с ноги на ногу, с достоинством шествовали по тропинке, огибающей пруд.
Птицы уже давно вели себя настолько беспардонно, что отдыхающим, желали они того или нет, приходилось уступать им дорогу, обходя их по газонам стороной. Вот и сейчас, стоило какой-то парочке чуть зазеваться и вовремя не свернуть с тропинки, как старый самец раскрылатился, воинственно зашипел и, пригнув к земле шею, изготовился к атаке. Девушка первая бросилась наутек, а за ней и парень. А лебеди как ни в чем не бывало проследовали дальше, «своей» тропой.
Адвокат улыбнулся, наблюдая эту сцену. Он хорошо знал всю эту стайку. Каждая птица имела свое имя, а все вместе они были предметом особой заботы дирекции дома отдыха. Избалованные и закормленные, лебеди никого и ничего не боялись.
С блаженным чувством полной отрешенности сидел адвокат на берегу пруда, даже не в состоянии развернуть газету, лежащую на коленях. Лениво размышлял он о том, что сегодня в доме отдыха новый заезд отдыхающих и после обеда ему необходимо заглянуть на «пятачок», произвести смотр пополнения. Не приехал ли кто из знакомых…
А может, среди курортниц он обнаружит что-нибудь интересное? В ресторане, здание которого виднелось на противоположной стороне пруда, рядом с водолечебницей, сегодня обещали на обед вкусную гусятину, натертую чесноком и майораном.
«Наверное, уже жарится? С румяной корочкой… Не слишком жирная…» - мечтал Метек и, взглянув на часы, установил, что через часок можно будет, пожалуй, и отведать ее.
Наконец адвокат раскрыл газету. Взгляд его упал на коротенькую заметку, и в одно мгновение померкло все очарование прекрасного солнечного дня. Улетучились мечты о хорошеньких курортницах и румяной гусятине. Заметка была озаглавлена: «Убийство или самоубийство?»
Немногословное сообщение было для адвоката значительным:
«Два дня назад под мостом Понятовского был обнаружен изуродованный труп мужчины в возрасте около пятидесяти лет. Убитый не имел при себе ни документов, ни денег. Следствием установлено, что погибшим является Влодзимеж Ярецкий, проживавший в Варшаве, улица За-погодная, 24, владелец ремесленного предприятия на улице Хелминской, дом 17.
Всех, кто был свидетелем происшествия или кто может сообщить что-либо по этому поводу, просят явиться лично или позвонить в городское управление милиции, дворец Мостовских, комната 307, либо в ближайшее отделение милиции».
«Черт бы его побрал, втравил-таки меня в паскудную историю,- возмутился адвокат.- Такая прекрасная погода: солнечно, тепло,- и на тебе, придется возвращаться в Варшаву! Удастся ли второй раз вырваться - неизвестно. А как мне не хотелось принимать этого Ярецкого! Этот Францишек уговорил. Придется завтра утром выезжать».
Как ни огорчен был Рушинский внезапно прерванным отдыхол, он решил все же заглянуть в ресторан и удостовериться, так ли вкусна жареная гусятина, как это рекламировали.
За столиком он встретился еще с одним страстным энтузиастом Наленчова, своим старым приятелем адвокатом Гарошем, который только что приехал из Варшавы.
- Ты читал, Метек, сообщение в сегодняшней газете? - спросил Гарош, после того как закончилось пх совещание по поводу меню.- Загадочная история! Следователь рассказывал мне, что они головы ломают над этим происшествием и никак не могут вскрыть причину убийства.
- В газете не исключается и возможность самоубийства.
- Какое там самоубийство! Тело нашли в четыре часа ночи,- Гарошу были известны подробности дела, о которых в газете не сообщалось,- на мостовой под мостом. При нем не обнаружили даже носового платка. Вскрытие показало, что этот человек перед тем не только выпил изрядную порцию водки, но и заглотнул большую дозу снотворного.
- С пьяных глаз он мог свалиться с моста. Немало таких происшествий зафиксировано в истории криминалистики.
- А снотворное?
- Может, он принимал его постоянно? Каждый вечер в одно и то же время. Возможно, это стало у него уже привычкой. Появился как бы условный рефлекс. Вот он и после водки принял. А будучи нетрезвым, вместо одной таблетки хватапул целую пригоршню. На мосту голова у него закружилась, ну и свалился.
- Там высокое ограждение. Самому через него не перевалиться.
- Пусть над всем этим ломает голову милиция. Мне и без того придется расхлебывать кашу, которую этот тип заварил. Я должен прервать отдых и вернуться немедля в Варшаву.
- Почему?
- Это мой клиент. К несчастью, я принял на хранение его завещание и какое-то письмо в милицию.
- Что он пишет в письме?
- Не знаю. Принес его уже запечатанным. Мне не хотелось принимать на хранение, но он очень просил. В конечном счете вопрос был решен начальником. Он принял, а я теперь буду отдуваться.
- Богатый клиент?
- Да, производил впечатление человека с тугой мошной. Предлагал пять тысяч, только бы принял на хранение его письмо в милицию.
- Недурно.
- Удивился, когда я сказал, чтобы деньги он внес в кассу конторы. Чего ради подвергать себя риску, еще отстранят от работы или, того хуже, выставят из адвокатуры.
- Любопытная история с этим запечатанным письмом.
- Завтра передам его в милицию. Может, оно прояснит дело.
- А завещание?
- Он хотел лишить наследства жену. Мне с трудом удалось убедить его не делать этого и оставить причитающуюся ей по закону часть.- Говоря это, Метек несколько отклонился от истины, приписывая себе заслуги, которых в действительности не имел.- Все имущество записал какому-то типу, который спас ему жизнь во время Варшавского восстания.
- И много?
- Ремесленное предприятие - помещепия, стайки и другое оборудование, сырье, автомобиль для производственных нужд и даже наличные за уже реализованный товар.
Думаю, немалое наследство, что-нибудь около миллиона, а то и побольше.
- Что он изготовлял?
- Предметы религиозного культа.
- Ясно! Бедняком, значит, не был. Вероятно, запутался в каких-то темных делах. А может, конкуренты прижали. Почувствовал, что ему грозит опасность, вот и решил подстраховаться. Отсюда и завещание, и это письмо в милицию. Интересное дело тебе подвернулось. Да и как исполнитель завещания неплохо заработаешь. Его жена получает причитающуюся ей по закону супружескую долю?
- Трудно сказать. Он завещал ей кооперативную квартиру, легковую машину и вклады на сберегательных книжках. А каковы размеры вкладов, не указывает. Неизвестна еще и общая стоимость всего этого богоугодного бизнеса. Только эксперты смогут определить. Однако завещание опротестовать нельзя. Оно короткое, простое и предельно ясное. Разве что Ковальскому - это фамилия наследника - придется согласиться доплатить вдове, если
завещанием нанесен ущерб ее интересам.
- Предчувствую, Метек, наживешь ты немало хлопот с этим делом.
- Не каркай, прошу тебя. И все это по милости Францишка, черт бы его побрал!
- Этот клиент - знакомый вашего курьера?
- Да нет. Он пришел в контору, когда я уже уходил. Наверное, посулил что-то Францишку - уж очень он уговаривал меня принять этого Ярецкого. Ну и влип я с ним.