Жак Фатрелл - Загадка тринадцатой камеры
Все еще сидя на кровати, ММ впервые обратил внимание на нижнюю часть двери. Между полом и прутом стальной решетки была щель шириной в два дюйма. Не отрывая взгляда от этой щели, ММ резко шагнул в угол, где виднелись глазки-бусинки. Снова частый топот крошечных лапок, писк испуганных грызунов и — тишина.
Ни одна крыса не выбежала в щель под дверью, но и в камере их больше не было. Значит, должен быть другой лаз, но очень узкий. ММ, ползая на четвереньках, принялся искать этот лаз, шаря в темноте своими длинными, тонкими пальцами.
Наконец его старания были вознаграждены… Он наткнулся на маленькое отверстие в цементном полу.
Оно было совершенно круглое, размером чуть больше серебряной монетки. Профессор запустил пальцы в отверстие; кажется, это была заброшенная канализационная труба, сухая и забитая мусором.
Удовлетворившись этим, он еще час просидел на кровати, после чего вновь исследовал окрестности, глядя в узкое оконце камеры. Один из часо вых стоял прямо напротив, у стены, и случайно взглянул на окно тринадца той камеры, как раз когда в нем показалась голова ММ. Но профессор не заметил этого.
Настал полдень, и появился надзиратель с тюремным обедом — отвратительно грубой пищей. Дома ММ ел просто для поддержания жизни, по этому и здесь он безропотно принимал то, что ему давали. Вдруг он заговорил с надзирателем, который стоял за дверью и наблюдал за ним.
— Изменилось здесь что-нибудь за последние годы? — спросил он.
— Почти ничего, — отвечал тот. — Новую стену выстроили четыре года назад.
— А в самом здании?
— Покрасили двери и рамы снаружи и вроде бы лет семь назад провели новую канализацию.
— Вот как, — сказал заключенный. — А далеко ли отсюда до реки?
— Около трехсот футов. У мальчишек бейсбольная площадка между стеной и рекой.
ММ ничего не сказал, но когда надзиратель уже собрался уходить, он попросил воды.
— Здесь все время хочется пить, — пояснил он. — Нельзя ли оставлять мне немного воды в чашке?
— Я спрошу начальника, — сказал надзиратель и ушел.
Полчаса спустя он вернулся и принес воды в маленькой глиняной чашке.
— Начальник сказал, что чашку вы можете оставить у себя, — сообщил он заключенному. — Но вы должны будете предъявить ее мне по первому требованию. Если разобьете, другой уже не получите.
Надзиратель ушел по своим делам. На мгновение могло показаться, что ММ хотел еще задать вопрос, но передумал.
Через два часа тот же надзиратель, проходя мимо двери тринадцатой камеры, услышал какой-то шум и остановился. ММ стоял на четвереньках в углу камеры. Из этого же угла время от времени доносились шорох и писк. Надзиратель с интересом наблюдал эту картину.
— Ага, поймал! — послышался голос заключенного.
— Кого поймал? — строго спросил надзиратель.
— Крысу! — ответил тот. — Вот!
И надзиратель увидел, как в длинных пальцах ученого извивается маленький серый зверек. Тот поднес крысу поближе к свету и стал пристально ее рассматривать.
— Это черная крыса, — сказал ученый.
— Вам что, заняться больше нечем? — проворчал надзиратель.
— Возмутительно, что здесь крысы! — раздраженно ответил профессор. — Возьмите-ка эту и убейте. Их тут полно!
Надзиратель взял отчаянно извивающееся животное и с силой швырнул его об пол. Крыса пискнула и затихла. Позже он рассказал этот случай начальнику, который лишь насмешливо улыбнулся в ответ.
Чуть позже полудня часовой во дворе со стороны тринадцатой камеры снова глянул вверх и увидел, что заключенный выглядывает из окошка. Он видел, как тот просунул руку сквозь прутья решетки и что-то белое упало на землю прямо под окном. Это оказался маленький комочек ткани, судя по всему — белого рубашечного полотна, завернутый в пятидолларовую купюру. Часовой снова посмотрел на окно, но профессора уже не увидел.
Недобро улыбаясь, он показал этот комочек начальнику тюрьмы. Вдвоем они разобрали то, что было написано на нем какими-то странными расплывавшимися чернилами. На одной стороне было вот что:
«У гебу ямыр-от окбос оп-стотен от. Э.».
На другой:
«Нашедшего просьба вручить доктору Чарльзу Рэнсому».
— Ага, — усмехнулся начальник, — план номер один провалился. — Он задумался: — Но почему заключенный адресовал это доктору Рэнсому?
— И где он взял перо и чернила? — удивился часовой.
Начальник и часовой переглянулись. Никакой очевидной разгадки на ум не приходило. Начальник еще раз тщательно изучил послание и тряхнул головой:
— Что же заключенный хотел передать доктору Рэнсому? — медленно произнес он.
Часовой снова прочел:
«У гебу ямыр-от окбос оп-стотен от. Э.».
Начальник тюрьмы потратил час, пытаясь установить, что это за шифр, и еще полчаса — пытаясь понять, почему заключенный решил связаться с доктором Рэнсомом, с которым и затеял этот спор. Еще некоторое время начальник размышлял над тем, где профессор достал перо и чернила или что он использовал вместо них. Чтобы прояснить этот вопрос, он опять осмотрел клочок полотна с неровными краями — явно обрывок белой рубашки.
Итак, происхождение клочка ткани понятно, но чем заключенный пользовался, чтобы писать? Начальник знал: ни пера, ни чернил у него быть не могло, да и не похоже было, что надпись сделана пером и чернилами. Тогда чем же? Начальник решил сам заняться расследованием. ММ был его заключенным, а он, как начальник тюрьмы, обязан охранять своих заключенных, и если кто-то из них пытается сбежать, посылая шифрованные записки на волю, он должен пресечь это, кем бы ни был его арестант.
Начальник подошел к тринадцатой камере и застал ММ стоящим на четвереньках на полу. Он был занят ловлей крыс и ничем более предосудительным. Услышав шаги начальника, ММ быстро обернулся к нему.
— Это отвратительно! — возмущенно сказал он. — Эти крысы… Их тут тьма!
— Все остальные почему-то не возмущались, — заметил начальник. — Вот вам новая рубашка, дайте мне вашу.
— Зачем? — быстро спросил ММ. Его голос звучал неестественно, и вы глядел он явно смущенным.
— Вы пытались связаться с док тором Рэнсомом, — сурово сказал начальник, — но вы у меня под надзором, и мой долг — положить всему этому конец.
ММ помолчал немного.
— Ну что ж, — произнес он наконец, — выполняйте ваш долг.
Начальник усмехнулся. Заключенный встал с пола, снял белую рубашку и вместо нее надел полосатую тюремную робу, принесенную начальником. Тот со строгим видом взял рубашку и приложил кусочек ткани с зашифрованной надписью к оборванному месту на ней. ММ с любопытством наблюдал за ним.
— Это вам принес часовой? — спросил он.
— Конечно, — торжествуя, ответил начальник. — И это означает, что ваша первая попытка бежать не удалась.
ММ видел, как доволен начальник, убедившись, что пресловутый лоскуток в самом деле оторван от белой рубашки.
— Чем вы это писали? — строго спросил начальник.
— Мне кажется, установить это — ваша обязанность! — раздраженно ответил ММ.
Начальник рассердился было, но взял себя в руки. Тщательно обыскав камеру и самого заключенного, он не нашел абсолютно ничего такого — даже спички или зубочистки, — что могло бы служить пером. Такой же тайной окутано было вещество, которое использовалось вместо чернил. Начальник покинул тринадцатую камеру в сильном раздражении, забрав, однако, с собой трофей — изорванную рубашку.
«Ну что ж, записки на ткани не помогут ему выбраться на волю, это ясно», — сказал он себе, несколько успокоившись. Начальник спрятал в стол обрывок рубашки и решил ждать развития событий. «Если этот человек выберется из тринадцатой камеры, то я — черт побери! — я уйду в отставку».
На третий день своего заключения ММ открыто попытался подкупить охрану. Надзиратель принес ему обед и стоял, наклонясь, в ожидании у решетчатой двери, когда ММ заговорил с ним.
— Канализационные трубы ведут отсюда к реке, не так ли? — спросил он.
— Да, — отвечал надзиратель.
— Наверное, они очень узкие?
— Слишком узкие, чтобы вылезти через них наружу, если вы об этом, — усмехнулся надзиратель.
Молчание продолжалось, пока ММ не закончил есть. Потом он спросил:
— Вы ведь знаете, что я не преступник?
— Знаю.
— И что я имею полное право выйти на свободу, если попрошу об этом?
— Да.
— Что ж, я оказался здесь, считая, что сумею совершить побег, — сказал заключенный. Его сощуренные глазки испытующе глянули в лицо надзирателю. — Согласитесь ли вы принять финансовое вознаграждение, если поможете мне бежать?
Надзиратель, который оказался честным малым, поглядел на слабое, тщедушное тело профессора, на его огромную голову с шапкой желтых волос и почувствовал что-то вроде жалости.
