Фридрих Дюрренматт - Судья и палач
- Нет, я не люблю покойников.
- Но это было указано и в протоколе.
- Протоколы я люблю еще меньше.
Чанц молчал.
Берлах же констатировал:
- Это еще больше осложняет дело. Что делал Шмид во фраке в Тваннбахском ущелье?
- Может быть, это как раз упрощает дело, - ответил Чанц, - в районе Ламбуэна наверняка живет немного людей, устраивающих приемы, на которые нужно являться во фраке.
Он вытащил маленький карманный календарь и пояснил, что это календарь Шмида.
- Я знаю его,-кивнул Берлах,-там нет ничего важного. Чанц возразил:
- Шмид отметил среду, второго ноября, буквой "Г". В этот день около полуночи он был убит, - так считает судебный врач. Еще одним "Г" помечена среда двадцать шестого, затем вторник, восемнадцатого октября.
- "Г" может обозначать все, что угодно, - сказал Берлах, - женское имя или еще что-нибудь.
- Вряд ли это женское имя, - возразил Чанц. - Девушку Шмида звали Анной, а Шмид отличался постоянством.
- О ней мне тоже ничего не известно, - признался Берлах; когда же он увидел, что Чанц удивлен его незнанием, он добавил: - Меня интересует только, кто убийца Шмида, Чанц.
Чанц вежливо ответил:
- Конечно, - потом покачал головой и засмеялся. - Какой вы все же странный человек, комиссар Берлах.
Берлах совершенно серьезно сказал:
- Я большой старый черный кот, который охотно жрет мышей.
Чанц не знал толкам, что на это ответить, и, наконец, заявил:
- В дни, помеченные буквой "Г", Шмид каждый раз надевал фрак и уезжал на своем "мерседесе".
- Откуда вам все это известно?
-- От госпожи Шенлер.
- Так-так, - пробормотал Берлах и замолчал. Потом он сказал: - Да, это факты.
Чанц внимательно посмотрел в лицо Берлаха, закурил сигарету и робко произнес:
- Господин доктор Лутц сказал мне, что у вас есть определенное подозрение.
- Да, оно у меня есть, Чанц.
- Так как я стал вашим заместителем по делу об убийстве Шмида, не лучше ли было бы, чтобы вы сказали мне, на кого падает ваше подозрение, комиссар Берлах?
- Видите ли, - ответил Берлах медленно, так же тщательно взвешивая каждое слово, как это делал Чанц. - Мое подозрение не является криминалистически научным подозрением. У меня нет никаких данных, подтверждающих его. Вы видели сейчас, как мало я знаю. У меня есть только мысль, кого можно было бы заподозрить как убийцу; но тот, кого это касается, должен еще представить доказательства, что это был именно он.
- Как вас понять, комиссар? - спросил Чанц. Берлах улыбнулся:
- Что ж, мне придется подождать, пока обнаружатся косвенные улики, оправдывающие его арест.
- Поскольку я должен работать с вами, мне необходимо знать, против кого направить следствие, - вежливо пояснил Чанц.
- Прежде всего мы должны оставаться объективными. Это касается меня, имеющего подозрение, касается и вас, который в основном поведет следствие. Не знаю, подтвердится ли мое подозрение. Я подожду результатов вашего расследования. Вам надлежит найти убийцу Шмида, невзирая на мои подозрения. Если тот, кого я подозреваю, и есть убийца, вы сами к этому придете, - но, в противоположность мне, безупречным научным путем; если же он не тот, вы найдете настоящего убийцу и не к чему знать имя человека, которого я неправильно подозревал.
Они помолчали некоторое время, потом старик спросил:
- Вы согласны с таким методом работы?
Чанц помедлил, прежде чем ответить:
- Хорошо, я согласен.
- Что вы намерены предпринять, Чанц?
Чанц подошел к окну:
- Сегодняшний день помечен в календаре Шмида буквой "Г". Я хочу поехать в Ламбуэн и посмотреть, что там можно выяснить. Поеду в семь, в то самое время, в какое всегда ездил и Шмид, когда собирался в Тессенберг.
Он снова повернулся и спросил вежливо, но словно шутя:
- Поедете со мной, комиссары - Да, Чанц, я поеду с вами, - ответил тот неожиданно.
- Хорошо, - сказал Чанц в замешательстве, ибо никак не рассчитывал на такой ответ. - В семь.
В дверях он еще раз обернулся:
- Вы ведь тоже были у фрау Шенлер, комиссар Берлах. Вы ничего не нашли там?
Старик ответил не сразу, сперва он запер папку в письменном столе и спрятал ключ.
- Нет, Чанц, - произнес он наконец, -- я ничего не нашел. Вы можете идти.
* * * В семь часов вечера Чанц поехал к Берлаху в Альтенберг, где с тысяча девятьсот тридцать третьего года комиссар жил в доме на берегу Аары. Шел дождь, л быстроходную полицейскую машину занесло при повороте на Нюдекбрюке. Но Чанц ловко управился с ней. По Альбертштрассе он поехал медленно, так как никогда еще не бывало Берлаха; сквозь мокрые стекла он с трудом рассмотрел нужный номер дома. На его неоднократные гудки никто в доме не откликнулся. Чанц вышел из машины и побежал под дождем к дому. В темноте он не нашел звонка и после недолгих колебаний нажал дверную ручку. Дверь была не заперта, и Чанц вошел в прихожую. Он увидел полуоткрытую дверь, из-за которой падал луч света. Он шагнул к двери и постучал, но, не получив ответа, распахнул ее. Перед ним был холл.
Стены были заставлены книгами, на диване лежал Берлах. Комиссар спал, но он был уже готов к поездке к Бильскому озеру - он лежал в зимнем пальто. В руке он держал книгу. Чанц слышал его ровное дыхание и не знал, что делать. Сон старика и это множество книг показались ему жуткими. Он внимательно огляделся. В помещении не было окон, но в каждой стене дверь, ведущая в другие комнаты.
Посередине стоял большой письменный стол. Чанц испугался, когда взглянул на него: на нем лежала большая бронзовая змея.
- Я привез ее из Константинополя, - донесся спокойной -голос с дивана. Берлах поднялся. - Вы видите, Чанц, я уже в пальто. Мы можем идти.
- Простите меня, - ответил ошеломленный Чанц, - вы спали и не слышали, как я вошел. Я не нашел звонка у двери.
- У меня нет звонка. Он мне не нужен, дверь никогда не запирается.
- Даже когда вас нет дома?
- Даже когда меня нет дома. Всегда очень интересно вернуться домой и посмотреть, украдено у тебя что-нибудь или нет.
Чанц засмеялся и взял привезенную из Константинополя змею в руки.
- Этой штукой меня однажды чуть не убили, - заметил комиссар слегка иронически, и только теперь Чанц разглядел, что голову змеи можно было использовать как ручку, а тело ее остро, как кинжал. Озадаченно рассматривал он причудливый орнамент, поблескивавший на страшном оружии. Берлах стоял рядом с ним.
- Будьте мудрыми, как змеи, - сказал он, долго и внимательно разглядывая Чанца.
Потом он улыбнулся: - И нежными, как голуби. - Он слегка похлопал его по плечу.
- Я спал. Впервые за много дней. Проклятый желудок.
- Так худо? - спросил Чанц.
- Да, так худо, - ответил комиссар хладнокровно.
- Оставайтесь дома, господин Берлах, погода холодная, идет дождь.
Берлах снова посмотрел на Чанца и засмеялся.
- Ерунда, речь идет о том, чтобы найти убийцу. Вам, может быть, было бы на руку, чтобы я остался дома?
Когда они уже сидели в машине и проезжали по Нюдекбрюке, Берлах сказал:
- Почему вы не поехали через Ааргауэрштальден в Цолликофен, Чанц, это ведь гораздо ближе, чем через весь город?
- Потому что я хочу попасть в Тванн не через Цолликофен - Биль, а через Керцерс - Эрлах.
- Это необычный маршрут, Чанц.
- Совсем не такой необычный, комиссар. Они замолчали. Огни города проносились мимо них.
Когда они проезжали Вефлеем, Чанц спросил:
- Ездили вы когда-нибудь со Шмидом?
- Да, частенько. Он был осторожным водителем. - Берлах неодобрительно посмотрел на спидометр, который показывал почти сто десять.
Чанц немного убавил скорость.
- Однажды я ехал со Шмидом черт знает как медленно, и я помню, что он дал странное имя своей матине. Он назвал его, когда мы заправлялись. Вы не помните, как он называл свою машину? Я забыл.
- Он называл свою машину синим Хароном, - ответил Берлах.
- Харон - это персонаж из греческой мифологии, не так ли?
- Харон перевозил умерших в царство теней, Чанц.
- У Шмида были богатые родители, и он имел возможность посещать гимназию. А такой, как я, не мог себе этого позволить. Вот он и зная, кто такой был Харон, а мы этого не знаем.
Берлах засунул руки в карманы пальто и снова глянул на спидометр.
- Да, Чанц, - сказал он. - Шмид был образованным человеком, знал греческий и латынь, иерея ним открывалось большое будущее, как перед человеком образованным, но тем не менее я не ездил бы быстрее ста километров в час.
Миновав Гюмменен, машина вдруг остановилась у бензоколонки. К ним подошел человек с намерением обслужить их.
- Полиция, - сказал Чани, - нам нужны кое-какие сведения.
Они увидели любопытное и немного испуганное лицо, склонившееся к машине.
- Останавливался у вас два дня тому назад автомобилист, называвший свою машину синим Хароном?
Человек удивленно покачал головой, и Чанц поехал дальше.
- Спросим у следующего.
В заправочной под Керцерсом тоже ничего не знали.
