Алексей Биргер - Тайна взорванного монастыря
Кстати (это уже в третий раз я говорю "кстати", но все эти "кстати" мне кажутся вполне к месту, ведь я знакомлю вас с нашим островом, который вам надо бы хорошо представлять) в этом овраге даже в самые не грибные годы можно набрать целый урожай подосиновиков. Почему-то подосиновики очень этот овраг полюбили.
Все это я и припоминал, пока шел через поля и заснеженные перелески, а Топа носился вокруг меня туда и сюда. И ещё я размышлял, какой байкой порадует меня на этот раз смотритель маяка. В прошлый раз он впарил нам с Ванькой несколько фантастических историй - о том, в числе прочих, как однажды во время сильного половодья его дом (он, мол, жил тогда на самом берегу) просто унесло течением, и он две недели жил в своем доме как на корабле, причем дом не дал ни единой течи. И все свои россказни он снабжал такими правдоподобными деталями, что невозможно было не поверить. "С табачком-то у меня был порядок, - говорил он, - я как раз перед наводнением запасся в сельпо. А вот с продуктами вышла накладка. Ведь основные продукты были у меня в погребе, а дом, сами понимаете, оторвало от погреба, и люк в погреб мне пришлось срочно задраивать и конопатить. Этот люк был моим самым слабым местом, и я очень за него переживал, но обошлось. Единственно, чего у меня было в достатке - это пшенки. Кашу-то сварить я мог без проблем, воды вокруг было - бери не хочу, сами понимаете, да и керосина у меня стояло аж две трехлитровых бутыли, было, чем примус заправить, но после двух недель на сплошной пшенной каше я взвыл и долгое время на тушенку глядеть не мог. Впрочем, грех жаловаться, у меня бывали времена и похуже..."
Вот такой он был, наш Виссарион Северинович. На маяке всегда интересно побывать просто так, согласитесь, а уж когда у маяка такой смотритель, то тем более будешь бегать туда при каждом удобном случае. А мы с Топой уже приближались к маяку. Маяк возвышался стройным темным силуэтом посреди сверкающей на солнце белизны. Перед ним - поле, покрытое снегом, припорошенные снегом бугры и камни вдоль берега, там, где берег начинает круто спускаться вниз, а за маяком - огромные ледяные пространства, и лишь далеко-далеко, почти у горизонта, синеется тонкая полоска леса на другом берегу озера.
Топа остановился рядом со мной, навострил обрубки своих ушей (у кавказцев уши купируют, вы ведь знаете) и коротко тявкнул.
- Что там такое, Топа? - спросил я, прикладывая ладонь козырьком над глазами, чтобы не так слепили сверкающие на солнце снег и лед, и приглядываясь попристальней.
Топа вильнул хвостом, показывая, что рад моей догадливости, а я разглядел рядом с маяком "Буран" - такой же мощный, как у отца. Выходит, у смотрителя были гости.
- Кто это, Топа, ты знаешь? - осведомился я.
Топа, посмотрев на меня, опять завилял хвостом.
- Свои, да? - по поведению Топы, я понял, что "Севериныча", как чаще всего называли смотрителя маяка, навестил кто-то хорошо нам знакомый кто-то из тех людей, о которых Топа знал, что это - друзья, которых стоит приветствовать, а не кидаться на них. - Ладно, пойдем, посмотрим.
Мы подошли к маяку, Топа послушно присел у порога - он знал, что внутрь ему заходить нельзя, и приготовился охранять меня, пока я буду внутри - а я постучался, оповещая о своем приходе, и сразу вошел. У нас со смотрителем так было принято. Маяк был трехэтажный (точнее, трехъярусный или трехуровневый, потому что трудно было назвать этажами в полном смысле слова эти три высоких помещения, поставленных друг на друга и пронизанных насквозь винтовой лестницей), и смотритель жил на втором этаже, а на третьем находились все технические службы: пульт управления прожектором и так далее. Смотритель не очень любил бегать вверх и вниз, встречая гостей, поэтому, если дверь не была заперта, надо было просто заходить, лишь стукнув по двери посильнее, чтобы оповестить смотрителя о твоем приходе и чтобы смотритель успел приготовиться. Ну, то есть, проснуться и вскочить с кровати, если он задремал.
Я поднялся по винтовой лестнице, постучал в дверь жилого помещения и вошел. Там было жарко, как всегда: смотритель пользовался мощным электрообогревателем, наполовину самодельным (один местный умелец собрал ему этот обогреватель из спиралей от духовок двух или трех старых электроплит) и в холодное время держал его включенным дни напролет. За все электричество, потребляемое маяком, платило государство, и казенного электричества Севериныч не щадил.
Севериныч удобно устроился за столом, поближе к обогревателю и к электроплитке, на которой стоял горячий чайник. А напротив Севериныча сидел Миша... то есть, Михаил Дмитриевич, это мы называли его Мишей, потому что он был совсем молодой, и выглядел, при его невысоком росточке (хотя сложения он был и крепкого) вообще старшеклассником, а не начальником ФСБ нашего городка. Миша был выпускником, окончившим высшую школу ФСБ, или как там она называется, и работал у нас меньше года. Сперва его прислали к нам на три-четыре месяца, "в виде "преддипломной практики", как это называлось бы в гражданских терминах, - как объяснил он, - из-за нехватки кадров, понимаете..." - но, в итоге, он отработал месяцев девять, а недавно стало известно, что он и остается у нас, потому что управлялся он неплохо, а нехватка кадров, она никуда не девалась, и после того, как бывший начальник ушел на повышение в Вологду, более достойную кандидатуру, чем Миша, было трудно подобрать. Во всяком случае, я так это понимал. Он сразу, едва мы познакомились, сказал нам, чтобы мы называли его Мишей, и нам трудно было называть его иначе, хотя взрослые, естественно, обращались к нему уважительно, по имени и отчеству.
Сейчас Миша прихлебывал чай и проглядывал всякие бумаги, разложенные перед ним, изрядно пожелтевшие.
- Заходи, дорогой! - радостно приветствовал меня Виссарион Северинович. - Сейчас чайку налью, горяченького. А где твой брат?
- Отправился по делам, - ответил я. - Неожиданная идея ему втемяшилась.
- Что за идея? - поинтересовался Миша. - Опять на след какого-нибудь преступника напали? Вы у меня смотрите, а то в последний раз чуть головы не сложили, сколько волнений всем доставили!..
"В последний раз" - это когда мы нарвались на крупнейшую в наших краях банду подпольных скупщиков цветных металлов, которые решили избавиться от нас как от свидетелей, да тут ещё история с выставленным на торги заводом примешалась... Нас тогда выручил Брюс, наша сорока (которого я предпочитаю, вообще-то, называть "сорок", чтобы подчеркнуть, что он парень, а не девчонка, и пусть взрослые говорят, что это неправильно, но здесь я буду писать "сорока", чтобы вам не подумалось, будто я неграмотный), а вообще нас выручали все - и милиция, и Миша, и Степанов... Наверно, это был первый случай, когда Миша и Степанов действовали сообща, потому что, как вы сами понимаете, вообще-то они всегда были "по разные стороны баррикад", пользуясь выражением отца. Ну, это дело прошлое, и с тех пор была ещё одна история, о которой Миша не знал, потому что она прошла без его участия. Это когда посреди снежного бурана за нами гонялся псих с ружьем...
- Да нет, - ответил я, - не бойтесь, ничего страшного. Решил подбить Гришку-вора на какой-то дальний поход, вот и все.
- Вот и все? - хмыкнул Миша. - Представляю, что вы из этого сумеете наворотить!.. Гм... Гришка-вор, говорите?
- Ну да, - кивнул я. - А вы чем занимаетесь? - я не мог сдержать любопытства.
- А это, видишь, Михал Дмитрич готовится представить меня к награде за заслуги перед органами, - с важным видом сообщил смотритель маяка. Он повернулся к зеркалу и стал приглаживать свои торчащие в разные стороны седые волосы.
- За заслуги?.. - я бы решил, что Севериныч очередную "пулю льет", но вот, Миша сидит здесь, и документы перед ним - причем, видимо, документы важные, раз они хранились так долго...
- Да ты побольше его слушай! - рассмеялся Миша. - Мы тут историческую справедливость восстанавливаем. Будем о прибавке к пенсии Северинычу хлопотать, как незаконно пострадавшему и на Дальнем Севере выслугу лет имеющему.
- Так вы на Дальнем Севере были? - повернулся я к смотрителю маяка.
- Был, - кивнул он. - На Крайнем Севере, на Крайнем.
- На Крайнем, на Дальнем - все одно, - махнул рукой Миша. - Я одного не понимаю: чего ты молчал? Язык ведь у тебя подвешен так, что дай Бог каждому!
- Ну, а чего болтать? - проворчал смотритель. - Не приведи Господь, времена переменятся, так мне эту болтовню по новой припомнят.
- Прости, Севериныч, но ты старый болван! - с чувством сказал Миша. Небылицами свою жизнь украшаешь, а о правде, которая любых небылиц покруче, молчишь в тряпочку! Это ж придумать надо! И кто тебе припомнит? Ты сам напоминать должен, ведь и в то время ты компенсацию не получил. Вот, написано здесь, черным по белому, "полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления", и годы, проведенные на севере, указано засчитать в общий трудовой стаж, со всеми полагающимися северными коэффициентами и надбавками, когда дело дойдет до пенсии. Если б я в архивы нашего ведомства не полез, так бы и сидел ты ничего не имея.
